Но ведь он никогда не разрешит ей отправиться к Пенхэллану одной, если только хоть на миг заподозрит, каковы ее намерения. Поэтому и Габриэль должен считать, что ее любовь к Джулиану Сент-Саймону пересилила потребность отомстить за родителей.

— Значит, мы заберем Хосефу и вернемся в Испанию? — заключил Габриэль, но глаза его оставались мрачными. Тэмсин кивнула и отхлебнула кофе.

— Но только завтра утром. Я должна сделать полковнику небольшой презент, чтобы он не забыл обо мне, пока нас здесь не будет.

Габриэль поднял бровь, — Я так полагаю, моя помощь в этом деле не потребуется? Тэмсин улыбнулась:

— Ты прав, Габриэль.

— В таком случае я с тобой прощаюсь. Мой хозяин держит славный погреб, и, думаю, я найду здесь подходящую компанию.

— Итак, ты на рассвете приведешь Цезаря на Одли Сквер? Я снова воспользуюсь окном и встречу тебя у конюшен. Поедем верхом в Корнуолл, соберем вещи и вернемся обратно вместе с Хосефой.

Габриэль кивнул. Встреча на рассвете и выход через окно не смутили его. В горах они привыкли ко всему. Однако ему что-то казалось подозрительным в этой стремительной перемене планов. Не в характере девчушки было отказываться от задуманного с такой легкостью.

Тэмсин вытерла тарелку досуха кусочком хлеба, допила кофе и встала.

— Мне нужно переодеться и взять немного денег, Габриэль, Он сунул руку в карман и выудил ключ от своей комнаты.

— На верхней площадке лестницы повернешь налево. В его спальне Тэмсин сменила свою одежду на одно из батистовых платьев, а сапоги для верховой езды на пару матерчатых башмаков, далеко не таких практичных, как сапоги, во время дождя, когда кругом образовались лужи. Она сунула костюм для верховой езды в мешок из грубой ткани, взяла пачку банкнот и кошелек с монетами и положила их в свой ридикюль. Посмотрелась в покрытое пятнами зеркало, критически нахмурилась, потом вернулась в распивочную, стараясь шагать не слишком широко.

Энни убирала со стола и чуть не упала, увидев эту метаморфозу.

— Ух! — сказала она, — Да вы не парень! — Нет, — откликнулась Тэмсин. — А ты все такая же хорошенькая девушка!

— Что за наглость! — сказала Энни, стараясь взять себя в руки. — Вам не следует шутить такие шутки… надругаться над невинной девушкой…

— Да как бы я могла над тобой надругаться? — заявила Тэмсин, чувствуя свою правоту. — Я ведь не мужчина!

Энни захлюпала носом и, прихватив поднос, вернулась на кухню. Габриэль все еще восседал за столом, нянча свою вновь наполненную кружку.

— Так ты уже уходишь?

— Да. — Она наклонилась поцеловать его. — Увидимся завтра на рассвете.

— Если что, я буду здесь.

Вскоре после полудня Тэмсин вернулась на Одли Сквер. Белтон открыл дверь и оказался лицом к лицу с молодой леди, одетой самым обычным для молодой леди образом. Если бы только не ее приметные короткие волосы, он никогда бы не поверил, что это та же девушка, которая сломя голову умчалась отсюда сегодня утром.

— Пожалуйста, не будете ли вы так любезны прислать кого-нибудь забрать из кеба покупки? — попросила она. Ее глаза едва виднелись над горой пакетов и свертков, которые она держала в руках.

— Разрешите мне вам помочь, мисс. — Белтон сделал движение, чтобы освободить ее от ноши.

— Нет, нет, спасибо, — отказалась Тэмсин, боясь, что старик уронит их на мокрые ступеньки. — Там в карете есть еще.

Белтон обернулся и через плечо окликнул слугу. Из кухни показался дюжий малый в бязевом переднике и кожаных штанах. Он с любопытством воззрился на молодую даму, прижимавшую к себе пакеты, затем вышел, чтобы внести ее остальные покупки в дом.

— Его лордство вернулся?

— Еще не вернулись, мисс. Полагаю, что он задержался в каком-нибудь клубе. Обычно утром он туда заглядывает, когда бывает в городе.

— Хорошо.

Это как раз согласовалось с планами Тэмсин. К тому времени, когда Джулиан вернется, у нее все будет готово, чтобы принять его. Она направилась вверх по лестнице.

— Пусть эти свертки принесут в апартаменты его лордства. Белтон, не могли бы вы еще прислать два винных стакана и штопор?

Дюжий юноша затрусил за нею с полными руками пакетов.

