Тэмсин замерла, словно вслушиваясь в его прикосновения, а руки скользили вниз, по ее груди, стройной талии, коснулись спины, его пальцы пробрались за пояс и поползли вниз к упругой округлости ягодиц.

— Черт бы тебя побрал, девушка, — произнес он, и голос его звучал хрипло в тихой темноте комнаты. — Черт бы тебя побрал, что ты со мной делаешь?

— Можно поставить вопрос иначе; что вы делаете со мной? — сказала она, и ладони ее сошлись за широкой спиной, ноги плотно прижались к его бедрам, ощутив твердость стремившейся вырваться из плена одежды плоти.

Чары были нарушены скрипом деревянных ступеней и звуком шаркающих шагов. Пелена рассеялась. Он резко отдернул руки, будто обжегшись, повернулся и выскочил из комнаты, едва не задев сеньору Браганца, тащившую наверх дымящийся медный кувшин с водой. Джулиан оказался на улице. День уже клонился к вечеру. Воздух сотрясал непрерывный грохот артиллерийской пальбы.

Сент-Саймон поспешил к конюшне, чтобы взять лошадь, и грум, заметив синий огонь, полыхавший в его глазах, плотно сжатый рот и мрачно выдвинутую вперед челюсть, отшатнулся. Полковник выехал из Эльваса и двинулся к лагерю, к своей палатке, к успокоительной прозе военной жизни.

Должно быть, он начал терять рассудок. Она была грязной, хитрой, переменчивой, как ветер, продажной интриганкой, способной на любые капризы, и все же… все же… Она волновала его до глубины существа.

Тэмсин видела из окна, как он шагал по улице с такой поспешностью, будто за ним гнались все дьяволы ада.

— Как неучтиво с вашей стороны, милорд полковник, — бормотала она про себя. — Неужели вы способны чего-нибудь бояться? Но, конечно, не меня?

Едва заметная усмешка тронула ее губы, и она отвернулась от окна, чтобы обсудить с вдовой Браганца плачевное состояние своей одежды.

Глава 6

— Где наша гостья, Джулиан? — спросил главнокомандующий, когда полковник вошел в его апартаменты.

— Я послал Сандерсона, чтобы он проводил ее сюда, — ответил Джулиан, кивком приветствуя остальных пятерых членов штаба, собравшихся на обед к Веллингтону.

— Ну и каково ваше впечатление о ней, Джулиан? — поинтересовался майор Карсон, подавая ему стакан шерри. — Просветите нас.

— Я бы ни капельки ей не доверял, — заявил Сент-Саймон решительно.

— Учитывая, что она и сама-то с капельку, получается совсем немного, — сказал Веллингтон, смеясь собственному каламбуру. Смех его очень напоминал лошадиное ржание.

Улыбка Джулиана была суровой.

— Вы попались на удочку — вас обмануло небольшое представление, которое она разыграла здесь сегодня.

— Представление? — Веллингтон удивленно поднял бровь.

— Это бессилие, изнеможение трогательной маленькой сиротки. Конечно, она была измучена, это верно. Думаю, за последние пять дней ей удалось поспать всего несколько часов, да и то главным образом в седле. Но упасть в обморок — Фиалке? Нет уж, увольте, найдите другого простака.

С гримасой отвращения он залпом проглотил свой шерри.

— Так вам эта леди не нравится, Джулиан? — спросил с усмешкой бригадир Корнуоллис.

— Чрезвычайно не нравится. И, должен вам сказать, Корнуоллис, что слово «леди» в данном случае совершенно неуместно. Она двуличная, алчная, готовая на любую подлость интриганка.

После того как прозвучало это краткое, но убедительное обличение, с минуту все молчали, потом полковник Уэбстер сказал;

— Ах, Джулиан, вы никогда не относились спокойно к своим даже незаметным постороннему глазу поражениям.

«Вы и половины не знаете из того, что произошло». Но Джулиан не произнес этого вслух. Он удовольствовался еще одной мрачной улыбкой и заметил:

— Вы еще не слыхали, как меня вынудили сделать отчаянный бросок чуть ли не через всю страну, чтобы снять эполеты с Корнише.

— Что? — послышались восклицания, и полковник снизошел до краткого описания известных событий. При этом смеялись все, кроме самого рассказчика.

— Прошу прощения, сэр. В дверях появился Сандерсон.

— Ну? — Веллингтон посмотрел на него с легким раздражением. Лейтенант пришел один.

— Фиалка, сэр… она…

— Сбежала? — перебил Сент-Саймон, рывком вскакивая на ноги и ставя на стол стакан с шерри.

— О, нет, полковник, но она спит, и сеньора Браганца не смогла ее разбудить.

