журнал и приподнимает брови.

— Мишель? — его губы немного улыбаются, но я

поворачиваю голову в сторону двери, где стоит Ник и

киваю ему.

Он делает шаг, а затем ещё и закрывает за собой

дверь, поворачиваясь к отцу.

— Добрый день, мистер Пейн, — произносит Ник, а

лицо отца белеет, он сжимает губы в тонкую линию и

обжигает меня яростным взглядом.

— Какого черта ты притащила его сюда? — цедит он, а

я даже ответить не могу, внутри меня все сжимается

от страха и хочется уйти, не рушить счастье, которое

мы только познаем.

— Меня никто не тащил, мистер Пейн, я сам настоял

на посещении. Давайте обойдёмся без оскорблений, и

вы выслушаете меня. У меня есть, что вам рассказать, и, думаю, нам обоим нужно принять тот факт, что мы

есть и мы оба связаны с Мишель, — в голосе Ника

звучит такая уверенность и непоколебимая воля, что

даже отец, как будто сдувается, прищуривая глаза и

кивая.

— Мишель, присядь, — Ник поворачивается ко мне и с

улыбкой указывает на стул.

Мне хочется благодарить его за то, что он так хорошо

чувствует меня, и я опускаюсь на стул, а Ник встаёт

позади меня, кладя руки на мои плечи.

— Вас ввели в заблуждение, мистер Пейн. Я не знаю

кому и для чего это нужно, но информация, которую вы

предоставили для газеты — ложь, — говорит Ник.

— А, может быть, ваши слова ложь, мистер Холд? И

вы пришлю сюда, чтобы снова показать мне, как

забираете мою дочь? Снова спровоцировать инфаркт, а того более и мою смерть? — ядовито спрашивает

отец.

— Папа, хватит. Никто из нас этого не хочет, Ник

пришёл, чтобы поговорить. Прошу тебя, послушай его

и поверь так, как верю я. Потому что тебя обманули, папа, тебя решили подставить, как и его, — с мольбой

шепчу я, смотря в отцовские глаза.

Я вижу, как ему сложно принимать это, вижу, как

нехотя он кивает и складывает руки на груди. Но я

буду защищать Ника, не дам снова разбить наш

хрупкий мир.

— Тогда я продолжу, — говорит Ник, немного сжимая

мои плечи, видимо, чтобы меня так сильно не трясло.

— Мои люди проверили все данные, которые вы

передали. Таких людей не существует, не существует

такой больной и никогда не было. У меня есть связи в

Оттаве, и это было легко проверить. Для вас

разыграли спектакль, мистер Пейн. К сожалению, видеозаписи с вашим посещением клиники не

нашлись. Они тоже пропали, из чего можно сделать

вывод, что эти люди рассчитали всё.

— Не может быть, — шокирована шепчет отец. — Я

сам...я видел эту девушку, я видел списки...

— Это все ложь. Я не отрицаю, что моё прошлое не

такое красивое, как каждому из нас бы хотелось. Как и

ваше в принципе. Но на моей памяти не было таких

эксцессов, как и сейчас я не связан с наркотиками, о

коих вы упомянули. Каждое слово, которое вы

услышали, сфабрикованные улики, которые мы имели

на руках, должны были подставить именно вас, но

никак не меня. Эта информация, даже если бы и

вышла в газете, то её моментально бы уничтожили, как и вас. Но благодаря Мишель, доверившейся мне, хотя признаю, я не достоин этого, мне удалось

разобраться в этом без последсвий, — я дотрагиваюсь

до руки Ника на своём плече и сжимаю её, ожидая

ответа отца.

— О, Господи, но как? Я же верил...я видел... — бессвязно бормочет он, пока с его лица спадает вся

краска.

— Предлагаю вам забыть об этом, как о досадном

недоразумении. И у меня есть ещё один вопрос, который я хотел бы объяснить вам, — папа поднимает

голову на Ника, а я хмурюсь, не зная, что ещё же

осталось.

