ожидает меня адвокат.

— Ваш ответ? — без предисловий спрашивает он.

— Согласна, я не успела подписать, отдыхала. Но да, к чему уже разыгрывать спектакль. Это я, и я готова

понести наказание, — слова даются легко, ведь ничего

больше не осталось внутри, кроме пустоты, и желания

закончить эту историю. Мотылёк, коим я являлась на

самом деле, сгорает в огне, на который полетел с

открытым сердцем, желанием любить и дарить это

чувство. Всё сожжено. Дотла. До пепла.

— Хорошо, — кивает он, усмехаясь моим словам, и

его лицо явно говорит мне о том, что в голове он

наделил меня самыми красочными эпитетами. Но мне

всё равно, меня больше ничего не волнует. Закончить.

Должна закончить и тогда смогу дышать.

Я расписываюсь в документе, передавая его мужчине.

Он ставит пакет на стол, указывая на него рукой.

— В случае вашего согласия, мистер Холд просил вам

это передать. Распущенные волосы, никакого

макияжа, одежда только та, что в пакете. В десять

часов вас будет ожидать машина внизу. Прощайте, мисс Пейн, — монотонно перечисляет он и берет

документы, разворачиваясь и проходя мимо меня.

Всегда думаешь, что плохое ты заслужила за счастье

пережитое когда-то. Но увы, это не так. Плохое

случается вне зависимости от твоих чувств. Оно

просто случается, подпитываясь помощниками извне.

Плохое откладывается в воспоминаниях и перебьёт

любое радостное мгновение, и это будет постоянно.

Прощение странная вещь. Ты можешь

разглагольствовать о нём, говорить правильно и

убеждать в своей правоте. А вот сама ты не умеешь

прощать. Ты не позволишь себе простить того, кого

любила больше своей жизни. Кто оставил на тебе

свою печать. Она невидимая, но она значимая. И

теперь у тебя остаётся только одна возможность

доказать себе...нет, ты уже знаешь, что ему это не

интересно. Ты докажешь себе, что ты чего-то стоишь.

Что ты лучше его, что ты умеешь дышать без него.

Отчасти это глупо, но разве думаем мы в моменты

сильнейшей душевной боли о последствиях? Ни

капли. Мы идём, мы упрямо идём в лапы к зверю, чтобы увидеть его и сохранить в памяти эту ночь, как

время настоящего обличья.

И нет желания больше доказывать что-то ему. Не

заслужил. Не любил. Предал. Открыто предал меня в

лицо. А я люблю, но сейчас понимаю, что есть моя

сила. Сила моя в противостоянии всему, что уготовано

мне судьбой. Я встречусь с ним в последний раз, чтобы понять, кем он был на самом деле. В ком я

растворилась и кто стал моим кошмаром.

Ник. Нет, Николас. Больше моего Ника не существует.

Он иллюзия, выдумка моего богатого воображения.

Есть только Николас и никак иначе, ведь тот мужчина

мог любить меня, мог верить мне и попытаться

доказать мою виновность даже перед самим собой. Но

больше нет оправданий. В моей руке диск, символизирующий прошлое. И пора его вернуть на

место.



Second


Голой. Я должна быть абсолютно голой под шелковым

чёрным халатом и в туфлях на высокой шпильке.

Только плащ скроет меня в ночи, чтобы встретиться с

ним лицом к лицу. Выстоять и бросить в него своим

сердцем, которое бьётся ровно и бесцветно в груди.

Всего лишь необходимость, чтобы дышать и

двигаться. Идти, шаг за шагом спускаться по лестнице, крепко держа в руках то, что стало для меня сладкой

смертью.

Боюсь ли? Да. Потому что видела, что он может, когда

не контролирует себя. А у меня нет возможность

больше...нет силы, чтобы повелевать им.

