Лилия Подгайская - Фея без волшебной палочки

Англия, Уорикшир

Поместье Стоун-Хаус

Лето 1818 года

Как же всё нескладно, просто нелепо получается в её, Дороти, жизни. Давно уже остался позади возраст, когда девушки из хороших семей дебютируют в свете и, как правило, к концу сезона большинство из них уже имеет на примете женихов, а то и обручены. Брачный рынок в стране работает безотказно по раз и навсегда заведённым правилам, но её это не коснулось, хотя могло бы. А теперь уж что говорить — перед рождеством ей исполнится двадцать, время и шанс упущены. И что ей теперь делать? Стать женой местного сквайра, если таковой отыщется, или остаться старой девой? Выбор невелик. Но из этих двух зол Дороти скорей предпочла бы второе. Во-первых, она любит свой дом и ощущает себя в родном поместье весьма комфортно, несмотря на его крайнюю запущенность. А во-вторых, никто из соседних молодых джентльменов не производит на неё приятного впечатления — все они грубоваты, любят только охоту и собак, с ними и поговорить-то не о чем. И на неё, кстати, не обращают ни малейшего внимания, поскольку получить от неё нечего. Её отец не удосужился приготовить для своей единственной дочери достойного приданого, на которое польстился бы пусть даже младший сын из приличного семейства. Да что там говорить, даже самого скромного приданого, которое удовлетворило бы не слишком высоким запросам местного джентльмена, не даёт за ней. И поэтому все в округе называют её бесприданницей Дороти. Вот так вот судьба обидела бедную девушку, и об этом последнее время она думала очень часто.

— Ну почему, Мейда, почему мне так не везёт в жизни? — в который уже раз спрашивала она у своей старой няни, вырастившей в своё время ещё её отца.

— Не надо огорчаться, мисс, всё наладится, я уверена, — терпеливо повторяла в ответ старушка. — Вы ведь у нас такая красавица, да к тому же внучка графа.

Что касается внучки графа, так это было правдой, тут ничего не скажешь, хотя деда своего она и в глаза не видела. А в отношении красоты очень сомнительно. Да, у неё изящная невысокая фигурка, лёгкая и подвижная, золотистые волосы спадают волнами ниже лопаток, зелёные, как молодая листва, глаза сияют звёздами, и вся она похожа на маленького лукавого эльфа — так ей, во всяком случае, говорили мать и старая Мейда. Но при её старомодных, давно потерявших цвет платьях, затёртых шляпках и видавших лучшие времена перчатках выглядеть достойно было просто невозможно, и Дороти предпочитала старенькие бриджи с потёртыми сапожками и плотную до колен тунику. В таком виде она могла хотя бы чувствовать себя свободно и носиться по окрестным лугам на своей маленькой изящной кобылке по имени Снежинка, которая была, однако, достаточно быстронога и вынослива.

А ведь она могла бы иметь в жизни гораздо больше, если бы не отец.

Лорд Джулиан Клинтон, отец обиженной судьбой Дороти, имел весьма представительный вид и казался достойным джентльменом. Но это только на первый взгляд. На самом деле он был отчаянным гулякой, картежником и любителем приложиться к бутылке. Он родился в семье Генри Клинтона, графа Линкольна, но … четвёртым по счёту сыном, и никогда не переставал возмущаться этим обстоятельством, с тех самых пор, как впервые осознал своё положение в пять лет. Его старшие братья были, как на подбор, здоровы, крепки и вели размеренный образ жизни, так что рассчитывать ему было не на что. А в семье его всегда считали паршивой овцой. Так что добиваться всего, что имел, пришлось самому. Однако ему повезло с женитьбой. Не то чтобы лорд Джулиан был особо доволен своей женой, тихой и скромной Алисией Скиллз, дочерью состоятельного эсквайра, но с её рукой он получил совсем недурное поместье в самом сердце Англии, а это было не так уж и плохо при его положении.