— Может быть, следует дать ей отоспаться? — предложил Веллингтон.

— О, да она не спит, — заявил Джулиан. — Это одна из ее штучек. Я доставлю ее сюда через пятнадцать минут. С этими словами он вышел из комнаты.

— Ну-ну, — пробормотал Уэбстер, — не могу дождаться момента, когда встречусь с нашей гостьей. Кажется, она произвела чрезвычайно сильное впечатление на Сент-Саймона.

— Пожалуй, — согласился командующий, задумчиво хмурясь. — Хотя Бог его знает, произвела или нет?

Сеньора Браганца приветствовала разгневанного полковника нескончаемым потоком португальской речи и усиленной жестикуляцией. Джулиан, чуть-чуть знавший по-португальски и относительно бегло говоривший по-испански, понял, что «бедное дитя» спит как ангел и что было бы преступлением будить ее. Партизаны не трогали местное население Португалии и Испании, и похоже было, что вдова готова выдержать настоящее сражение, чтобы защитить сон отдыхающей наверху девушки.

Хозяйка стояла на подступах к лестнице, и Джулиану пришлось просто отодвинуть ее в сторону.

Он распахнул настежь дверь маленькой комнатки под крышей и остановился, будто что-то удержало его на пороге.

Лунный свет из единственного круглого оконца падал на узкую походную кровать, на которой лежала Виолетта… Она спала на спине, руки ее были подняты вверх и покоились по обе стороны подушки, ладони сжаты, как у спящего младенца.

Джулиан закрыл дверь прямо перед носом у причитающей вдовы и, неслышно подойдя к кровати, остановился возле, глядя на девушку. Во сне ее лицо приобрело выражение детской невинности, что его изумило и даже чуть-чуть напугало, уж больно неожиданным был этот новый образ. Темные, густые, пушистые ресницы полукружьями лежали на ее высоких скулах, гладкая, обласканная солнцем, загорелая кожа будто светилась теплым сиянием. Но сон не смягчил ни твердой линии ее рта, ни решительного очертания подбородка.

— Тэмсин? — Он произнес ее настоящее имя тихо и нежно, не отдавая себе отчета в том, что обратился к ней так впервые.

Она пошевелилась, ресницы затрепетали, с губ сорвалось — невнятное протестующее бормотание. Но по ее реакции, по ее немедленному ответу Джулиан понял, что девушка не спала и понимала, что он ее разглядывает.

Он плотно сжал губы.

— Вставай, Виолетта. Ты не обманешь меня этим представлением.

Ее ресницы взметнулись, и темно-фиалковые глаза обратились на него с таким непередаваемым выражением призыва и лукавства, что у него захватило дух. Не спуская с него глаз, она ногой отбросила одеяло, обнажив тело, казавшееся кремовым в лунном свете. Она улыбнулась и вопросительно подняла бровь, так выразительно потагиваясь, что это нельзя было истолковать иначе, чем приглашение.

Джулиан с трудом сглотнул, пораженный такой беспредельной наглостью, бесстыдством, с которым она обнаружила истинную цель всей этой комедии. Стиснув зубы, он изо всех сил старался противостоять этой напасти. Когда он наконец заговорил, голос его показался скрежетом в полной ожидания, напоенной чувственностью тишине.

— Даю тебе десять минут, чтобы одеться и быть готовой сопровождать меня на обед. Если ты не уложишься в этот срок, то, уж прости, я понесу тебя по улицам на руках прямо в таком виде.

Он повернулся и вышел из комнаты, почти побежал, будто дьяволы соблазна гнались за ним, готовые ввергнуть его в ад.

Тэмсин спрыгнула с кровати и потянулась. Странно, но поведение англичанина опровергло ее ожидания. Насколько показывал ее опыт, мужчины никогда не отказывались от подобных приглашений. Особенно в то время и в том месте, где трудно было найти замену. Он же не мог догадаться, каковы ее планы насчет его, а точнее, их общего ближайшего будущего.

Взявшая над ней опеку домохозяйка снабдила Тэмсин всем, что требовалось: чистым постельным бельем, чулками и рубашкой. Они были из грубой домотканой материи, а не из батиста, льна или шелка, которые привыкла носить Тэмсин, — дочь Эль Барона пользовалась всем самым лучшим. Но белье было чистым, и чистой была ее кожа, и волосы свежевымыты. Вдова также почистила ее бриджи из кожи, мягкой, как масло, и отполировала до блеска сапоги, теперь блестевшие как зеркало.

