от единственного и близкого мне человека слова

поддержки и его силу, а он...он просто оставляет меня

решать все самой.

И Ник знал. Поэтому он не спал, поэтому он был таким

странным утром и его слова о телефоне. Он не хотел, чтобы я была в курсе. Не хотел, чтобы я вспомнила, что у меня есть семья. И это тоже опускается тяжёлым

осадком на моей душе, придавливая её к земле.

Я бросаю машину на дороге, не имея возможности

даже припарковаться нормально. Моё тело сотрясает

крупная дрожь, и я обхватываю себя руками, пока иду

ко входу к больнице.

- Добрый день, вам сегодня привезли пациента.

Тревор Пейн, у него сердечный приступ. В какой он

палате? — спрашиваю я женщину в регистратуре, и

она вбивает мои слова в компьютер.

- Добрый день. Четвёртый этаж, палата семь, но туда

пускают только родственников, мисс.

- Я его дочь. Мишель Пейн, — незамедлительно

отвечаю я, роясь в рюкзаке, доставая оттуда права, и

показываю ей.

- Хорошо, проходите. Покажите свои данные при входе

на этаж охране, они вам выдадут халат и бахилы.

- А вы...что с ним? — облизав пересохшие губы, произношу я.

- Вам расскажут. У нас указано только то, что его

привезли с острым инфарктом миокарда, — монотонно

отвечает она, отвлекаясь на другого человека, интересующегося своим родственником.

Только сейчас, идя по больничному коридору, смотря, как тут и там помогают людям, я полностью осознаю, куда приехала. Последний раз я была тут в таком

состоянии с Теренсом, пока не констатировали смерть.

И теперь отец.

Выполнив все условия, чтобы меня пропустили за

стеклянные двери, я уже медленно, словно опасаясь

новых последствий, подхожу к седьмой палате. Закрыв

на секунду глаза, я делаю глубокий вдох и вхожу туда.

Я сразу же нахожу взглядом отца с бледным лицом, с

кучей капельниц, и мои глаза наполняются слезами.

Ведь я так любила его, а сейчас чувствую себя

лицемеркой.

- Мишель, — тихий мамин голос раздаётся слева, и я

поворачиваюсь к ней. Рядом на диване в наушниках и

со злым взглядом сидит сестра, но мне плевать на

неё. Я смотрю на маму, все такую же элегантную, статную и даже не сказать, что мы в больнице. Она как

будто на приём собралась. Это отдаётся неприятным

отголоском боли внутри. Я сравниваю себя и её. Если

бы мой муж...мой Ник вот так...тут. Я бы выглядела

иначе, такой как сейчас. Потерянной и боящейся даже

дышать рядом, чтобы не ухудшить его состояние.

- Мама, как он? — шёпотом спрашиваю я, делая шаг к

отцу, но останавливаюсь, не смея дотронуться до

него. Не могу. Что-то не даёт мне идти дальше и

показать ему, что я тут.

- Вчера он приехал поздно, очень злой на тебя.

Ругался, поднял весь дом на уши, но начал

задыхаться и упал. Мы вызвали врачей и они отвезли

его сюда. Потом было стентирование, но его не смогли

сделать из-за сильного тромбоза. Его накачали

какими-то препаратами, чтобы повторить её. Сейчас

мы ждём, что они скажут, — отвечает мама, подходя к

койке.

- У него настолько все плохо с сердцем? Почему мы не

знали? — я поднимаю на неё голову, и она слабо

улыбается.

- Потому что тебя никогда он не интересовал, ты

всегда думала только о себе. И, вообще, ты никакого

права не имеешь тут находиться! — подаёт голос

Тейра и вскакивает с места.

- Заткнись, — зло говорю я. — Не тебе решать, где я

имею право быть.

- Из-за тебя у него это случилось! Из-за тебя, сука! А

если он умрёт, а ты трахаешься с этим Холдом! Тебе

по хрен на всех, кроме своей вагины! — она

подскакивает ко мне и толкает в грудь, что я

оступаюсь, подаваясь назад.