Поместье Стоун-Хаус, спрятавшееся в сельской глубинке графства Уорикшир, среди зелени полей и лесов, неподалёку от большого ритуального камня, сохранившегося здесь с незапамятных времён, было когда-то красивым и даже процветающим. Но со временем оно пришло в некоторый упадок. А когда попало в руки лорда Джулиана, то и вовсе обнищало, поскольку всё, что можно было из него выжать, уходило на карты, лошадей и женщин. Бедная леди Алисия, вначале без памяти обрадовавшаяся красивому жениху из графской семьи, очень быстро поняла, однако, что её ждёт нелёгкое супружество. Единственной радостью в жизни женщины была дочь. Но она, к сожалению, ничем не могла ей помочь, поскольку старого мистера Скиллза уже не было в живых, а наследовавший его владения брат оказался под каблуком у сварливой и до крайности скупой жены. Так что скопить хоть что-то на приданое дочери она не могла — и так едва сводила концы с концами в умирающем, по сути, поместье. Душа её болела и за разрушающийся потихоньку дом, и за неухоженный стареющий сад, и за трудно живущих арендаторов, с которых её супруг сдирал буквально три шкуры ради своих развлечений.

Когда Дороти исполнилось шестнадцать лет, они с матерью начали думать о том, как выкроить деньги, чтобы девушка могла провести пусть хоть неполный сезон в Лондоне. Мать очень надеялась, что обаяние юной Дороти сработает, и найдётся мужчина, который вытащит её из этого погибающего поместья, и из-под власти совершенно не думающего о дочери отца. Однако лорд Джулиан, случайно прослышав об их планах, твёрдым голосом пресёк эти мысли на корню, безапелляционно заявив:

— Забудьте даже думать об этом. Глупости. Это совершенно ни к чему. У меня нет денег, чтобы везти дочь в Лондон. И нет возможности выделить ей приданое. Так что как-нибудь найдёт жениха в здешних краях, если у неё хватит ума, конечно.

При этом почтенный отец семейства окинул недовольным взглядом жену и дочь вышел из гостиной, где состоялся их разговор… Ему нужно было готовиться к очередным скачкам, где он твёрдо намеревался поставить на правильную лошадь и сорвать солидный куш. И уж тогда …

После этого тяжёлого и оскорбительного разговора Дороти прорыдала всю ночь напролёт, а последующий день провела, запершись в своей комнате и не соглашаясь никого впустить к себе. Бедная мать, тоже наплакавшаяся до красных глаз и распухшего носа, не знала, что и делать. Ну, чем, чем она может помочь своей малышке? Спрятав гордость в карман, она ещё раз обратилась с просьбой о помощи к брату. Ответ пришёл, однако, от его супруги. «Как не совестно вам, леди Алисия, просить денег у нас, бедных эсквайров, — писала достоянная женщина, — ведь вы леди, жена графского сына. Вот у своих родственников графов и просите помощи. У них, я уверена, денег куры не клюют». Леди Алисия представила себе худое лицо злобной фурии, забравшей в руки её брата, презрительный взгляд маленьких бесцветных глазок, и опять залилась слезами. Положение было безвыходным.

С тех пор прошло уже больше трёх лет, но ситуация оставалась неизменной. Очаровательная Дороти, умненькая и даже в меру образованная девушка (старый священник обучил её грамоте и счёту) не получила ни одного брачного предложения, ни единого. Даже местные сыновья небогатых эсквайров избегали связываться с заносчивым и тщеславным лордом Джулианом, поместье которого настолько обнищало, что в него теперь нужно вложить немереные деньги, чтобы оно ожило и начало приносить приличный доход. А лорд, между тем, продолжает тянуть соки из того, что уже давно иссохло.

Дороти же, наплакавшись вволю, решила не изводить себя больше напрасными переживаниями и отдаться на волю Всевышнего. Будь что будет, решила она, хотя время от времени всё же позволяла себе всплакнуть на груди старой няни и пожаловаться ей на несправедливость судьбы.

И внезапно положение изменилось. В прохладный и дождливый день второй половины лета отец внезапно сообщил за обедом, что собирается ехать в Лондон к родителям, и намерен взять с собой дочь.

— Ты ведь всё же получила имя в честь своей бабки, её сиятельства леди Дороти, графини Линкольн, вот пусть она о тебе и позаботится, — недовольно скривился он и добавил, немного подумав, — мне написали, что отец совсем плох. Надо ехать. Может быть, он образумится хоть перед смертью и подбросит мне пусть немного от своего огромного богатства.

