— Привет, amigo[15], — сказала Франсис.

Рудольфо протер глаза.

— Франческа! Что вы здесь делаете?

— Минуту назад приехала из Сан-Антонио. Выпить дашь?

Рудольфо прошел за стойку бара.

— Что желаете?

— Есть холодное пиво?

Франсис взобралась на высокий табурет, вытащила сигарету; Рудольфо подтолкнул к ней спичечный коробок, и она закурила. Открыв банку, Рудольфо осторожно, чтобы не было пены, налил пиво в стакан.

— Не очень-то приятно на таком солнцепеке разъезжать в открытой машине, — сказал он.

— Пустяки.

— Рано в этом году началась жара.

— Сегодня кошмарный день. В Сан-Антонио чувствуешь себя, как сардинка в банке; одно удовольствие после этого очутиться в деревне.

— Вы только поэтому приехали?

— Не совсем. Мне нужно повидать Джорджа.

Рудольфо в ответ выразительно скривил губы; Франсис нахмурилась.

— Его что, нет?

— Здесь он, где же ему еще быть? — В глазах Рудольфо сверкнули злые огоньки. — Вы разве не знаете, что у него гости?

— Гости?

— Да. Дочка.

— Дочка! — Франсис от изумления потеряла дар речи, но через минуту расхохоталась. — Ты что, спятил?

— Ни чуточки. К нему приехала дочь.

— Да ведь... Джордж никогда не был женат.

— Мне об этом ничего не известно, — сказал Рудольфо.

— Сколько же ей, черт подери, лет?

— Лет семнадцать... — снова скривился Рудольфо.

— Не может этого быть...

— Франческа, я говорю, она там. — Рудольфо начал терять терпение.

— Я вчера видела Джорджа в Сан-Антонио. Он мне ничего не сказал...

— И даже не намекнул?

— Нет. Да и я ничего не заметила...

Это было не совсем так: Джордж вчера вел себя необычно, что показалось Франсис подозрительным. Внезапная необходимость срочно отправить куда-то телеграмму, хотя он только накануне был в городе, сверток в бело-розовой бумаге — из самого «женского» магазина Сан-Антонио, и оброненные на прощанье слова, что по возвращении в Кала Фуэрте у него найдутся дела поважнее, чем кормить кошку. Весь вечер и большую часть ночи Франсис ломала голову над этими загадками; она не сомневалась, что, разгадав их, узнает нечто очень важное, и утром, не в силах долее оставаться в неведении, решила отправиться в Кала Фуэрте и выяснить, в чем дело. Даже если выяснять окажется нечего, она повидает Джорджа. А вот то, что многолюдные раскаленные улицы Сан-Антонио действовали ей на нервы и пустынные голубые бухты и свежий смолистый запах Кала Фуэрте после этого пекла показались раем земным, было правдой.

Так вот оно что! Дочка... У Джорджа есть дочь. Франсис раздавила в пепельнице сигарету и заметила, что ее пальцы дрожат.

— Как ее зовут? — Она старалась говорить спокойно и равнодушно.

— Сеньориту? Селина.

— Селина. — Франсис произнесла это имя, точно выплюнула что-то невкусное.

— Очаровательная девушка.

Франсис допила пиво, поставила на стойку пустой стакан и сказала:

— Пожалуй, я поеду и сама во всем разберусь.

— Правильно.

Соскользнув с высокого табурета и взяв сумку, Франсис направилась к двери, однако на пороге остановилась и повернулась к Рудольфо, провожавшему ее удивленным взглядом своих лягушачьих глаз.

— Рудольфо, если мне понадобится здесь переночевать... у тебя найдется свободная комната?

— Ну конечно, Франческа. Я приготовлю номер.

Доехав в облаке пыли до Каса Барко, Франсис оставила «ситроен» на единственном клочке тени, который ей удалось отыскать, перешла узкую дорогу, открыла зеленую дверь и крикнула:

— Есть кто-нибудь?

Ответа не последовало, и она вошла в дом.

