гребаной жизни! Меня! Настоящего меня! А не того, кто умеет махать кнутом! Меня, черт тебя подери!

Меня, урода, который внутри! Чудовище, которое

принесло ей столько слез и горя! А я не поверил!

Потому что не хотел этого! Но когда она это сказала, я

понял, почему так больно! Потому что люблю! Мать

твою, люблю её. Непозволительно сильно люблю и

удостоверился, что со мной она никогда не будет

счастлива! Никогда! Я как бы ни хотел ей этого дать, могу принести только боль. Я она и есть! Не

изменилось моё предназначение! Только вот теперь я

хочу почувствовать это на своей шкуре! Забыл каково

это быть таким! Израненным и в ловушке! Это я

виноват! — уже рычу, потому что не понимает, как моя

грудь отравлена своим же ядом, как сердце

обливается кислотой, прожигающей все во мне.

— Она по моей вине перенесла невыносимую боль.

Она вытерпела. Она встала и ушла. Она больна. И я

хочу болеть вместе с ней. Я хочу пережить то, что она

в тысячу раз сильнее. Я не хочу забывать о том, что я

могу ошибаться. И эта ошибка стоила мне жизни.

Потому что знаю, завтра я буду существовать. А жил я

рядом с ней, и своими руками убил это. Задушил все, что она строила рядом со мной. Разбил! Она права, она всегда была права. Я ненавижу это место, ненавижу все тут. Я ненавижу боль, поэтому не мог

даже и ударить её. Не заслужила! Ненавижу тех, кто

любит это! Ненавижу! Прятался столько лет и вот он я

теперь! И я не посмотрю на себя в зеркало, потому что

противно! Противно видеть иное в отражении!

Настоящее! И только она смогла мне показать

реальность! Только когда думал, что она предала

меня, искалеченный монстр вернулся и начал снова

кружить вокруг, затопляя меня собой. Позволил лишь

потому, что был слаб. Но я хочу быть слабым рядом с

ней, хочу эту ласку! Но больше не дотянусь до неё!

Хочу каждый порез на её коже оставить внутри себя, быть израненным рядом с ней. Умереть рядом с

ней...далеко...но умереть. Вдали от неё, потому что не

простит, никогда и ни за что не простит и сам не прощу

себе этого. Я превратился в того, кого боялся. И

знаешь, что самое прекрасное и одновременное

ужасное в этой истории? Она подарила мне новую

возможность полюбить себя. Себя Ника, но не

Николаса. И я так хотел, чтобы она назвала меня

именно так...ждал, ждал и смотрел на неё. Знал, что

конец. Она ушла и правильно сделала. Я бы и сам

ушёл, только вот не могу, потому что клетка, в которой

я заточен, закрылась. А я с ней! Не могу вырвать своё

сердце и душу! Буду всю жизнь помнить! Должен!

Больше не позволю появиться себе в её жизни.

Никогда. Она должна быть счастлива. Должна! Ради

себя! А я не заслужил её, ни слез из её глаз, ни

прощения. Только вот понял это не вовремя, поздно и

не спастись мне. А её спасу, спасу и заставлю

улыбаться, чего бы мне это ни стоило. Это не я

изменил её, как планировал. А она поменяла меня

полностью, и я не хочу обратно. Пришло время для

меня стать тем, о ком она мечтала, в кого верила. И

когда-нибудь...не знаю, я увижу её снова, буду молча

смотреть и понимать, что не верну её. Не удержу в

своих руках. Больше не позволю себе её испачкать

своей грязью и падалью, которую представляю! И

больше никто не достоин поцелуев, поднимающих к

небесам. Никто и никогда. Только она. Потому что я

остался в ней, она забрала часть меня, самую

отвратительную и изуродованную. А оставила мне

часть своей души, красивой и наполненной светом. И

она обязана забыть меня, а я буду помнить вечно и

жить в своей тьме один. Заслужил, поэтому не говори

мне...не смей мне что-то запрещать. Не в твоей

власти, только в её. А она точно выразила свои

пожелания. И они идентичны моим. Не позволю.

Поэтому заткнись и вызови Эла немедленно.

Ухожу, больше не чувствуя себя в безопасности, больше не чувствуя себя на вершине этого мира.

Внизу. Там, где мне и место. У твои ног, крошка, я у

твоих ног.

Dark Side in Zero(Nick)


Спускаюсь, слыша приглушённый спор, и могу только

усмехнуться ему. Решил. И не поменяю ничего. В

груди тишина. А с тобой там был ураган. Не

вспомнить...забыл...забрала с собой.

— Добрый вечер, Эл, — подхожу к знакомому

рыжеволосому мужчине и протягиваю руку.

— Добрый вечер, Николас, — жмёт мою руку, но его

лицо полностью отражает его внутренний мир.

Непонимание. Желание остановить. Голубые глаза

наполнены сочувствием. Нет, вот это лишнее. Я не

жалею себя, и никто не вправе.

— Ты все узнал? — спрашиваю Райли, задавая грубый

тембр разговора, показывая им, что настроен

решительно, и он кивает, бросая взгляд на Эла, ища

поддержки, ища варианты уйти отсюда. Он уйдёт. А я

нет. Живым точно.

— Слушаю, — продолжаю я, развязывая штаны и

сбрасывая их.

— Грегори на месте, вколол снотворное, раны... — сглатывает, не желает говорить. И ему жаль.

Он замолкает, а внутри меня кровь застывает от этого

слова. Я выпрямляюсь, не смущаясь своей наготы.

Лишнее. Смотрю на Райли, но не могу, перевожу

взгляд. Стыдно даже перед собой. А перед тобой

подавно.

Я катаю по телу свою горечь, желая, как можно

сильнее увидеть их...вспомнить...покаяться.

— Сила? — сквозь ком в горле подаю голос.

— Неделя минимум. Но давай... Николас, Эл тоже

против этого...

— Довольно, — обрываю его и поворачиваюсь к

мужчине, готовому исполнить мою просьбу.

— Знаешь правила. Знаешь мои табу. Доверяю только

тебе столько лет и не дай мне разочароваться в твоём

статусе. Тушение о губы на пике. Розги. Уже готовы.

Полная сила. Сто ударов. Фейерверк — водка. Не

трогать меня после, никаких врачей, ничего.

Закончишь, развяжешь и оставишь меня. Все ясно?

Клуб закрыть, пока не пойму, кто тут крыса. Всем

говорить, что проводится генеральная уборка и чистка

девайсов. И ещё раз — меня не трогать после всего, не говорить со мной. Оставить одного,— перечисляю

чётко, чтобы самому знать, что требую.

— Николас, я понимаю, что ты хочешь наказания. Но

сто ударов в полную силу, прямыми ударами...это

слишком. