не они. Потому что я другая, неправильная среди них

и слишком изнурённая. Я одна среди них и мне не

выстоять.

Я смотрю на своё отражение в уборной и ополаскиваю

лицо ледяной водой, чтобы дать себе немного сил для

нахождения тут. Придя немного в себя, я возвращаюсь

к палате, но не решаюсь туда зайти, опускаясь на пол

рядом.

Время. Иногда оно бежит так быстро, не давая

возможности насладиться каждой секундой. А иногда

тянется, высасывая из тебя жизненную силу. Слова

Ника, сказанные когда-то на крыше его дома, проносятся в голове. И теперь я понимаю их. С

каждым движением секундной стрелки мы меняемся, все вокруг нас живёт, оставляя мысли и людей в

прошлом. С каждым движением секундной стрелки

наше восприятие действительности тухнет, потому что

оно уходит в уже пройденный этап. Время, оно

неумолимо и стабильно будет идти мимо нас, пока мы, такие глупые, будем терять бесценные крупицы

собственной жизни. В моём случае я потеряла все, за

что боролась вчера, что добилась от Ника.

Наверное, я все же плохая дочь, потому что я

продолжаю волноваться больше о том, как мы будем

жить дальше. Я не знаю, почему так происходит, почему семейные узы меркнут, когда мы встречаем

любовь. Она сильнее, чем все в этом мире. И если бы

в нашей семье мы были знакомы с этим чувством, то

никогда бы тут не находились.

Я слышу шаги и поднимаюсь на ноги, видя пожилого

врача, идущего в нашем направлении.

- Здравствуйте, я дочь Тревора Пейна. Какие

прогнозы? — спрашиваю я немного хрипло и нервно у

удивлённо остановившегося врача.

- Хм, я думал, что только...Добрый вечер, мисс Пейн. Я

кардиохирург — Стюард Эйр. Ваш отец в критическом

состоянии, но мы больше не можем ждать, чтобы

провести повторную операцию, попытаться ещё раз.

Но мы не даём гарантий в том, что все получится.

- То есть вы говорите, что он может умереть? — с

ужасом шепчу я.

- К сожалению, операции на сердце не всегда

проходят удачно, а тем более с диагнозом вашего

отца, — поджав губы, отвечает мужчина.

- Мы не знали...я не знала, что так все плохо, — хмурюсь я, воспринимая его слова глубже, холодя все

внутри.

- Вам лучше поговорить с лечащим врачом мистер

Пейна, он сейчас на обходе, но будет тут после

операции. Насколько мы знаем, ваш отец уже восемь

лет проходит лечение каждое полугодие у него. А

сейчас простите, мне надо подготовить пациента к

операции, — врач входит в палату, а я остаюсь в

белоснежном коридоре.

Вот об этом я и говорила. Папа даже ни разу не

упоминал об этом. Никто не был в курсе его

настоящего состояния. Возможно, тогда всё было бы

иначе.

Я смотрю на все со стороны, пока маме что-то

объясняют, но я вижу, что ей скучно. Ей чёрт возьми

скучно тут, и в миллионы раз за этот день ужасаюсь, кто такие мои родители. Отца увозят, а мы снова

расходимся по своим углам, не разговаривая друг с

другом.

Я больше не могу сидеть в коридоре, поэтому

ближайшие девяносто минут, пока будет длиться

операция, решаю провести в кафе.

Вновь это время, секундные стрелки и ожидание.

Голова становится пустой, мыслей нет, только кофе

согревает тело, а руки остаются ледяными.

Я беру телефон, ожидая, что хоть что-то найду в нём.

Но ничего. Он даже не звонил мне. Только Сара и

Амалия спрашивали о состоянии отца. И я ответила

им все, как есть, отключив эту бесполезную вещь и

бросив обратно в рюкзак.

По прошествии операционного времени я

возвращаюсь в палату, и на меня отвлекаются от

бурного обсуждения модных тенденций мама и Тейра.

- Есть новости? — сухо спрашиваю я, ненавидя их за

это поведение.

