огонь, текущий по венам, согревающий меня и
делающий безумной. Моя любовь, тихая и скромная, окутывающая его своими крыльями. Моё тепло, которое я готова выплеснуть из себя, только бы всегда
горела свеча неземного блаженства и понимания
между нами.
Мы оставляем одежду в гардеробной и входим в
ослепительный зал, блестящий миллионом
искусственных канделябров и хрусталём над нашими
головами. Я знаю это место как свои пять пальцев, да
и присутствующие не стали незнакомцами.
Нас проводят к нашему центральному столику, и я
чувствую, как за спиной моментально начинаются
перешёптывания, как цепкие скользкие глаза
неприятно осматривают нас. Но для меня это было
когда-то привычно, но сейчас...сейчас со мной рядом
Ник, и я больше не чувствую этого отвращения. Он
словно как кокон защищает меня, и я могу улыбнуться
менеджеру, благодарственно кивнув, и сесть на стул, ровно выпрямив спину. Я буду гордиться этими
отношениями.
— Они нас заметили, — издаёт смешок Ник, открывая
меню. Я хрюкаю, скорее всего, от нервозности и
яркости вокруг, от нашего первого раза такого
официального и совместного. Да, я нервничаю, но кто
бы нe чувствовал себя, как я? Я не могу даже прочесть
названия блюд, хотя знаю их наизусть...знала, но
сейчас не могу вспомнить ничего, кроме бокала воды.
Ник замечает моё замешательство и делает заказ за
меня, на что я поднимаю глаза и улыбаюсь ему.
Волшебно смотреть на него такого моего сейчас, любоваться, как он грациозно дегустирует вино и
держится намного лучше, чем я. Ведь я...боже, да у
меня ноги трясутся. И я не знаю отчего: от
возбуждения или же страха, но точно знаю, что одна
из причин моего состояния — это Ник.
— Часто бывал в этом месте, — задумчиво произносит
Ник, откидываясь на спинку кресла, и я удивлённо
перевожу на него взгляд от бокала белого вина, которое крутила в руке.
— Правда?
— Да, конечно, я не принадлежу...
— Нет-нет, Ник, ты не так понял, — перебиваю я его.
— Просто я ни разу тебя не видела тут, а мы раньше
ужинали в этом ресторане чуть ли не три раза в
неделю. И обязательно по воскресеньям.
— Я тоже тут ужинал каждое воскресенье
перед...хм...перед моим тематическим вечером, — медленно отвечает он.
— О, Господи, то есть ты и я были в одном месте и
даже не обращали друг на друга внимания, — я
закрываю рот рукой, тихо смеясь такой шутке судьбы.
— Получается, что так и было. Каждый из нас был в
своём мире, ты в вот таком ярком и блестящем, а я...я
в дальнем углу, в тени своего мира и не желал ничего
менять.
— Но сейчас все изменилось, так мало времени и так
много открытий, — с улыбкой говорю я, отпивая из
бокала вино. — Для меня это несколько необычно и
странно. Хотя мне это безумно нравится.
Его глаза лениво проходятся по моим губам, которые я
нервно облизываю от горячей крови, прилившей
моментально к щекам. Затем поднимаются по носу и
встречаются с моими глазами. Он улыбается ими, смотря на меня. Он умеет улыбаться глазами, оставаясь спокойным и равнодушным для
окружающих. Удивительные глаза, самые живые в
мире и глубокие. Мои. Люблю эту сочную композицию, как и все, из чего состоит этот человек.
— Странно. Непонятно. Быстро. Правильно. Но иначе
у меня не бывает, Мишель. Раньше было тихо, размеренно, точно. А сейчас...посмотри, что ты
сделала со мной, и мне это нравится не меньше, чем
трахать тебя, — его губы изгибаются в хитрой
обольстительной улыбке, а я давлюсь вином, откашливаясь и одновременно стуча себя по груди.