— Начну с того, что, если вы ещё раз поднимите руку

на эту девушку, я подниму руку на вас. Это

предупреждение, которое вы должны усвоить. Я не

позволю, чтобы кто-то причинил ей физическую боль.

Также вы больше ни разу не упомяните о том, насколько она хороша, насколько выгодна. А теперь

последнее. Ваша компания, в которую вы так много

вложили, и так много выудили из неё. Корпорация

практически затонула, нет шансов на её спасение. И

мы отказали вам в содействии лишь потому, что это

было бессмысленно. Сколько бы мы ни вложили в неё, она потерпела бы крах. Потому что надо чистку

проводить с работников и бухгалтерии, но никак не

искать источники вложений. Компанию разворовывают

с молниеносной скоростью, продают активы на чёрном

рынке, оставив вас в дураках. И моё предложение

следующее, как только корпорация заявит о своём

банкротстве, то мы выкупим её по самой низкой цене.

Мы уже выкупаем её. И хотели бы видеть вас в числе

оставшихся и готовых поднимать её с нуля

сотрудников. Я обещаю вам полное содействие со

своей стороны, но с вашей же требую полное

подчинение и открытое доверие к нам. Никакого

мошенничества, никакого воровства. Мы будем

следить за всем, чтобы не повторить снова эту участь, которая постигла её, — Ник замолкает, и в палате

наступает тишина.

Я не могу поверить, что он это делает. Мои глаза

начинают слезиться от благодарности, от удивления и

восхищения в глазах отца, от того, что он это делает

для меня. Я поднимаю голову на Ника, оборачиваясь, и вижу усталую улыбку, говорящую, что и ему было

высказать это сложно. Но я горжусь этим человеком.

— У меня нет слов, мистер Холд. И я должен принести

вам свои извинения за все, что говорил. Я

думал...ведь я думал, что прав, что защищаю её от

вас. А оказывается, надо было защищать от меня. Я

почту за честь работать на корпорацию, и обещаю

вам, что сделаю все, что в моих силах, чтобы отбелить

своё имя, — говорит отец, и я поворачиваюсь в его

сторону, улыбаясь ему.

— Я рад, мистер Пейн, тогда заключим перемирие, — Ник отрывает руку от моего плеча и протягивает её

папе.

— Ещё раз приношу свои извинения, — тихо

произносит отец, пожимая его руку.

— Я их принимаю. А сейчас я оставлю вас наедине.

Жду тебя, Мишель, внизу, — Ник отходит от нас, и я

наблюдаю, как он выходит из палаты.

— Боже, какой я идиот, — отец сжимает руками

голову, а я вздыхаю, пересаживаясь на его постель.

— Нет, папа, ты не идиот. Просто тебя хотели

подставить. Но...я...я хочу, чтобы ты поверил ему. Ник.

Он самый лучший мужчина в моей жизни, — говорю я.

— Ты не понимаешь, Мишель, не понимаешь...Я тоже

верил, верил безоговорочно, потому что...так верил, — шепчет он, шокированный до сих пор словами Ника.

— Я понимаю, папа. Как ты себя чувствуешь? — перевожу я тему, и он разводит руками, показывая

палату.

— Как протухший овощ, но я завтра поеду домой. Мне

разрешили. И это теперь мне необходимо. Ещё твоя

мать рассказала, что ты собрала вещи и уехала.

— Она приходила?

— Нет, конечно. Твоя мать развлекается, она звонила

мне. Но, Мишель, послушай. Сейчас все у вас хорошо, как я могу видеть. И ты влюблена в него, и он, надеюсь, тоже оценил тебя по достоинству. Но помни

одну вещь — у тебя есть дом, у тебя есть место, где

ты можешь спрятаться. Оно должно быть у каждого

человека. И если что-то пойдёт не так, то, не думая, езжай домой. Поняла меня?

— Папа...

— Обещай мне, что если ты почувствуешь

опасность...я не могу объяснить всего, но все же, каким бы хорошим ни был Николас Холд, он имеет

тёмное прошлое. И оно может вернуться в самый

неподходящий момент, то спрячься. Обещай мне, — папа берет меня за руку, и я киваю.

