— Я...

— Две минуты, Мишель, — он поворачивается ко мне, и я слышу в его голосе просьбу, что уже ново.

Шофёр послушно выходит, оставляя нас в темноте и

наедине. Я боюсь его, боюсь так сильно, что сжимаю

руками свой клатч, словно оружие. Я не знаю почему, но в

голове мигает только единственная мысль: "Беги. Спаси

свою жизнь!"

— Я не тот, кто ты думаешь. У меня на все есть

объяснение. Завтра, если ты придёшь, то я отвечу на

любой твой вопрос. Я не могу контролировать себя, потому что ты противишься мне. Ты ошиблась, меня это

не заводит. Я боюсь в порыве своей ревности, причинить

тебе боль, а когда это случается, я не знаю, как дальше

вести себя. Со мной такое в первый раз, Мишель. Я

всегда контролировал свою жизнь. А с тобой все рушится, как карточный домик. Ты хотела узнать меня, я готов

рассказать тебе все, но я не могу это сделать в данный

момент. Тебе необходимо все обдумать и осмыслить. А

сейчас я ещё раз приношу свои извинения.

Он окончил свою речь, я зажмурилась от переизбытка

информации.

— Ты меня так путаешь, Ник, — шепчу я.

— Ты меня тоже, — отвечает он.

— Ответь мне на один вопрос, который не даёт мне

покоя, — прошу я его.

— Хорошо.

— Почему вчера ты не поцеловал меня?

— Потому что..., — он замолкает, и я слышу его

глубокое дыхание. — Потому что я не целуюсь, Мишель.

Я не целую девушек в губы, никогда. Для меня это табу, это неприемлемое и нерушимое правило.

— Я рассчитывала на честный ответ, — фыркаю я от

такой глупой лжи. — Ты слишком ведом кинематографом.

Сначала примеряешь на себя роль Грея, а теперь

вспомнил «Красотку».

Я разворачиваюсь, чтобы открыть себе дверь, но он

хватает меня за руку и обнимает за талию, притягивая к

себе.

— Я ответил честно, крошка. Как бы я ни хотел, чтобы

ты пришла ко мне завтра, я не стану трогать твои губы

своими.

Он опаляет горячим дыханием моё ухо, а до меня

доходят его слова, но принять их было нереально.

— Почему? — выдавливаю я из себя.

— Я не могу тебе сказать этого сейчас. Но, Мишель, я

буду надеяться на встречу и тогда расскажу тебе.

— Новый рекламный ход? — хмыкаю я.

— Нет. Я уже говорил, что оберегаю свою жизнь и не

доверяю никому, кроме Райли. Даже тебе я не могу

верить.

Я жмурюсь так сильно, что это приносит боль, и глаза

начинают гореть. Ник до сих пор держит меня за талию и

в этот раз не делая никаких попыток соблазнить меня. Он

просто ждёт.

— Мне надо идти, — одними губами говорю я, и он

отпускает меня.

— Доброй ночи, Мишель. И спасибо тебе, что

согласилась поужинать со мной, — мне в спину говорит

Ник.

Я быстро выскакиваю из машины, что чуть не падаю, но удерживаю равновесие. Не смотря назад, я закрываю

за собой дверь, не прощаясь с ним. Я не могу ему

ответить, не могу больше ничего сказать и быстрым

шагом иду к центральному входу в дом. Как только я

забегаю в закрытое пространство, я останавливаюсь и

прислоняюсь к стенке, чтобы позволить себе дышать.

— Господи, — шепчу я, поднимая голову.

Что с этим мужчиной не так?! Что, чёрт возьми, мне

делать?! Откуда он взялся, свалился на мою голову?

Голова кишит вопросами, которые я могу завтра с

лёгкостью узнать, приехав к нему.

Я пытаюсь не упасть от дрожи в теле благодаря

новым эмоциям. Неужели это и есть реальность, о

которой я ничего не знаю?

Грудь давит, и я зажимаю руками голову, чтобы

прекратить шум в ушах.

