это я все решаю. Вот это и привело к таким

умозаключениям. И поэтому твой отец так явно

преследовал меня, пытаясь заставить вложиться в их

компанию, — спокойно объясняет он.

— Но, а сейчас...почему сейчас он так настроен против

тебя. Он ненавидит тебя, Ник. Даже больше, чем

ненавидит. Вот как он относится к тебе, — я указываю

на изрезанные руки под бинтами, и он приподнимается

с постели, садясь и облокачиваясь о спинку кровати.

— Роберт. Мне пришлось подослать его к твоему отцу, чтобы он удовлетворил его любопытство и развеял

мечты.

— Роберт? Он знает правду? Как ты можешь доверять

ему? Я видела, как он говорит с моим отцом, но это

уже было после того, как он начал тебя ненавидеть.

Они обсуждали меня...Роберт. Скользкий тип, — передёргивая я плечами.

— Успокойся, Мишель. Роберт обычный мужчина, со

своими тараканами и фантазиями. И нет, он ничего не

знает. Райли приказал ему прекратить это, якобы его

это раздражает. А Роберт сильно держится за своё

место и деньги, которые он получает. А что до

разговора, который ты услышала, — он запускает

пятерню в волосы, пропуская их между пальцами, и на

секунду закрывает глаза, набирая в лёгкие воздуха, словно решаясь продолжить.

— Этот разговор затеял я. Я подтолкнул Роберта к

твоему отцу, чтобы узнать, насколько он продажен.

Насколько ты находишься в опасности. И теперь у

меня есть все основания желать задушить твоего

отца. Я давно заметил, что он расхваливает тебя

везде, где бы ни появился. Продаёт тебя, а я не

позволю такого отношения к тебе. А об остальном не

волнуйся, я готов к последствиям.

Я сижу, даже не двигаясь, в шоке от его слов. Я

моргаю, смотря на Ника, который спокойно ожидает, когда я отомру. Но я не могу, как же отвратительно

наша семья смотрится со стороны, если это видят все.

Стыдно, в очередной раз горячая волна приливает к

щекам, а обида внутри за себя же затопляет душу, что

мои губы дрогнули, а глаза помутнели.

— Как же гадко, — шепчу я, опуская голову и

зажмуриваясь.

— Что именно? — спрашивает Ник, выпрямляясь и

подхватывая мой подбородок пальцами, заставляя

посмотреть на него слезящимися глазами.

— Гадко понимать, что намёки моего отца так

прозрачны. Он выставляет меня шлюхой, и я ведь

постоянно ругалась с ним из-за этого. Но он говорил, что это обычные разговоры. Я не могу тебе объяснить

всего, что я сейчас чувствую, но мне так обидно, Ник.

И теперь понятно, почему ты решил, что я спала с

Люком, понятно, почему ты так злился на меня. А я

ведь не понимала тебя, — постоянно всхлипывая, отвечаю я.

— В вашем богатом мире это и, правда, стало нормой.

Но не плачь, всегда приходит время, когда ты узнаешь

своих близких с иных сторон. И это надо пережить, ты

должна это сделать. Мы просто забудем об этом, — говорит он, прижимая меня к себе и перетягивая на

колени, как тогда в ванной в ту ночь. И я прижимаюсь к

нему, хватаясь за футболку, и просто плачу, чтобы

пережить это понимание грязи, живущей в моей крови.

Время течёт мимо нас, а я продолжаю плакать, пока

Ник молча поглаживает меня по спине и давая эту

возможность. Я не знаю, как долго мы так сидим, мне

кажется вечность, потому что мои глаза, как и горло

уже болят от слез. Но они приносят облегчение внутри

и одновременно с этим усталость, что я, уже только

хлюпая носом, сижу на нём и смотрю в одну точку

перед собой.

— А теперь можем поговорить о нас, — подаёт голос

Ник, и я поднимаю на него голову. Он немного

двигается назад, чтобы облокотиться о кровать и

продолжает держать меня в своих руках.