- Нет, мы ждём, — отвечает мама, возвращаясь к

болтовне.

Я подхожу к окну, смотря на сумерки, сгустившиеся

вокруг нас. Дождь ещё хлеще бьёт по подоконнику, и я

чувствую необъяснимое умиротворение внутри себя.

Как будто эта непогода за окном помогает мне стоять

тут и не наорать на свою семью, которая слишком

громко смеётся рядом. Даже мир вокруг меня

оплакивает мою жизнь и ситуацию, в которой я

оказалась.

Раздаётся сильнейший гром, одновременно с ним шум

позади меня, и я оборачиваюсь, видя, как врачи везут

каталку с отцом. И, наконец-то, мама и Тейра

замолкают, вставая и ожидая прогнозов.

- Что ж нам удалось провести операцию, и мистер

Пейн стабилен. Сейчас ему будут колоть препараты

для поддержки результата стентирования. А вы

можете отправиться домой, ночь, думаем, он проведёт

в таком состоянии. Завтра уже сможет с вами

поговорить, — устало произносит хирург, и мы все

киваем.

Я смотрю, как вокруг отца копошатся медсестры, доктор проверяет ещё раз все показания датчиков, и

кивает нам на прощание, выходя из палаты, как и

остальной персонал.

- Тейра, пойди в машину. Мне надо поговорить с твоей

сестрой, — требовательно проносит мама, и сестра

подчиняется ей даже с улыбкой и наслаждением того, что я снова в эпицентре разборок.

- Мишель, ты обидела меня своими словами, но я

прощаю тебя. Я понимаю, что это гормоны, которые в

этом возрасте сложно контролировать. Но сейчас я бы

хотела обсудить с тобой кое-что другое, — начинает

она, а я поворачиваюсь к ней, складывая руки на

груди.

- Николас Холд очень тесно общается с Райли Вудом.

Ты должна понимать, что Холд не тот джокер, который

нужен тебе. Поэтому я советую как-то наладить

отношения с Вудом, — заявляет она, а я от шока и от

этого гнилого предложения приоткрываю рот, а мои

глаза распахиваются, что я чувствую в них

сильнейшее давление.

- Что? Ты хоть слышишь себя? — шиплю я.

- Хорошо, не хочет, как хочешь. Но Холд — это

временное помешательство. А вот Вуд — стабильность и процветание. Это твоё безбедное

будущее до старости, это...

- Это ваше будущее без проблем до старости! Да как

ты, вообще, можешь о таком упоминать?! — перебиваю я её, повышая голос.

- Не кричи, отец твой только после операции. Хорошо, не хочешь Вуда, оставим Холда. Сейчас пока ты вся в

мечтах о красивой и долгой любви, ты вся в этом

мужчине. Но пройдёт время, а такие как он долго не

интересуются одной женщиной, он устанет от тебя. И

тогда тебе следует подстраховаться, — невозмутимо

продолжает она. — Забеременей от него, тогда он

будет навсегда твоим.

- Ушам не верю, — качаю я головой.

- Мишель, ты уже взрослая, раз решила, что интимная

жизнь для тебя. И я говорю с тобой, как мать с

дочерью. Я не хочу, чтобы ты прожила мою жизнь. Я

не хочу, чтобы ты была такой как я. Со мной тоже так

поступили, и поверь, на своём горьком опыте я могу

сказать, что это проверенный результат, который

приведёт к браку. Даже если Холд не предложит тебе

брак, то ни за что не делай аборт. Мы подадим на

алименты.

Я готова рухнуть от того, что сейчас слышу. Я

неожиданно для самой себя оказалась в ужасно

снятом сериале с чёрным юмором, и он обращён

только на меня. Я делаю шаг назад, чтобы даже не

дышать тут одним воздухом с матерью, которая

предлагает мне отвратительные и жестокие вещи.

- Ты ведь не знаешь, как получилось, что мы с твоим

отцом поженились. Нет, это не была красивая история

любви, и даже не выгода, как мы всем рассказываем.