— Положите их на диван, — скомандовала она, бросая свою ношу на покрывало. — Благодарю вас. И не будете ли вы так добры зажечь огонь в камине? День такой скверный.

Она подождала, пока малый разворошил золу, положил растопку и высек искру из огнива. Дрова загорелись, поднялся клуб ароматного дыма, и пламя заревело, а дым рванулся в трубу.

Молодой человек осторожно уложил в камин поленья, потом встал, вытирая руки о штаны. В этот момент в комнату вошла краснощекая девочка лет тринадцати со стаканами и штопором. Она тоже не могла скрыть своего любопытства и исподтишка разглядывала необычную гостью его лордства.

«Настоящая маленькая шлюха, иначе и не скажешь», — так сказала на кухне старая миссис Клоп. Мэйзи никогда, прежде не встречала никого, кто бы лучше подходил к данной характеристике, чем эта особа.

— Чудесно. — Тэмсин несколько рассеянно улыбнулась, когда верзила отвесил ей судорожный поклон, а девочка вышла вслед за ним. Наконец она осталась одна! Тэмсин вихрем пролетела через комнату и заперла за ними дверь. Она стояла, барабаня кончиками пальцев по столу. Сколько времени у нее уйдет на подготовку?

Пятнадцать минут у нее заняла сервировка стола. Яства и вина были тщательно подобраны для этой изысканной трапезы. Выдержанный кларет, нежные креветки, копченые устрицы, крабы в соусе, клубничный торт и свежие винные ягоды. Ничего, что нельзя было бы есть руками. Теперь огонь разгорелся и весело потрескивал, свечи были зажжены, и комната, несмотря на удручающего вида темную мебель, казалась вполне уютной. Она сбросила платье и запихнула его в угол гардероба вместе с сапогами, бельем и мешком, в котором покоились штаны для верховой езды. Потом встряхнула купленное платье, выбор которого отнял у нее несколько часов. Светлые шелковые кружева нежно поблескивали в свете свечей. Она скользнула в него, ощутив тонкую ткань творения дюжины кружевниц Шантийи[32], на славу потрудившихся над ним. Кружева ласкали ее обнаженное тело, навевая чувственные воспоминания, подобные весеннему бризу.

Она подошла к псише и осмотрела себя. Платье, стоившее небольшого состояния, давало именно тот эффект, на который она рассчитывала. Оно было столь же скромным и целомудренным, как неглиже новобрачной. Широкое, с изысканной отделкой на рукавах, оно приковывало внимание к округлости рук и крошечным запястьям. Ее стройная и грациозная, как у лебедя, шея выступала из трех ярусов кружевных оборок, а миндалевидные глаза казались огромными и сияющими, и их темно-фиалковый цвет создавал ошеломляющий контраст с кремовой бледностью лица и золотистым сиянием волос.

Экспериментируя, она прикрепила к волосам белую бархатную ленту. Это дало удивительный эффект. Лента подчеркивала в ее облике детскую невинность и каким-то образом намекала на противоречие этой невинности с истинной сущностью своей хозяйки.

Тэмсин медленно поворачивалась, все еще глядя на себя в зеркало.

Маленькие голые ступни интригующе выглядывали из-под кружевной каймы, ткань струилась вдоль тела. Кружево было столь тонким, что под ним светилась кожа.

Она чувствовала себя так же, как в тот вечер, когда сотворила «пещеру Аладдина», и эта игра так же увлекала ее. Она была уверена, что сюжет захватит и Джулиана. Она почувствовала, как тело ее уже заныло в предвкушении…

Тэмсин отперла дверь, бросила последний оценивающий взгляд на соблазнительный стол и свернулась калачиком в массивном, обитом черной кожей кресле возле камина.

Джулиан после относительно удачных переговоров с премьер-министром направился в казармы — разведать, не найдется ли там нужных ему людей. Потом двинулся в Адмиралтейство, чтобы выяснить, какие корабли отправляются на будущей неделе в Лиссабон. Он узнал, что в конце следующей недели из Портсмута должен отплыть фрегат, эскортирующий корабли торгового флота, под командой капитана Мариотта. Это была удивительная удача! Капитана следовало официально уведомить, что на его борту во время этого путешествия будет четверо пассажиров. Джулиану еще предстояло получить соответствующие бумаги у соответствующего адмирала, но, по его расчетам, на это не должно было уйти больше одного или двух дней.

Довольный прошедшим днем, Джулиан вышел на улицу под мелкий моросящий дождь, туда, где промокший уличный мальчишка держал его Сульта. Его лордство сел на лошадь, а парень с изумленной ухмылкой схватил свой шестипенсовик и убежал, пробуя монету на зуб, потому что не мог поверить в такую щедрость лорда.