В доме никого не было. Приятно пахло золой и фруктами, в открытые окна врывался прохладный ветерок с моря. Бросив сумку на первый попавшийся стул, Франсис обошла дом, но никаких следов присутствия женщины не обнаружила. С антресолей донесся едва слышный шорох; поглядев наверх, Франсис увидела, что это всего лишь противная кошка Джорджа спрыгнула с кровати и стала спускаться по лестнице, чтобы поприветствовать гостью. Франсис не любила кошек, особенно эту, и пнула Пёрл ногой. Та, задрав хвост, с достоинством удалилась, всем своим видом выражая глубочайшее презрение. Франсис пошла за ней на террасу, по дороге взяв со стола бинокль. «Эклипс» спокойно стояла на якоре. Франсис поднесла бинокль к глазам, отрегулировала его и как на ладони увидела яхту и тех, кто на ней был. Джордж лежал в кокпите на одной из скамеек, с раскрытой книгой на груди, в надвинутой на глаза старой фуражке. На крыше каюты разлеглась девица: бесконечно длинные конечности и копна соломенных волос. Она была в рубашке, похоже, принадлежащей Джорджу; лица Франсис разглядеть не могла. Сцена была поистине идиллическая, и Франсис, опустив бинокль, нахмурилась. Вернувшись в дом и положив бинокль на стол, она налила себе стакан вкусной холодной колодезной воды, вынесла его на террасу, передвинула самое надежное из плетеных кресел в тень навеса, села, несмотря на угрожающий скрип, и приготовилась ждать.


Джордж спросил:

— Не спишь?

— Нет.

— Пожалуй, пора домой. Поднимайся. Ты слишком долго провалялась на солнце.

Селина села и выпрямилась.

— Я заснула.

— Знаю.

— Это все из-за чудесного вина.

— Вероятно.

Они поплыли обратно в Каса Барко. Шлюпка легко скользила по переливчатой синей воде, отбрасывая тень на верткие зеленоватые водоросли. Было тихо, спокойно и жарко; казалось, в мире никого больше нет. У Селины горело все тело; она чувствовала себя перезрелым плодом, который вот-вот лопнет, но даже это ощущение ее не раздражало — оно было естественной принадлежностью чудесного дня. Поудобнее устроив пустую корзину между ног, Селина сказала:

— Пикник удался на славу. Лучший в моей жизни.

Она ждала, что Джордж отпустит какое-нибудь дурацкое замечание насчет Фринтона, но — к ее удивлению — он промолчал, только улыбнулся, будто с ней соглашаясь.

Приблизившись к пирсу, Джордж выскочил и подтянул шлюпку. Селина выгрузила все имущество, вышла сама; горячие доски пирса обожгли ее босые ступни. Собрав вещи, они поднялись на террасу: Джордж шел впереди, Селина — сзади и поэтому услышала голос Франсис раньше, чем увидела его обладательницу.

— Вы только поглядите, кто идет!

Джордж на секунду остолбенел, но потом, как ни в чем ни бывало, поднялся на террасу.

— Привет, Франсис, — сказал он.

Селина, чуть замедлив шаг, последовала за ним. Франсис лежала в старом плетеном кресле, задрав ноги на стол. На ней была белая в синюю крапинку рубашка, завязанная узлом под грудью и оставлявшая открытой загорелый живот, и обтягивающие белые полотняные брюки. Туфли она сбросила; на темных и запыленных босых ногах, скрещенных на столе, выделялись покрытые ярко-красным лаком ногти. Она даже не подумала встать или хотя бы сесть, а так и продолжала лежать, почти касаясь пальцами рук пола и наблюдая за Джорджем из-под короткой светлой челки.

— Я решила тебя обрадовать. — Посмотрев через плечо Джорджа, она увидела Селину. — Эй, привет!

— Привет, — слабо улыбнулась Селина.

Джордж поставил корзинку на пол.

— Что ты здесь делаешь?

— Видишь ли, в Сан-Антонио чертовски жарко и шумно, и я решила на пару деньков оттуда смыться.

— Где ты остановилась?

— Рудольфо пообещал номер.

— Ты видела Рудольфо?

— Угу, зашла к нему по дороге выпить пивка. — В глазах ее сверкнуло злорадство: она понимала, что Джорджу не терпится узнать, чего ей наговорил Рудольфо.

Джордж присел на край стола.

— Рудольфо сообщил, что у меня Селина?

— Конечно. — Она улыбнулась Селине. — Ну и сюрприз, скажу я вам. Джордж, ты еще нас не познакомил.

— Извини. Селина, это миссис Донджен...

— Франсис, — быстро вставила Франсис.

— А это Селина Брюс.

Селина шагнула вперед и сказала:

— Здравствуйте... — но Франсис будто не заметила ее протянутой руки.

— Вы приехали погостить?

— Да, я...

— Джордж, ты никогда не говорил, что у тебя есть дочь.

— Она мне не дочь, — сказал Джордж.

Франсис слегка изменилась в лице. Сняв со стола ноги, она выпрямилась в кресле.

— Не мог ли бы ты объяснить...

— Помолчи секунду. Селина...

Селина повернулась к нему, и Джордж увидел, что она растеряна, а, возможно, даже обижена.