И я спускаюсь вниз, где меня ожидает незнакомый

мужчина и приглашает сесть в автомобиль. Гордо

опускаюсь в салон, не видеть им моей слабости

больше. Не покажу. Никогда. Достаточно с меня этого

мира. Закрою дверь и больше в жизни не позволю

постучать ко мне. Никогда. Больно. Никогда не

позволю глупости стать моей судьбой. Любовь — глупость, которая я разрешила себе, так честно веря в

неё и надеясь на ответ. Ничего нет. Стука сердца не

ощущается, как и мыслей. Тишина вокруг. Даже мир

молчит, давя на меня кромешной тьмой.

Машина останавливается у знакомого тёмного здания

и я выхожу из неё, даже не обращая внимания на

мужчину, пытающегося мне помочь. Нет. Лишнее. Я

сама. Я смогу. Я сильная только в момент своей

слабости.

Поднимаюсь по лестнице и стучу в дверь, которая, словно ожидая меня, распахивается, открывая мне

мир извращённой любви, для которой я никогда не

была создана.

— Мисс, я провожу вас, — Элиза встречает меня с

холодным радушием, и я киваю, прислушиваясь к

тишине.

— Почему так тихо? — подаю я голос, лишь бы

нарушить молчание, пока мы поднимаемся по

лестнице.

— Сегодня никого нет, кроме обслуживающего

персонала, Мастера и вас. Клуб закрыт, — отвечает

она, и в её голосе сквозить злость на меня. Но меня

это более не трогает. Раз он позволил себе прислать

моему отцу видеозапись с нашим сексом, то и

рассказать всему окружению, какая я сука в его глазах, тоже стало возможным. Не могу поверить, что я

увидела в нём человека, когда он был чудовищем. И

ведь меня предупреждали, а я отмахивалась, искренне надеясь на свет. Ошибаться в людях очень

неприятно, от этого внутри остаются раны, никогда

более не затянутся они, всегда будут кровоточить, каждый раз напоминая о неправильном суждении о

них.

— Входите, вас подготовят, а затем отведут к Мастеру, — говорит девушка, открывая передо мной дверь

одной из спален, и я вхожу в неё.

При виде меня другая девушка, небольшого роста и

непримечательная с тёмными волосами, собранными

в пучок и одежде, словно мы находимся в больнице, подскакивает с постели и кивает мне.

— Добрый вечер, мисс, вам следует снять все с себя и

сесть на стул, — произносит она, указывая на

предмет.

— Что это значит? — спрашиваю я, не делая больше

движений.

— Для того, чтобы появиться перед Мастером, я

должна подготовить вас, — объясняет она и взглядом

указывает на высокий передвижной металлический

столик, который я ранее не заметила.

Моё дыхание перехватывает, когда я вижу спиртовой

раствор, упаковку иголок с переливающимися

наконечниками и серебристую ленту, свисающую на

стуле.

Я только хочу возразить, воспротивиться этому, но

заставляю себя молча снять плащ, затем халат и даже

не смущаясь своей наготе пройти и сесть на стул, повернувшись к ней спиной.

Он хочет напугать меня? Так я дрожу. Но не покажу

этого. Ни черта от меня не добьётся ни звука о боли.

Не подарю ему эту возможность. Но подлость его

поступка сказывается на моей душе сильнее, чем

ожидала. Ладони потеют, и я сжимаю руки в замок, пока девушка протирает мою спину.

Я закрываю глаза, когда болезненный тонкий укол

пронзает правую сторону. Нет. Молчи. Сжать губы и

терпеть, до рези в глазах жмуриться и терпеть. Каждое

издевательство над моей кожей откладывается внутри

меня и это уже становится привычно, не больно, только отвратительно. Неприятно осознавать, что я

так глупо попала в капкан. Так глупо ступила в его мир

и не думала о последствиях, которые сейчас украшают

мою спину.

— Наденьте халат и возьмите свои вещи с собой, — произносит девушка, отходя от меня.

Некомфортное ощущение на спине так явно

ощущается, что мне хочется сорвать это уродство с

себя. Но нет. Я встаю и подхожу к своим вещам, поднимая их с пола и надевая халат, а плащ и сумку

вешая на руку.

