в моей власти! И ты не имеешь права вот так

раскладывать мои чувства, которые даже себе

вообразить не можешь! Хочу этого? Уверена? Тогда я

с радостью поменяюсь с тобой местами, чтобы ты

поняла, какого это так жить. Думаешь, я не хочу

прийти домой и увидеть семью? Думаешь...

— Нет, ты не хочешь, — перебиваю я его, отступая, пока он идёт на меня, сжимая кулаки. — Если бы ты

хотел, то ты бы это сделал. И у меня есть пример. Ты

хотел быть богатым, так обернись и посмотри. Ты

добился этого, у тебя получилось. Ты миллиардер, даже больше. Ты мультимиллиардер. А вот

контролировать своё прошлое ты не хочешь, как и

отношения к нему, тебе так удобно. Просто удобно! Ты

играешь во все это! Играешь в плохого парня, да и

только! Я не верю в то, что ты не можешь прекратить

свои мучения, если это правда. Только вот и это ложь, Николас! Эта самая отвратительная ложь, и ты сам

себе врёшь. Тебе никто не нужен, даже я. Тебе пока

скучно, а тут я, с новыми проблемами, которые

подпитывают твою злость. Но я не могу так больше, я

тоже устала от этого. И я хочу тебя. Хочу настоящего

тебя, в руках которого я могу заснуть. Руки которого

снимают с меня прошлое, и выбрасывают его за

пределы моей жизни. Я хочу быть рядом с тобой, вот

таким, Николас. И я согласна, секс прекрасен у нас, как и твои замашки доминанта. Мне нравится, но я не

буду довольствоваться малым. Я хочу все. Всего тебя, Николас. Всего! Моего! Родного и моего! Неужели, не

видишь? Неужели, совсем не чувствуешь, насколько я

готова быть с тобой? Я готова отдать тебе все, что во

мне, лишь бы сейчас ты прекратил противиться

правде.

Я упираюсь спиной в стул, до которого мы дошли и

останавливаюсь, быстро дыша и смотря в глаза

прижавшего меня Ника. Я собрала всю волю, всю

силу, что была во мне, чтобы открыть ему свои

чувства, и не смогла. Ненависть, читающаяся в

глубине его взгляда, остановила меня, охладила меня

и лишила спокойствия. Но я не собираюсь отступать, не собираюсь отдаваться его кому-то, потому что он

мой. Это мои плоды, и я стану той, кто завоюет право

целовать его. Только я и никак иначе.

Мы стоим так, словно два врага, против друг друга.

Наше дыхание шумное, вырывается, как у драконов.

Ни один из нас не готов признать поражения, и этот

адреналин подхлёстывает продолжать давить, выгнать из его души мрак любым способом.

— Уходи. Лучше уходи сейчас, Мишель. Скройся с

моих глаз, — цедит он.

— Ни черта. Я никуда не уйду. Хочешь ударить?

Давай, ударь меня. Ты же разозлился не на мои слова, а на то, что я права. И я не сделаю ни шага отсюда, пока ты не признаешь это, — категорично заявляю я, и

он делает последний шаг, уже плотно прижимая меня

к столу, издавшему скрипучий звук.

Я уже верю, что он меня ударит. Схватит сейчас за

горло и просто разорвёт. Безумство его взгляда

остужает меня, подбрасывая резко куда-то вверх и с

силой швыряя об землю. И я моргаю, теперь страх, который я познала с ним, просыпается во мне, моля о

спасении. Ник расставляет руки, хватаясь за спинку

стула, отрезая мне пути для бегства. Я сглатываю от

напряжения и потрескивающей атмосферы между

нами. В его тёмных зрачках полыхает свечение огня

камина позади нас, и с моих губ срывается

судорожный вздох, я закусываю внутреннюю часть

щеки, только бы не расплакаться, а держаться.

— Я никогда не прощаю людей,если они предали

меня. Я никогда не прощаю людей, причинивших мне

боль и принёсших моей семье страдания, — от звука

его голоса, пропитанного тихой, но такой сильной

злостью, я вздрагиваю, но не отвожу глаз от его лица.