— Ник, — с укором, едва отдышавшись, произношу я, но не могу не улыбаться, смотря на него довольного
своей выходкой, мне остаётся только покачать головой
и приняться за салат, который поставили передо мной.
Мужчина напротив настолько свободен в своих
движениях, что я невольно вновь завидую ему. Я не
хочу есть, только смотреть, как он красиво поглощает
пищу, и понимать, что это меня заводит не меньше, чем его страсть. Ник вопросительно поднимает брови, замечая, что я замерла, наблюдая за ним, с
приборами в руках.
— Расскажи мне, как ты стал таким? — я не могу
отвести от него глаз, вопрос сам слетает с губ, и я
даже не хочу забрать его обратно, только услышать
ответ.
— Хм, Мишель, это неподходящее место для такого
рода разговоров.
— Нет, ты не понял снова. Я спрашиваю о другом. Я
жажду узнать, кто тебя учил держаться с таким
достоинством, когда я чувствую, как мои уши горят от
промывания нам косточек. Как ты научился быть таким
элегантным и статным? Как стал прекрасным тёмным
рыцарем, скрывающим плюсы под покровом своего
мира? Кто тебя учил манерам и стилю общения, который стравит всех на своё место одними только
словами или же взглядом?
Лицо Ника удивлённо вытягивается на мою странную
речь, но я устала таиться от него. Ведь сейчас тут мы
вместе и мы реальны.
Он откладывает приборы и уже задумчиво берет бокал
с вином, отпивая из него. Взгляд тёмных шоколадных
глаз изучающе смотрит на моё лицо, словно
обдумывая, насколько он хочет быть со мной честным.
Но я даже не подаю вида, что не верю ему. Он
расскажет то, что сам сочтёт нужным, а остальное я
узнаю позже. Нам некуда спешить. Больше некуда, теперь впереди нас огромное пространство, которое я
хочу заполнить знаниями.
— Меня учила сама жизнь. Когда-то я был юн и у меня
блестели глаза, когда я заходил в забегаловки. Они
были для меня не хуже этого места. Я чувствовал себя
королём и ел все подряд голыми руками, потому что
хотелось насытиться этим богатством стола. Ведь
тогда ещё я не знал, что будет завтра. Будет ли у меня
вода или же еда, где я буду спать и останусь ли я жив.
Но с годами эта жажда стала бессмысленной и пустой.
Еда больше не радовала, пора было двигаться
дальше. Я насытился этим. Меня не учила мать ни как
вести себя за столом, ни как правильно использовать
все эти приборы. Потому что сама не знала, да и все
время и любовь отдавала Люси. У неё было больше
проблем, а я всегда говорил, что со мной всё в
порядке. Да и говорил я с ними редко. Как я заговорил, меня оставили в покое, и я перебивался сэндвичами.
Вспоминали обо мне только, когда звонили из школы с
очередным отчислением. Я не понимал полезности
зелени или же овощей, только фастфуд. Года берут
своё. Я начал общаться с другими людьми, и мне
пришлось следить за собой. Я ел напротив зеркала, тщательно репетируя каждое движение. Репетировал
речи тоже перед зеркалом. Я понял, что от того, как
долго ты умеешь делать правильные паузы и
небрежно принимать пищу, зависит отношение к тебе.
Я делал себя сам, учил сам себя и тренировал. А если
же я где-то ошибался, то и наказывал сам себя. Этой
мой стиль воспитания личности внутри.
— Наказывал? — полушёпотом переспрашиваю я.
— Да, я знаю, что такое боль от плетей. Я знаю, что
такое стоять на горохе по три — четыре часа. Я так
тренировал свою силу воли, выдержку и желание идти
только вперёд. Понимаешь, крошка, если я себе
причиняю боль, то это возвращает меня в прошлое и
тогда...ты не можешь себе представить, как силен
страх превратиться в моего отца. И этот же страх
помогает быть ещё сильнее и увереннее в своих
действиях. Ни разу не оступиться и предугадать
события раньше, чем они наступят.
— И часто ты...ох, себя наказывал?