— Ты не против, если мы с Франсис минутку поговорим наедине?

— Ну конечно, нет. — Селина попыталась улыбнуться, чтобы показать, что ей решительно все равно, и положила на стол полотенце и учебник, — видимо, посчитав, что так ее бегство не будет казаться чересчур поспешным.

— Буквально пять минут...

— Я спущусь в шлюпку. Там прохладней.

— Хорошо.

Селина стала торопливо спускаться по ступенькам. Пёрл, сидевшая на ограде террасы, поднялась, потянулась, мягко спрыгнула на пол и последовала за ней. Джордж повернулся к Франсис и повторил:

— Она мне не дочь...

— Тогда кто же, черт побери?..

— Свалилась как снег на голову. Приехала из Лондона — специально, чтобы меня отыскать. Вообразила, будто я ее отец.

— А с чего она так решила?

— Увидела фотографию на обложке «Фиесты».

— Ты что, похож на ее отца?

— Да. Мы с ее отцом — дальние родственники, но это совершенно неважно. Его нет в живых. Убит на войне.

— Уж не считает ли она, что он воскрес?

— Когда человеку чего-то очень хочется, он готов поверить в любое чудо.

— Рудольфо сказал мне, что она твоя дочь.

— Правильно. По деревне разнеслась сплетня, и я подумал, что для девочки будет лучше, если я не стану ничего опровергать. Она тут уже третий день.

— И живет здесь... с тобой? Да ты рехнулся!

— Другого выхода не было. Ее чемодан потерялся, а обратный билет украли в аэропорту.

— Почему ты мне вчера ничего не сказал?

— Потому что к тебе это не имеет ни малейшего отношения. — Ответ прозвучал резче, чем Джорджу бы хотелось. — Прости, но так оно и есть.

— Что скажут твои друзья в Кала Фуэрте, когда узнают, что она тебе не дочь? Что ты их обманул...

— Я им все объясню — пускай только уедет.

— А когда это может произойти?

— Когда придут деньги из Лондона. Мы уже задолжали Рудольфо шесть сотен, и еще нужно купить билет, а мои деньги застряли в Барселоне...

— Выходит, дело только в деньгах?! — Джордж непонимающе уставился на Франсис. — Только это удерживает ее здесь? Ты не можешь отправить ее домой из-за пары сотен песет?

— Эта причина ничуть не хуже других.

— Но, скажи на милость, почему ты не обратился ко мне?

Джордж раскрыл было рот, чтобы объяснить, почему, но ничего не сказал. Франсис продолжала допрос:

— Это она хочет тут остаться? Или ты?

— Ни она, ни я. Селина ждет — не дождется, когда сможет вернуться домой, а я мечтаю от нее избавиться. Ситуация, кстати, вполне безобидная.

— Безобидная? Ты что, наивный младенец? Да это же все равно, что сидеть на пороховой бочке!

Джордж, ничего не ответив, сел, сгорбился, положил руки на стол и так сильно сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели. Франсис всепонимающим жестом положила ладонь ему на руку, Джордж не пошевелился, но и руки не убрал. Франсис сказала:

— Позволь, я тебе помогу. Сегодня в семь вечера из Сан-Антонио улетает самолет в Барселону. Оттуда есть прямой рейс в Лондон — к полуночи она будет дома. Я дам ей денег на дорогу. — Поскольку Джордж не отвечал, она продолжала: — Дорогой, не нужно все усложнять. Я совершенно права, и ты это знаешь. Ей незачем дольше здесь оставаться.

Селина сидела на конце пирса спиной к дому и болтала ногами в воде. Джордж спустился с террасы, ступил на прогибающийся дощатый настил; его шаги были отчетливо слышны, но Селина не повернула головы. Он окликнул ее; она не ответила. Подойдя, он присел рядом с ней на корточки.

— Послушай. Нам надо поговорить.

Селина отодвинулась, низко склонилась к воде; волосы с затылка упали на лицо.

— Селина, постарайся меня понять.

— Вы пока еще ничего не сказали.

— Ты можешь сегодня вечером улететь в Лондон. В семь часов есть самолет; ты будешь дома к полуночи или, самое позднее, завтра утром. Франсис сказала, что заплатит за твой билет...

— Вы хотите, чтобы я уехала?

— Дело не в том, хочу я или не хочу. Надо поступать разумно. Я бы ни за что не оставил тебя в своем доме, если б не обстоятельства... Давай посмотрим на вещи трезво: Кала Фуэрте не место для такой девочки, как ты; бедная Агнесса наверняка сходит с ума от тревоги, и у нее есть для этого все основания. Тебе действительно лучше уехать.