— Если человек сделал это единожды, то это

повторится. Это наркотик. Это болезнь. Неизлечимая

болезнь, которой заражено больше половины

человечества. За ударом всегда следует удар, и он

будет ещё глубже, чем раньше. За предательством, ещё отвратительнее предательство. Наркотики

вызывают привыкания и наслаждение ими угасает. И

чтобы этого не произошло, наказания и удары

усиливаются, извращаются и становятся

бесчеловечными. Это не прощается. И ты не имеешь

права обвинять меня в том, что я не желаю прощать

его за то, что он сделал с моей матерью и сестрой.

— Но с ними все хорошо, я видела это. Только ты

страдаешь. Только один ты мучаешься, — тихо

произношу я. Ник на секунду закрывает глаза, сжимая

руками спинку стула, а я слышу ответ дерева на его

силу.

— Нет, я мучаюсь только с тобой. Ты стала для меня

мучением. С тобой я начал вспоминать это. Ты

вытягиваешь из меня прошлое, и ещё смеешь

обвинять меня в том, что я это не отпускаю. Ты хочешь

знать все, ты лезешь в мою душу, а я предостерегал

тебя этого не делать. Поэтому тут не один я виноват, что я купаюсь в этой боли. Ты стала для меня

символом. Ты стала той, которая намеренно

вдавливает меня туда, зарывает с головой. Но я сам

позволил, и я не получил поддержки от тебя, какую

ожидал. Я получил помои, которые ты бросила в меня.

— Что ты говоришь? — ужасаюсь я его словам.

— Правду, которую ты начала. Я весь состою из

ненависти и агрессии. Ты считаешь, что я не пытался?

Ты хоть понимаешь, в чём меня обвиняешь? Если бы

мне было по хрен на это все, я бы не приехал вчера.

Но я был, я был рядом с тобой. Я был в ту ночь рядом

с тобой. Я всегда рядом с тобой, а тебя нет. Ты только

умеешь, что заставлять меня отдавать тебе свои

эмоции. Но они закончились. У меня их больше нет.

— В том-то и дело, что ты был. А где ты сейчас?

Почему специально ранишь меня? Сам наносишь

порезы изнутри и наслаждаешь ими. Ты решил

признаться, и я приняла это все. Но ты имеешь права

высказывать своё мнение, а я нет. Так не пойдёт, Николас. Я тоже буду говорить, нравится тебе или нет.

Но за что ты сейчас сознательно вынуждаешь меня

испытывать страх? За то, что я сказала, как думаю и

вижу все это. Ты прав, мне никогда не понять того, что

ты пережил. Но ты вырос, а твоя боль и ненависть

осталась там. Так почему бы тебе не отпустить её? Не

простить самого себя? Ты был маленьким, а сейчас ты

волен делать то, что хочешь. Но сейчас ты, видимо, хочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни, потому что

позволила себе честность, которую ты так возносишь.

И знаешь, я бы предпочла ничего не знать о том, что

ты рассказал. Лучше находиться в неведении и видеть

тебя, — я так сильно жмурюсь от боли внутри, от

понимания происходящего, что горькие слезы

скатываются по щекам.

Я раскрываю глаза, опуская голову, и моя рука

дотрагивается до его пальцев, раскрывая их и отрывая

от стула. Как только я отпускаю это тепло из своих рук, так и душу покидает все, что могло бы появиться, если

бы он хотел.

— Я сдаюсь, больше не за что бороться, — тихо

говорю я, протискиваясь между Ником и стулом.

— Ты уходишь? — я слышу в его голосе удивление, и

слабо улыбаюсь этому. Ведь я желала услышать

страх, что он потеряет меня. А в итоге всего лишь

удивление моему пониманию и нежеланию больше

продолжать это всё.