— Первое время да, очень часто, когда понял, что я
могу, и какие возможности у меня могут быть, если я
начну работать над собой. А сейчас мне этого не
требуется, как и последние семь лет. Это привычка, которая уже срослась со мной, — Ник спокойно
допивает бокал вина, подзывая официанта, а я
обдумываю сказанные им слова.
Как можно этого человека не любить? Как можно им не
гордиться и не хвалить его? Ведь он невероятный
мужчина. С каждой секундой я все отчётливей
понимаю, что его мир будет всегда в нём, потому что
он помогает ему быть тем, кого я вижу перед собой. Но
ведь есть возможность слить воедино наши миры, хотя разве это уже требуется? Я полностью его, но не
готова узнать его в обличье монстра. На это тоже
требуется время и полное осознание самой себя.
— А почему нельзя было просто принять эту ошибку
без наказаний? Закрыть страницу и научиться на
оплошности? Зачем тебе требовалось приносить
физическую боль? — интересуюсь я, делая глоток
вина для храбрости, чтобы продолжить слушать его.
Ведь даже сама мысль о том, что ему больно
заставляет меня похолодеть изнутри, а кожу
покрыться мурашками страха.
— Агрессия, — незамедлительно отвечает он. — Агрессия — мой врождённый порок, который я так
контролирую. В тематический вечер я могу вылить её
в нужное русло, но когда нет такой возможности или
же я опасаюсь за последствия, то остаюсь только я.
— Каждый в этом мире может быть агрессивен, множество людей вспыльчивы, но это чувство не
живёт постоянно в них. Оно проявляется редко. И
сейчас ты нормальный, — замечаю я, смотря в его
глубокие глаза.
— Агрессия и вспыльчивость — разные вещи, Мишель. Вспыльчивость — это халатное отношения к
самому себе. Это распущенность характера и
личности. Таким был мой отец. Он позволял себе всё
это, потому что не хотел останавливаться, не хотел
чего-то большего. Только унижение своих близких.
Вспыльчивость можно контролировать, если захотеть.
Это фривольность самого себя. А вот агрессия...это
тяжело объяснять. Она заполняет тебя всего, она как
цунами, сначала медленно бурлит, но итог всегда
один. Она накроет с головой, и это у меня
наследственное от отца. Гены. Мне достались не
самые лучшие, и как бы я ни пробовал избавиться от
этого, у меня не выходит. Потому что моё прошлое...в
нём есть те моменты, которые я вижу сейчас и тогда я
возвращаюсь туда. Это затмевает разум, как в тот
вечер, когда я увидел на тебе порезы. Реальность
мутнеет, и ты отдаёшься полностью той тёмной
натуре, которая в тебе.
— Но ты остановился, и получается это можно
прерывать.
— Остановился, но до этого я отшвырнул тебя, как
пустую куклу. Тебе повезло, что ты не сильно
ушиблась. Ты упала удачно. А могла упасть с
последствиями. Понимаешь, почему я так колеблюсь и
мои решения постоянно меняются? — Ник
придвигается ближе, накрывая своей рукой мою, лежащую на ножке бокала. А я всматриваюсь в него, ища подходящие слова, но только одна фраза, гуляет
в голове. — Я боюсь в этот момент навредить тебе, потому что сейчас у меня другой этап жизни.
Незнакомый, странный и пока для меня чужой.
«Дай мне возможность любить тебя», — проносится в
голове.
Но я никогда не произнесу это вслух, а только грустно
улыбнусь и скажу иное:
— Ты боишься причинить мне не ту боль, которую
практикуешь. Ты боишься за меня и в то же время
хочешь меня. Я тоже боюсь за тебя, но ни капли не
боюсь за себя, Ник. Мы оба странные, очень странные, но когда мы вместе, все становится правильным. Это
"Fifty And One Step Bac" отзывы
Отзывы читателей о книге "Fifty And One Step Bac". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Fifty And One Step Bac" друзьям в соцсетях.