Я стою на бесцветной полосе и мне надо шагнуть или

вперёд, или назад. Только я не могу сделать ни единого

движения. Мне холодно. Мне страшно. Я хочу быть

невидимкой в этом мире. Но...чертово «но» никогда мне

не помогает...



Black and white

Я чувствую, что на меня смотрят, хотя мои глаза плотно

закрыты, и я нахожусь в полудрёме. Я хмурюсь и

переворачиваюсь на бок, чтобы прогнать от себя эти

ощущения. Слышу вздох рядом, а затем какое-то

бурчание.

— Боже, Сара, ты издеваешься? — хныкаю я, накрываясь с головой одеялом.

— Миша, блять, я уже не могу, — подруга срывает c меня одеяло, но я ещё сильнее закрываю глаза и

накрываю голову подушкой.

— Э, нет, уже половина одиннадцатого, а вчера я из

тебя ничего не вытянула. Ты только сказала, что сегодня.

Я полночи не спала, а сейчас уже взорвусь от интереса и

ожидания, — подруга трясёт меня на кровати, мне

приходится открыть глаза и сесть.

— Что ты хочешь? — я несколько раз моргаю, чтобы

окончательно проснуться и обречённо вздыхаю.

— Он поцеловал тебя? Какой он? Он теперь тебе

больше нравится? Люк в прошлом? — она быстро

перечисляет вопросы, на что я закатываю глаза и

сползаю с постели.

— Сара, отвечаю раз, больше не повторяюсь, и на

этом мы забудем вчерашний вечер. Итак: нет; больной

придурок; нет; нет. Удовлетворена? — сухо произношу я.

— Мда, что же он сделал такого, раз твоё отношение к

нему настолько отрицательно поменялось? Ведь я помню

вчера...

— Заткнись, — обрываю я её и, чтобы занять себя

чем-то и выплеснуть живущее в теле раздражение, начинаю собирать свои вещи по полу и пихать их в сумку.

— Оу, ладно, молчу, — подруга поднимает руку, но

складка на её лбу говорит о том, что разговор этот мы

ещё не окончили.

Я приняла решение за эту ночь — оставить всё, как

есть. У меня есть парень, моя жизнь выстроена по часам, и я должна знать, где буду завтра. Я удалила все

сообщения Ника, я запретила себе даже думать о нём, как о страдающем человеке.

Николас Холд — больной психологически человек.

Один из его диагнозов — филемафобия, если он не

соврал насчёт его нелюбви к поцелуям, и тянется она из

детства.

Я убеждаю себя, что это не мои проблемы, пусть его

расстройствами занимаются «знакомые» или Шанна. Да

хоть кто, но не я. Я никогда в жизни не переживала такого

страха, как вчера. Мне казалось, что можно умереть от

переизбытка адреналина.

Всю ночь мне снились его налитые кровью чёрные

глаза с ярким костром внутри, которые манили меня к

себе, а затем сжигали снова и снова, причиняя боль мне.

Я не видела кошмаров настолько реальных, что

просыпаешься в поту и пытаешься снова уснуть, а ничего

не выходит, потому что картинки возвращаются, не

отпускают тебя.

Я договариваюсь встретиться с Люком в парке Джесси

Кетчум и забираюсь в машину. Я чувствую себя разбитой, как будто из меня выпили всю кровь. Мне необходима

доза кофеина, и я быстро паркуюсь у ближайшего

Старбакса.

Я отгоняю от себя мысли, они лишние, слишком

интересные и глупые. Мне необходимо

сконцентрироваться на Люке.

— Привет, — улыбаюсь я, подходя к парню в чёрной

куртке.

— Привет, — он отвечает тем же и это помогает мне

вернуть часть себя прежней.

Я вижу, что Люк не знает, как дальше продолжить

общение, он смущён. Я беру его за руку, и он заметно

расслабляется.

— Пройдёмся? — предлагаю я, и он кивает.

— Как выходные? — спрашивает он.

— Нормально, была у Сары, — говорю отчасти

правду.

— Я нашёл место в одной компании, они берут меня

на полставки, придётся как-то совмещать работу, учёбу и

тренировки, сезон уже на носу, — рассказывает Люк.