Я забеременела тобой. Он специально это сделал, говорил, чтобы я не травила себя такой гадостью, как

таблетки. Он позаботится о контрацепции, но как-то

странным и волшебным образом я оказалась в руках с

тестом с двумя полосками, и я ненавидела его за это, когда узнала. Но у меня не было выбора, меня

заставили выйти замуж за Тревора. И я не хочу, чтобы

и ты попала в такую ситуацию. Возьми этот козырь в

свои руки, крути им, как ты хочешь и заслуживаешь.

Обезопась себя и своё будущее, Мишель. Ты уже

достаточно взрослая, чтобы иметь детей. И я уверена, что Николас Холд будет заботиться о своём ребёнке, как и о его матери, и это означает нас. А мы

нуждаемся в помощи. У нас нет ничего...ничего не

осталось из денег. Мы уже в долгах. И одна надежда

на тебя. Тейра ещё маленькая для такого, у неё будет

иная жизнь. Но ты...пора тебе поработать на свою

семью, которая дала тебе образование и место в

обществе. Тем более у вас, как я понимаю, все хорошо

в отношениях. Потом ещё спасибо скажешь, что я

помогла тебе подтолкнуть его к важному шагу.

- Ты умом тронулась, — кривлюсь я. — Я знала, что

ты меня не любишь, да и особо мной не занималась.

Была Лидия. И сейчас...вот это всё...боже, кто тебя

сотворил? Я никогда такого делать не буду, потому что

в отличие от вас двоих, я уважаю Ника. Я ни за что на

свете не заставлю его быть со мной, привязав

ребёнком, поэтому я предохраняюсь. Я не собираюсь

беременеть, потому что...да я даже не думала об этом.

Я делала укол! Жаль, что мир не создал ещё средство, которое защитило бы меня от вас, от вашего

маниакального желания продать меня для

собственной выгоды. Да ещё предложить мне такое!

Мне противно, до костей ты отравила меня сейчас

своими словами. И мне снова не жаль тебя, как и всех

нас. Мы получили по заслугам, потому что воротили

нос от таких как Ник. Только вот ты ни черта не знаешь

о том, что на самом деле происходит, как и отец, как и

Тейра. И я безумно хочу увидеть ваши лица, когда вы

об этом узнаете. Я никогда не буду просить у Ника

денег, хотя я глупая...я просила помощи уже. Но вы не

заслуживаете этого. Мы наконец-то начнём жить по

средствам, и вы вернётесь с небес на землю. Отец

стал тем, кто разрушил твою жизнь, заставив родить

меня. И мне жаль, что ты не сделала аборт. Лучше бы

я не рождалась на самом деле, потому что терять то, чего у меня никогда не было не больно, всего лишь

ужасно и грязно. Прощай, мама.

Я выхожу из палаты, слыша только громко бьющее

сердце внутри, голова пульсирует так сильно от потока

информации, что я сжимаю её, выбегая на лестничный

проём. Суть слов и речи матери, наконец-то, укладывается в сознании. Громкие рыдания

вырываются из груди, и я падаю на пол, позволяя себе

утонуть в этой боли, которая сейчас разрывает все

мои тонкие нити, связывающие меня с этими людьми.

Горько. Господи, как же горько понимать, что ты была

необходимостью для отца. Была всего лишь

средством, ты с рождения была средством и никем

больше, и тебе предлагают сделать то же самое.

Понимать, что до этого все, что тебе рассказывали, было иллюзией, выдуманной параллельной

реальностью для окружающих — скользко и мерзко. А

на самом деле это обнажённая сладкая ложь может

быть опаснее всего, что я знала.

Я теряю счёт времени, медленно успокаиваясь и видя

все через мутную призму своего восприятия.

Отпустило. Опустошила меня сейчас эта истерика, которая назревала давно. Я чувствую сильнейшую

усталость тела и души. Я больше не могу быть тут, не

могу противостоять никому и ничему в этой жизни.