— Я готова, — говорю я, и она кивает, открывая для

меня дверь.

Мы не спускаемся, а идём прямо. И я знаю куда, туда

где я познала коварство мужчины, предавшего меня, не доверившегося полностью.

— Входите, — девушка указывает на дверь, и я, не

медля ни секунды, открываю её, оказываясь в алом

свете.

Дверь за мной закрывается, и я замираю, оглядывая

непонятное приспособление из дерева, похожее на

обычную перекладину с небольшим сидением. И оно

стоит вместо кровати, а вокруг зеркала. Я вспоминаю, что на похожем была прикована Лесли. И страх

просыпается в груди, я сжимаю в руках свою одежду и

облизываю губы, заставляя себя сделать глубокий

вдох.

— Проходите, мисс Пейн, чувствуйте себя, как дома, — раздаётся сбоку от меня насмешливый мужской

голос, а внутри меня все переворачивается от убитых

чувств к владельцу этого тембра.

— Я бы хотела начать и поскорее закончить, — мой же

голос немного дрожит, но я поднимаю подбородок, смотря на место моего наказания. Не могу видеть его.

Не могу больше желать любить его. Любить нет сил и

знать, какой он на самом деле.

— Мне плевать на твои желания. Раздевайся и выйди

на свет, хочу полюбоваться в последний раз этой

кожей, которую так боялся испортить. Не знал, что под

ней таится сама дьяволица, — грубо произносит

Николас, и я желаю крикнуть ему, что ошибся. Но

разве он хочет верить в это? Ни капли. Поэтому

бросаю на пол одежду, а за ними халат. Делаю шаги

на высокой шпильке, вставая под яркую лампу, и не

поднимаю глаз. Больно. Внутри стало душно от

осознания того, что меня ожидает.

Кожей чувствую, как он подходит. Она горит, но

моментально леденеет, когда чужие пальцы

дотрагиваются до ленты на моей спине, и проводят по

ней, разнося по телу неприятные позывы.

— Тебе идёт, прекрасное и подлое создание.

Наклонись, — он с силой хватает меня за затылок

опуская вперёд, что мой живот ложится на

перекладину, а лицо прижимается к кожаной обивке.

Я закрываю глаза. Всю трясёт от его рук, когда-то

бывших такими нежными, а сейчас чужими.

— Посмотри на меня...посмотри на меня этими

чертовыми глазами, чтобы я вспомнил, насколько ты

была лжива, — я чувствую его дыхание на моём лице, и это заставляет сердце сжаться. Люблю. Невероятно.

Больно. Нет. Я жмурюсь так сильно, что перед

закрытыми глазами появляются яркие точки.

— Смотри на меня! — кричит он, сжимая мои волосы, и я распахиваю глаза, встречаясь с такими тёмными, такими яркими и наколенными алым светом вокруг, что мои губы начинают дрожать. В них что-то иное, незнакомое и жуткое, опасное и это передается мне.

Боюсь, страшно боюсь того, что будет дальше. Но это

итог моей любви, моя ошибка и я пронесу её через

себя. Я стала такой же, как он. Желаю запомнить это, чтобы больше никогда не позволить себе любить.

Его рука в моих волосах слабеет, а его лицо

приобретает оттенок печали, но все это ложь. Никогда

не скажу, ничего больше. Не добьётся.

Николас резко выпускает мою голову и, сжав губы, опускает лицо вниз, хватая мою руку и затягивая на

запястье ремень. Затем обходит с другой стороны и

проделывает это с другой рукой.

Из глаз скатывается слеза, когда я вижу себя в

зеркале и его, ушедшего в тень. Не могу смотреть. И я

не буду. Глаза закрыты, как и закрыто моё сердце.

— Я любил шампанское...любил его с тобой, а

теперь...у меня есть условие. Тебе будет больно, очень больно, но ты сможешь прекратить это, если

скажешь мне, кто тебя заставил, зачем ты это