— Хорошо, — произношу я, хотя знаю, что все его

опасения беспочвенны, продиктованы

воспоминаниями об обманщиках и их фактах.

— А теперь иди, мне нужно отдохнуть, — он отпускает

мою руку, откидываясь на подушки.

— Пока, — я встаю с постели и иду к двери.

— Мишель, — зовёт он меня и я оборачиваюсь.

— Я люблю тебя, доченька, люблю больше всех и

верю только тебе. Но не обмани саму себя, как это

сделал я. Я горд, что ты выросла такой, как я ни

старался сделать из тебя мою куколку, ты имеешь

стержень. Не позволяй никому сломить его, — меня

останавливают его слова, и я хмурюсь, смотря, как

глаза отца наполняются слезами печали.

— Папа...

— Уходи, Мишель, — он закрывает глаза, показывая

мне, что разговор окончен.

Мне ничего не остаётся, как выйти из палаты и

спуститься вниз, а оттуда подойти к Нику, стоящему у

машины.

— Все хорошо? — спрашивает он.

— Да, спасибо тебе. Спасибо за то, что ты облегчил

ему жизнь. Ник, у меня такое ощущение, что скоро я

его потеряю. Не знаю почему, но в душе, как будто

образовывается пустота на его месте, — делюсь я с

ним, и из моих глаз скатывается слеза.

— Не говори глупости, ты просто слишком

эмоционально воспринимаешь антураж больницы. С

ним всё будет хорошо, как и с тобой. А сейчас

поехали, мне бы хотелось немного погулять со

Штормом и тобой. Построить планы на выходные, и, возможно, мы вернемся в Монреаль, чтобы ты все же

попробовала шоколад, — Ник ласково поглаживает

меня по волосам, успокаивая моё сердце, и я киваю, забираясь в машину.

Но все же неприятный осадок остаётся в груди, и я

прижимаюсь к Нику, чтобы стереть его. Я не могу

выразить насколько восхищена им, а только могу

слышать его ровное сердцебиение и расслабляться.

Машина останавливается у ворот, и мы выходим из

неё. Ник отдаёт приказ Майклу, что он не нужен на

сегодня.

— Пройдемся? — предлагает он, и я киваю.

Ник обнимает меня за талию, идя по тротуару, как

неожиданно останавливается.

— Вот же черт, — произносит он и жмурится, а я

удивлённо поднимаю голову.

— Что...

— Сынок, Мишель, какая приятная и неожиданная

встреча, — перед нами раздаётся знакомый

смеющийся голос, и я перевожу на владелицу его

взгляд полный ещё большего удивления.

— Мама, какими судьбами? — недовольно

спрашивает Ник.

Эмбер приподнимает бровь на его вопрос и улыбается

мне, а я отмираю и не знаю, как теперь вести себя.

— Здравствуйте, — медленно говорю я, кивая ей.

— О, дорогая моя, я так рада видеть тебя снова, — женщина подскакивает ко мне, вырывая из рук Ника, и

обнимает, как самого любимого родственника.

— Дай полюбуюсь на тебя, — она отодвигает меня, держа меня за плечи, и осматривает моё лицо. — Красавица, немного похудела, но и это тебе идёт.

Надеюсь, питаешься хорошо? Николас, ты следишь за

её питанием или моришь голодом?

— Мама, прекрати, — резко обрывает её Ник, хватая

меня за локоть и передвигая к себе, как куклу в их

руках.

— Зачем ты приехала? — спрашивает он.

— Вообще-то, ты так и не ответил мне на мои

сообщения. А я даже не знаю, во сколько мне завтра

быть готовой, и куда нам ехать. И я не могу войти к

тебе, меня попросту не пускают. Это что такое? Я твоя

мать, Николас, а не могу увидеть собственного сына, пока он не соизволит приехать ко мне. Безобразное

поведение, сынок, безобразное по отношению ко мне, а я ведь скучаю по тебе, — она упирается руками о

бедра, отчитывая сына, а я издаю смешок, пока Ник

делает шумный вдох, успокаивая самого себя.