В таком виде Тэмсин чувствовала себя значительно лучше и уверенней, чем в предшествовавшие дни, и такой, чистой и уверенной, она упруго сбежала по лестнице, навстречу раздраженному ожиданием полковнику лорду Сент-Саймону, мерявшему шагами улицу возле дома.

— Итак, милорд полковник, я готова следовать за — вами. — Она улыбалась так беспечно, как будто напряженных минут в спальне и не бывало. — И голодна как волк. Надеюсь, у вашего командующего хороший стол.

Джулиан не снизошел до ответа, а всего лишь развернулся и быстро зашагал по вымощенным камнями улицам, освещенным масляными лампами и одинаково оживленным вечером и днем. Армия не спала, и осадные работы продолжались при лунном свете так же напряженно, как и при солнечном.

Все присутствовавшие в комнате как один повернулись, когда Сент-Саймон и его спутница вошли.

— А, Виолетта, — сказал Веллингтон, делая шаг в ее сторону. — Надеюсь, вы отдохнули.

— Да, благодарю вас, я выспалась прекрасно. Тэмсин приняла предложенную ей руку.

— Джентльмены, беру на себя смелость представить вам легендарную Фиалку-Виолетту. — При этих словах командующий обвил рукой ее талию.

Тэмсин не сделала попытки выскользнуть из этих полуобъятий. Как ни в чем не бывало она улыбкой и кивками отвечала на поклоны офицеров. Всем была известна репутация герцога как большого любителя флирта, и она обрадовалась, что он клюнул на приманку, — это могло послужить ее целям.

Джулиан стоял поодаль, поглощая шерри и мрачно наблюдая, как мужчины толпятся вокруг маленькой обманщицы. Безусловно, Виолетта знала, как стать центром внимания. Несмотря на мужской костюм и короткие волосы, сверкающим шлемом охватывавшие ее голову, она источала очарование женственности… "Все это уловки, — одернул себя он. — Чего, черт возьми, она добивалась? Она приехала сюда торговать информацией, а вовсе не затем, чтобы превратить все командование английской армии в поклонников пресловутой Цирцеи[7].

Вошел слуга с говяжьим филеем на деревянной доске. Он поставил блюдо на стол, накрытый перед огнем, и объявил:

— Обед подан, сэр.

— Хорошо, — Веллингтон потер руки в предвкушении. — Идите сядьте рядом со мной, моя дорогая. — Он указал Тэмсин на стул справа от себя и занял место во главе стола.

Командующий взял монокль и обследовал содержимое блюд, в то время как слуги снимали с подносов и ставили на стол дымящиеся тарелки.

— Итак, что у нас здесь? Кажется, это бараньи отбивные. Позвольте поухаживать за вами… Скажите, следует ли мне называть вас Виолеттой, или у вас есть и другое имя? — Он положил на ее тарелку отбивную и несколько толстых ломтей говядины.

— Мое христианское имя — Тэмсин, — сказала она, с жадностью накладывая на свою тарелку жареную картошку с большого блюда. — Виолетта или Фиалка — под этими именами меня знают партизаны.

— У всех партизан есть прозвища? — поинтересовался бригадир, наполняя стаканы вином.

Взяв руками баранью отбивную, Тэмсин сверкнула на него улыбкой:

— Пожалуй.

Джулиан наблюдал, как ее крепкие острые зубы отрывали куски мяса. Котлету она тоже держала руками. Старательно обглодав кость, Тэмсин взяла вилку и наколола на нее картофелину. Она ела с естественностью голодного зверька, орудуя пальцами, если так ей было удобней, или ловко отделяя мясо от кости речной форели всего двумя движениями ножа. Как ни странно, ее манеры не производили впечатления отталкивающих, наверное, в силу совершенной непринужденности. Едой следовало наслаждаться, считала она, так же как хорошей постелью и любовными утехами. Сент-Саймон заметил, что она выпила несколько стаканов воды, но едва прикоснулась к вину. Как бы случайно он повернул стул боком к столу;

— Ты не любишь вино, Виолетта?

Она бросила на него мгновенный взгляд, и глаза ее были остры и зорки;

— Напротив, милорд полковник, в надлежащее время в надлежащем месте я, как и любой другой, получаю удовольствие от доброго глотка «роха», но стараюсь проявлять благоразумие, чтобы вино не ударило в голову. — Она улыбнулась. — Так же относилась к вину и Сесиль.

— Сесиль? — переспросил майор Карсон, поднося ко рту вилку с тушеными грибами.

— Моя мать, сэр. Я унаследовала ее маленький рост. Барон считал, что у нас слишком маленький рост и вес, чтобы большое количество вина могло пойти нам на пользу. — Тэмсин откусила кусочек миндального пирожного. — Думаю, это объяснение не хуже любого другого.