— Ты правда...правда хочешь этого? — шёпотом

спрашиваю я.

— Да, ведь это логично. Ты и я, как бы это ни звучало

парадоксально, но шагать назад мы не можем, как и

стоять на одном месте. Или же мы прыгаем, или все

же прыгаем, но поодиночке. И тогда я не смогу помочь

тебе мягко приземлиться на землю.

— Мне понравилось летать, потому что ты был рядом.

С тобой не страшно, но я не могу поверить, что мы

можем свободно куда-то ходить. Но почему, Ник?

Почему ты принял такое решение?

— Потому что сам этого хочу. Я верю тебе и доверяю.

В который раз я убеждаюсь, что ты совершенно не та, которую я себе представлял при первой встрече. И я

ощутил, как мне развязали руки, позволяя делать все, что угодно. Жить, больше не таясь. Страхи, которые

были со мной, исчезли. Но придут другие, это

нормально. Я готов к ним. Только вот готова ли ты, Мишель? — он смотрит на меня с напряжением, не

отводя своих магических глаз. И они как будто

втягивают меня в себя, перенося меня в новый мир, который теперь существует для нас.

— Я хочу знать одну вещь, Ник. Скажи мне, расскажи

мне про неё, и я отвечу. Пожалуйста, — тихо

произношу я, скатываясь с его ног, и теперь сама

смотрю на него, ожидая решающего шага.

— Спрашивай, — уверенно кивает он.

— Что ты чувствуешь во время сессии? Как ты себя

чувствуешь? — задаю я самый тревожный вопрос, чтобы понять, что я могу поставить против этого.

Хватит ли силы моей любви, чтобы искоренить этого

демона из его души.

Я жду, потому что Ник молчит, смотря перед собой.

Его лицо сразу же мрачнеет, а скулы бегают под

кожей. Но его дыхание ровное, грудь вздымается с

одинаковой частотой. Такое чувство, словно он не

думает над ответом, а просто отдыхает.

— Что я чувствую, когда бью нижнюю? Или же режу

её, или пускаю кровь, или наблюдаю за её сладкими

мучениями, или...

— Да-да-да, только прошу, хватит, — перебиваю я его

и сглатываю тошнотворный ком от его перечислений.

— Что это даёт тебе? Что это для тебя значит?

— Если человек не испытывал того, что я, ему меня не

понять. Это сложно описать, вербально передать

очень трудно. Но моя главная эмоция в этот момент — агрессия. Все чувства, всё отключается в этот момент.

Ты концентрируешься на чужих эмоциях. Тебе

приходится следить за всем, что происходит с нижней.

Но у меня это уже выработалось, как врождённый

инстинкт. Я чувствую, когда надо остановиться. И даю

передышку, чтобы начать все заново. А во время...мир

меняется вокруг тебя. Кнут или же другой девайс

становится продолжением твоей руки, и ты

чувствуешь, как горит ладонь от удара, а затем снова

и снова. Тело насыщается властью, этой отдачей, и ты

становишься самим собой. Тебе не надо

притворяться, вот это ты. С наслаждением

наблюдаешь, как корчится от каждого удара женщина, и чувствуешь аромат её возбуждения. Он насыщает

воздух вокруг вас. Отяжеляет его. Он передаётся и

тебе, впитывается в твоё сердце порочным дымом, и

ты наполняешься, как сосуд, этим. Каждый миллиметр

кожи покалывает, а пот скатывается по ней, потому

что это напряжение внутри тебя становится с каждой

секундой жёстче. Ты наслаждаешься не тем, что

женщина под тобой. А самим воздействием на неё, эти

тонкие полосы или же широкие, моментально

окрасившиеся в сочные цвета, прекрасны. Но это все

ты. Ты чувствуешь себя где-то вверху, плывя над

миром и тебе хорошо. Ты словно и есть эта

первозданная природа. Ты дышишь.

Я с замиранием сердца слушаю его и могу только

втянуть в себя кислород, когда он замолкает.

Принимая от него честное извращение над другим

человеком.