Его слова породили бурное волнение у женской половины семейства. Как только лорд Джулиан покинул столовую, чтобы у себя в кабинете приложиться к початой бутылке бренди, мать и дочь переглянулись и кинулись в маленький будуар, где леди Алисия занималась рукоделием и изредка писала письма. Была призвана старая Мейда, и началось великое совещание. Надо было как-то сделать девушке хоть скромный, но приличный гардероб. В ход пошло всё, что до сих пор было спрятано за семью замками, — леди Алисия хранила для дочери несколько отрезов полученных ещё от отца тканей для непредвиденного случая. Теперь такой случай настал. И закипела работа. Лорд Джулиан сказал, что выезжают они через два дня, времени было в обрез.

Когда наступил день отъезда, Дороти стало страшно покидать родной дом. Она уезжала ненадолго, но всё же в Лондоне, куда они теперь направлялись, поскольку болезнь графа не позволила ему покинуть городской дом, она не знала никого, и это казалось ужасным. Что она будет делать? Отец говорил, что у графской четы роскошный дом в столице и великолепное поместье в графстве Суррей. Сейчас, по-видимому, старшие братья все тоже там, и, надо думать, со всеми своими домочадцами.

— Слетелись, воронье, — бурчал он, — им, конечно, хочется поскорее урвать свой кусок. Как будто они и так мало имеют. Старший, Генри, наследник отца, тот и так всё целиком получит, вместе с титулом. Второй брат, Криспин, женат на Арабелле Уэстморленд и отхватил с её рукой и земли, и деньги, и завидное положение в обществе. Третий брат, Роджер, женился на Вирджинии Хантингдон и тоже получил хороший кусок. И всё им мало. Ух, стервятники!

Ехать пришлось в наёмном экипаже, громоздком и неудобном. Дороти сидела в уголке кареты тихонько, как мышка, и старалась занимать как можно меньше места. Отец её как будто и не замечал. Он был занят своими мыслями, и время от времени высказывал их вслух. Он, как понимала девушка, надеялся получить от отца хоть что-то, и в то же время сомневался, что это возможно. Ведь когда родители отправили его в деревню после особо выдающихся художеств, отец предупредил, что не даст ему ни пенса, и пусть сынок-шалопай учится сам обеспечивать себя, он денег на ветер бросать не намерен.

Дорога была долгой и очень нелёгкой. Но подошла к концу и она. Дороти была ошеломлена видом огромного города, его шумом и многолюдьем. Но больше всего её поразил сказочно прекрасный особняк, принадлежавший её деду. Он располагался в районе Челси, где гордо красовался среди таких же богатых строений. Дом был великолепен, и девушка оробела. Здесь, и правда, собрались все братья её отца, двое из них в жёнами. Все они весьма неприветливо смотрели на её отца, изо всех сил старавшегося произвести благоприятное впечатление, а на саму Дороти поглядывали с пренебрежением. И кто, спрашивается, она здесь, в этом роскошном доме, среди этих богато одетых и высокомерных людей? Девушка готова была уже расплакаться, когда в гостиную, куда они с отцом попали, вошла пожилая женщина, величественная и даже красивая, несмотря на преклонные годы.

— Что я вижу? — произнесла она приятным мягким голосом. — Это ты ли, Джулиан? И кого ты привёз с собой?

Лорд Джулиан кинулся целовать матери руку.

— Да, матушка, это именно я, хотя мы так давно не виделись, что могли бы, пожалуй, и не узнать друг друга при случайной встрече, — ответствовал сын, и в голосе его прозвучала обида. — А привёз я с собой свою единственную дочь, названную в вашу честь. Позвольте представить: мисс Дороти Клинтон.

Все глаза обратились на девушку, и она сжалась под неприветливыми взглядами. Особенно колючими были глаза двух молодых леди, увидевших в новоприбывшей ещё одну претендентку на деньги графа Линкольна. Этого только недоставало! Их и так слишком много здесь, наследников, желающих получить свою долю.

Однако глаза пожилой леди, графини Линкольн, смотрели на Дороти с любопытством. И что она, интересно, из себя представляет, эта доселе неизвестная ей внучка? Одета в высшей степени скромно, но во всё новое. Видимо, её тщательно готовили к этой поездке. Но зачем? На что она рассчитывает?

— Подойди ко мне, девочка, и дай взглянуть на тебя поближе, — велела она.