— Я очень рада, дорогой. Ты достоин этого, — я

стараюсь ободрить его и немного сжимаю его руку.

— Я хочу быть достойным тебя, — тихо отвечает он.

— Люк, — я с укором смотрю на него, но он упрямо

сжимает губы. — Я сказала так отцу, потому что не хочу, чтобы ты чувствовал себя не в своей тарелке. Там куча

пафоса и мне самой это не нравится, ты же знаешь.

— Он тебе нравится? — неожиданно спрашивает Люк

и останавливается.

— Кто? — недоуменно смотрю на него.

— Тот, который забрал тебя, — уточняет он.

— Боже, Люк! — я возмущаюсь и вырываю руку, опуская в карман, где тут же нащупываю бумагу с

адресом Ника.

— Просто, если он нравится тебе и ты...я пойму, — он

смотрит за мою спину, а я хочу разреветься оттого, что

позволила себе вчера пойти на этот ужин с Ником. Я

чувствую себя отъявленной лгуньей...снова. И это

разрывает меня.

— Посмотри на меня, Люк, — требую я, и он

подчиняется, но его голубые глаза полны тревоги и

печали. — Ник мне не нравится, он больной человек, это

я знаю точно. Я не хочу больше возвращаться к нему и

этим разговорам.

— Прости, Миша, но у меня ощущение, что этот урод

тут...сейчас...с нами. Как будто следит за тобой...

— Хватит, — резко обрываю я его, но все же быстро

оглядываюсь и не замечаю подтверждения его словам.

— Довольно, Люк. Что за фобии? За мной и раньше

бегали парни, но ты не вёл себя так. В чём проблема? — я взмахиваю руками от негодования.

— Он другой, Миша. Он совершенно другой. От него

несёт грязью и опасностью, — говорит парень и хмурится.

— Поцелуй меня, — грубо прошу я и хватаю его за

куртку, смотря решительно в его удивлённые глаза.

— Что?

— Поцелуй меня и обозначь свою территорию, раз

тебе кажется, что Ник всё видит, — я с силой встряхиваю

его.

— Я...Миша, — он начинает заикаться и отрывает от

себя мои руки.

— Я не могу, — тихо говорит он.

— И что тебе мешает, блять? То ты хочешь трахнуть

меня, то требуешь большего, то ещё что-то, а теперь не

можешь всего лишь поцеловать?! Я что, прокажённая

какая-то?! — зло шиплю я.

— Твою мать, — он трёт руками лицо и

поворачивается ко мне. — Я не могу, потому что он

трогал тебя! А ты ничего не делала! Раньше, ты бурно

реагировала на любое прикосновение, а тут ничего!

Ничего! Он изменил тебя с той ночи, я не понимаю как, но

изменил!

Он кричит, а я стою посреди тропинки и моргаю, понимая, что он прав. Ник меняет не меня, он пытается

сломать мою жизнь.

Я не хочу говорить больше, мне просто нечего

ответить и разворачиваюсь, чтобы убежать.

— Миша! — кричит Люк, но я не останавливаюсь и

бегу к тому месту, где оставила машину.

Внутри меня ком, и он с каждой минутой

увеличивается и это вызывает слезы, которые уже

катятся по щекам. Я не понимаю, почему всё получилось

так неправильно. Что произошло с моим миром?

Я торопливо забираюсь в машину и стираю тыльной

стороной ладони слезы, чтобы видеть, куда я еду. Я не

могу поехать домой, я не хочу туда. Я хочу побыть одна, разобраться в себе. Но ведь я все решила и мои

уверения не изменились. Я окончила знакомство с Ником.

Мой телефон вибрирует в кармане пальто, но я не

отвечаю, даже не смотрю на входящие, потому что

предполагаю, что это Люк. Но он начинает меня

раздражать, бесить из-за его слов. Он не имел права так

говорить, высказывать мне. Никакого гребаного права! И я

снова ощущаю в груди знакомую пустоту, которая

родилась во мне в шестнадцать, когда я поняла

окончательно, какую роль мне отвели в этой жизни.