— Это лучше, чем секс. В сексе ты всегда знаешь, чем

окончится это действие. Кульминация предсказуемая.

А тут нет. Но когда это приходит к финишу, то ты

получаешь новые и новые эмоции, о которых даже не

помышлял в жизни. И они постоянно разные, ни разу

не повторялись. И это очищает тебя, ты словно

родился заново, чувствуя себя кем-то большим, чем

просто человек. Агрессия, которая живёт во мне, на

некоторое время исчезает, но это единственное с чем

мне сложно бороться. Потому что она не поддаётся

дрессировке и контролю, а вот так...там у меня есть

надежда, что я могу остаться человеком.

— То есть секс тебе не нужен? Тогда зачем...зачем ты

это делаешь со мной? — едва слышно шепчу я, смотря на Ника, повернувшегося в мою сторону.

— Нет, секс для меня никогда и не стоял на первом

месте, если только лет до двадцати. А потом стал

лишним в моём мире. И об этом все знают. И ты...я

хотел тебя. Захотел, как женщину. Я говорил правду, у

меня никогда не было девственниц. Но ты первая и

последняя.

— А сейчас? Тебе не нравится это все, да? Ты хочешь

снова чувствовать то, что ты описал?

— Я чувствовал это, даже без садистского отношения

к тебе. Но да, я хочу показать тебе больше, сначала

нежно, ванильно и легко. А затем глубже. Ты просто не

понимаешь, что такое сабспейс. Представь свой

оргазм, но очень долгим, примерно минут пять, иногда

десять. Это другая сторона жизни, где нет место

отношениям. В моём мире нет, и никогда не будет.

Потому что я могу убить, поэтому я меняю партнёрш

каждый раз. Никогда не повторяясь и не проводя

сессии с одной женщиной дважды.

— А Зарина? Ведь ты ей предложил контракт?

— Зарина...это было ещё в то время, когда я не

открыл для себя новые аспекты наслаждения. Нет, уже тогда я любил смотреть на кровь и боль, приносить их. Но не так сильно, как сейчас. А Зарина

была очень выносливой, на ней заживало все, как на

кошке. Она чувствовала меня лучше любой девушки, которая была у меня. Она была настоящей нижней, рождённой с этим предназначением, только очень

глупой. Она ещё верила в любовь, когда в моём

словаре такого понятия даже не прописали.

— Тогда я не понимаю, Ник, — я опускаю голову, чувствуя, как слезы катятся из глаз. Я остро ощутила

ревностный укол в сердце. Ведь даже после всего, что

она сделала, он отзывается о ней с такой теплотой. А

я...я совсем запуталась в себе и в нём. Не могу

придумать, что мне делать дальше, шагать больше не

хотелось.

— Не понимаю, зачем тебе я, раз ты так привязан к

этому миру. Ты не умеешь без него жить, а я не хочу

знать, что ты бьёшь кого-то. Я осознаю, что это не в

моей власти просить тебя забыть о твоей сущности.

Но тогда что в моей власти, Ник? Быть тут, рядом с

тобой и бояться, что ты уйдёшь туда? А ведь я не

знаю, где искать тебя потом, и хочешь ли ты

этого...захочешь ли вернуться. Единственное, что я

поняла, что вся твоя любовь забрана твоим демоном.

И у меня нет ничего, что предложить ему за тебя, — горько шепчу я.

— Мишель, но я же тут. Да, я вот такой, но ты

принимаешь меня таким. В твоей власти многое, крошка, — он тянется рукой к моему лицу и

дотрагивается пальцами до мокрых щёк, на что слезы

катятся быстрее.

— Ты спросила меня об ощущениях, и я рассказал

тебе то, что я чувствую. Но это не означает, что я не

буду бороться с этим. Ты...ты стала частью меня, понимаешь? Чем-то большим, чем я предполагал. И у

тебя есть так много силы, как ни у кого раньше. Я не

видел таких, просто не обращал внимания. Я не смогу

никогда стать обычным, потому что я другой. Так стань