- С кем я трахаюсь не твоего ума дело. Следи за своей

вагиной, — фыркаю я, ударяя её в плечо.

Тейра зло отшатывается, пытаясь нанести мне новый

удар, но я отхожу, чтобы прекратить это.

- Девочки, довольно. Ваш отец скрывал ото всех о

своём состоянии, делясь только некоторыми фактами.

Я тоже не знала, и мы тоже поругались накануне.

Тейра, Мишель ни в чём не виновата. Ваш отец очень

эмоционален в последнее время и сам виноват в

случившемся, — холодно говорит мама, и мы обе

удивлённо поворачиваемся к ней.

- Ты такая же, как она. Вы обе мне противны, — кривится сестра и вылетает из палаты, громко хлопая

дверью.

- Прости её, родная. Она просто не в себе, и не

сталкивалась никогда с таким. А вот ты уже побывала

в ещё худшей ситуации, поэтому воспримешь все

легче. Присядь, — уже ласковей мама указывает на

диван и я киваю, но до сих пор не понимаю, отчего у

неё такое поведение.

- А теперь расскажи мне, что у тебя происходит, — предлагает она, беря меня за руку, и это чем-то

тёплым отзывается во мне. Ведь прикосновения

матери они так необходимы для меня сейчас.

- Не знаю. Вчера он устроил шоу у ресторана. Обозвал

Ника и чуть не подрался с ним, может быть, это могло

спровоцировать инфаркт. Но, мама, это было ужасно, просто не могу описать, как мне было стыдно за его

слова. Ведь Ник ничего не сделал ему, а он его так

сильно ненавидит. За что? — с болью шепчу я, поднимая на неё глаза.

- Это дела бизнеса, Мишель. Тебе туда лезть не

следует. Я тоже ему сказала, чтобы он оставил вас в

покое. Пусть все идёт как идёт. Но разве он воспринял

это спокойно? Нет. У нас и раньше с Тревором не

было полного взаимопонимания, а в последние дни

его, вообще, нет. Твоего отца нет дома, только пару

часов и он уезжает. Стал слишком раздражителен, уволил Лидию...

- Уволил? — переспрашиваю я. — Но она же с нами, сколько я себя помню.

- Да, но она продолжает работать. Мы просто

проигнорировали его, хотя недолго ей осталось. Он

отказывается ей оплачивать следующий месяц. Нет

денег на это. Хотя бы страховка покрыла этот случай, а то бы я не знаю, что мы делали.

- Он избил меня, — выдавливаю я из себя, а мама

отпускает мою руку, вставая с места и поворачиваясь

к окну.

- Я знаю. Лидия рассказала, что было много крови, — отстраненно отвечает она. — Надеюсь, ты не сильно

поранилась.

- Сильно, мама. Я упала на вазу...

- Ох, ваза, которую я купила на выставке в Барселоне.

Боже, какая она была дорогая и красивая, так жаль её.

Мы могли бы продать её на аукционе, выручили бы

немаленькие деньги, — перебивает она меня.

Я замираю, пока её слова отдаются в ушах.

Невероятно отвратительно слушать это, понимать, что

она волнуется больше из-за вазы, чем из-за состояния

здоровья своей дочери.

- Меня тоже отец бил в целях воспитания, когда я

была маленькой. До шестнадцати я получала от него

удары ремнём, и он был прав. Сейчас я это понимаю, когда уже выросла и вижу то, что происходит с детьми

вокруг. Я принимала это, как должное. И в итоге

научилась думать прежде, чем делать. Поэтому ты, наверное, удивлена, что я не особо тронута, узнав, что

Тревор решил тебя воспитать. Значит, ты заслужила, — хладнокровно заявляет она, поворачиваясь ко мне.

И я больше не вижу свою маму в этой незнакомой мне

женщине. Я не узнаю никого из своей семьи более.

Это неземные чудовища. Я была права, у нас не

получилось создать ячейку общества, и эта

горечь...Господи, какая она гадкая, застревает в горле, не давая мне дышать.

Я медленно поднимаюсь на ноги, смотря на неё, и

жмурюсь от сильнейшего разочарования в себе. Ник и

в этом был прав.