Джулиан направился домой, оставил жеребца в конюшне и вошел в сад через калитку. Он поднял глаза на окно своей спальни. Оно было закрыто, чтобы в комнату не попадал дождь, но изнутри сиял теплый и приветливый свет.

Невольно губы его раздвинулись в улыбке, а сердце радостно подпрыгнуло. Мысль о том, что Тэмсин ждет его, была приятной.

Он вошел в дом через боковую дверь и поднялся наверх, не встретив по пути никого, и это его не удивило. Он никогда никого не принимал дома да и сам бывал здесь настолько редко, что Белтон и миссис Клоп ухитрялись самостоятельно вести хозяйство, прибегая только к помощи парня, выполнявшего тяжелые работы, и девочки, помогавшей на кухне. Большая часть комнат была закрыта, и с мебели не снимали холщовые чехлы.

Он вошел в спальню и остановился. Тэмсин утопала в глубине обитого черной кожей кресла: крошечная фигурка в мерцающих бледных кружевах. Улыбнувшись, она выпрямилась и встала.

— У вас был тяжелый день, милорд полковник? — спросила она тихо, приближаясь к нему. — Я приготовила для вас пир.

Он смотрел на нее, не в силах перевести дух. Боже милосердный, у нее в волосах была лента! А платье, столь скромное и столь невообразимо обольстительное! Она выглядела столь же девственной и невинной, как школьница, впервые вышедшая на панель, и кожа ее манила обещанием под тканью, ласкавшей бедра и обрисовывавшей нежные выпуклости груди и отвердевшие темные бутоны сосков.

Когда она подошла ближе и подняла к нему лицо, как бы прося о поцелуе, у него все поплыло перед глазами. Все еще не в силах сказать ни слова, он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Ты не снимешь свою саблю? — спросила она, отступая назад, прежде чем он успел обнять ее. — Она такая большая, безобразная и с ней так беспокойно!

Беспокойно! Самым беспокойным из того, что ему когда-либо довелось встречать в жизни, была эта женщина! Ее руки уже расстегивали перевязь с саблей, и она с усилием сняла ее. Рядом с ее изяществом и хрупкостью он сам показался себе нелепо неповоротливым и огромным. Но она же не была ни слабой, ни хрупкой. Он с изумлением наблюдал за ней, а она бережно положила саблю в углу комнаты и повернулась к нему спиной.

— Я помогу снять тебе сапоги?

Все еще не в силах выйти из сомнамбулического состояния, он сел на стул. С гримаской, означавшей сосредоточенность, она села спиной к нему на его же колени и потянула громадный сапог.

Стаи ее соблазнительно изгибался, кожа переливалась, как перламутр, и этому искушению было невозможно противостоять. Он прикоснулся ладонями к этим обтянутым дамастом[33] округлостям и почувствовал, как жар ее кожи обжег его руки.

— Я пытаюсь сосредоточиться, — сказала Тэмсин, стягивая с него сапог. — Вся хитрость в том, чтобы на мое платье не попала грязь.

— Можешь сосредоточиться, не возражаю, — пробормотал он, наконец обретя голос и продолжая разглаживать тонкий, как паутинка, материал на ее пояснице. — Уверен, под этим полагается что-то носить.

— Все зависит от того, куда надеваешь платье, — сказала она, вздыхая от напряжения, пока наконец и второй сапог не последовал за первым.

— Ну вот! — Она бросила его на пол и оглядела плоды своих трудов.

— А теперь я сниму с тебя мундир, а потом принесу стакан вина и копченую устрицу.

— Чуть-чуть попозже, — попросил он.

— Конечно, — послушно согласилась Тэмсин. — Все будет так, как ты скажешь.

— Теперь я все расслышал, — заметил Джулиан с улыбкой. Какую бы игру она ни затеяла, он был более чем счастлив играть вместе с ней. Он пошевелился, обнял ее за талию и, заставляя неподвижно сидеть на месте, другой рукой начал ее ласкать, и это продолжалось до тех пор, пока он не услышал слабый вздох. Наконец он отпустил ее.

— Мне не хотелось бы порвать это роскошное девственное одеяние, — сказал он. — По крайней мере пока, — добавил Джулиан, подумав. — Поэтому лучше тебе встать.

Тэмсин соскользнула с его колен и оправила платье:

— Как вам угодно, милорд.

Она приблизилась к столу и налила вино. Потом подала ему стакан вместе с блюдом копченых устриц и с застенчивой улыбкой снова уселась к нему на колени. Поднесла сосуд к его губам, потом стала класть в приоткрытый рот устрицы — одну за другой.