— Прости, что не понимаю, какого это быть таким, как

ты. Прости меня, что я переживаю за тебя больше чем

за себя. Прости меня, что в твою жизнь со мной

пришёл такой ураган. Прости меня, что я не смогла

быть той, которую ты пытался сделать. Прости меня, что у меня больше нет сил бороться с тобой. Ни с кем-

то иным, а с тобой. Демон — это ты сам. Сейчас я

поняла это. Прости, — я оборачиваюсь к Нику, так и не

двинувшегося с места, держась за стул одной рукой.

— Прости меня, что я не стала для тебя важным

человеком, ради которого ты смог бы отпустить все.

Прости меня, что я недостаточно красочно показала

тебе, какова жизнь без этого зла на самом деле.

Прости меня, за все прости. И спасибо за то, что ты

появился ненадолго и пробыл рядом со мной. Но

пришло время уходить, чтобы понять, что ты хочешь

сам от жизни. Пришло твоё время решать, куда ты

будешь двигаться. Ведь я все для себя решила, я

выбрала тебя. Я осталась одна и выбрала тебя. Но

тебе это не надо. Поэтому я ухожу, чтобы дать тебе

возможность разобраться в себе, если ты этого

захочешь. Тебе требуется время, как и мне. Потому

что всё стало критичным. Я думала, снова придумала, что у нас все хорошо. Утро для нас всегда полно

надежды, а как только наступают сумерки, а затем

ночь, мы раним друг друга, потому что ты не решил, что тебе на самом деле важно. Для меня ты

останешься самым лучшим, всем миром, который я с

радостью бы узнавала. Но я устала навязываться

тебе. Я чувствую, что тебе тяжело тянуть меня, как

обузу тут. Я могу смириться со многим, но не с тем, что ты будешь отвергать любую мою помощь. Я хочу

быть смыслом, а не болью. Я хочу быть ценностью, а

не обменной валютой. Прости меня, что мне стало

мало того, что ты готов мне дать. Я хочу большего. Я

хочу твоё сердце. Я хочу твою душу. Хочу твои

улыбки, твою грусть, твою ярость, твои страхи, твою

любовь.

Последнее слово я уже шепчу, словно уродую его, произнося сейчас и здесь.

Ник делает шаг ко мне, но я лишь мотаю головой, глубоко вздыхаю. Наши взгляды встречаются, но и

опять ни капли страха, а все та же злость.

— Наверное, ты права. Тебе лучше уйти. Я могу дать

тебе ключ от квартиры...

— Нет! — вскрикиваю я яростно, и запускаю пальцы в

волосы, сжимая голову руками от боли внутри. Так

просто, такое простое согласие.

— А сейчас ты не смей мне предлагать этого, — я

обвиняющее выставляю палец вперёд. — Нет. Всего

хорошего, Николас Холд.

— До встречи, Мишель, — его слова тонут в шуме в

моей голове. И я разворачиваюсь, идя уверенно и

даже не предпринимая попытки бежать. Хотя я этого

так хочу, убежать и спрятаться. Залечить рану, в

которой сейчас поворачивается нож.

Я чувствую спиной его прожигающий взгляд, лай

раздаётся позади, и его голос, предостерегающий

Шторма от просьб остаться, ведь его хозяин решил

иначе.

Мои руки дрожат, пока глаза застилают слезы. Я

подхватываю с пола куртку и рюкзак. Я нажимаю на

кнопку, вытирая рукавом нос и лицо, не смея

повернуться и броситься обратно. Как же больно.

Боже, я не думала, что он так легко отпустит меня. Я

думала...и вновь вот так мечты мои разбились, оставив в сердце осколки, которые будут продолжать

впиваться в плоть.

Лифт пикает и двери раскрываются. Мой палец

замирает, когда я слышу тихий голос за спиной.

— Я не создан для любви, Мишель. Прости меня за

этот обман.

— Создан, для всего ты создан. Твоё желание всегда

будет выше страхов, которые в тебе. Прости, что я не

стала этим желанием.

Мой палец сильно нажимает на кнопку, моментально

белея. Я не смею обернуться, даже тогда, когда еду

вниз. Я чувствую Ника рядом и закрываю рот от

желания кричать, от давления в груди.

Но я сама это решила. Я должна была это сделать, должна была дать право выбора и ему, как и он давал