- Нет, я не заслужила. Я всего лишь полюбила

мужчину, готового ради меня терпеть лживые слова

твоего мужа, мама. А ты поддерживаешь его. И мне

тебя жаль, что ты приняла наказания за то, чего даже

не понимала. А я вот другая, не собираюсь понимать

этого. И я переживаю за отца, но теперь я осознала, что не даёт мне дотронуться до него и поддержать.

Это чувства к другому человеку. Правда бытия, которую все скрывали. Почему вы не смогли быть

единым целым, мама? Вы виноваты в том, что не

показали нам любовь, щедрость души, доброту и

отзывчивость. Мы видели лишь материальные блага, но так и не узнали, кто такие наши родители. Я

подожду снаружи, потому что Тейра была права, я

лишняя тут, но ничто не может стереть моё родство с

вами, — произношу я в обиженное лицо матери и

разворачиваюсь, выходя за дверь.

Людей узнаешь только в те моменты, когда случается

что-то страшное и критическое. Они показывают свои

истинные лица и то, что я увидела сейчас, опустило

меня на колени перед Ником. Я вновь и вновь

перевариваю в себе его слова, сравнивая с

родительскими. Его отношение ко мне, его доброту и

заботу. Он нужен мне сейчас, мне необходимо взять

его руку и понять, что я не одна среди них. А ведь все

началось с него. Как только я разрешила себе

чувствовать, так буря из этих эмоций снесла меня с

ног и оставила в пустыне, где меня обдаёт

обжигающим ветром. И я также иссушена и потеряна в

ней. Мне требуется оазис, которым стал для меня Ник.

Я вздыхаю, смахивая слезу, и опускаюсь на пол, поджимая колени к груди.

- Получила? Выгнала она тебя? — хмыкает надо мной

Тейра.

- Отвали, — цежу я, смотря впереди себя.

- Почему ты такая, Миша? Он ведь любил тебя больше

чем меня. Он давал тебе больше чем мне. А ты

предала его. Разве этот Холд стоит этого? — с

отвращением шипит она, и я воинственно поднимаю

голову, готовая защищать всегда и при любых

обстоятельствах имя Ника.

- Нет, Тейра, он не знал, что такое любовь. И ты не

знаешь. Но поверь мне, когда ты встретишь её, ты

увидишь каждого с другой стороны. И да, видимо, он

мало мне всыпал, мало я потеряла крови и получила

швы. Хочешь посмотреть? — я уже подскакиваю с

меня, пока внутри меня поднимается

неконтролируемая буря из всего, с чем я столкнулась

за последние время.

Словно сумасшедшая, я срываю с себя халат и куртку, затем закатываю рукава кофты, развязывая бинты, и

тыкаю своими ужасными и уродливыми швами в лицо

шокированной сестры.

- Вот, посмотри, что такое отцовская любовь. И такие

раны не только на коже, Тейра, они внутри меня. Они

изрезали меня всю, моё сердце ещё больше

кровоточило, чем они. Неужели, я так провинилась, что не заслужила настоящей любви? Неужели, ты так

меня ненавидишь из-за этой гребаной любви отца, который только и делал, что продавал меня? Так я

дарю тебе это. Возьми и пользуйся, почувствуй это на

себе. Может быть, тогда мне удастся спать без

кошмаров. Ты хоть раз в жизни боялась спать? Нет, потому что ты ни хрена не знаешь ни о моей жизни, ни

о том, что я чувствую. А я не боюсь спать только

рядом с одним человеком, который защищает меня, который в ту ночь не бросил меня, как сделали вы все.

Продолжай ненавидеть меня за то, что ты выдумала

себе. Только вот я к тебе ненависти не испытываю. Ты

моя сестра, и я никогда не пожелаю тебе узнать, что

такое быть на моём месте, — я подхватываю свои

вещи и несусь по коридору, смахивая слезы.

Конечно, охрана думает, что я так расчувствовалась

из-за отца. Но нет, мне действительно тошно внутри, потому что никто не желает меня понять. Потому что я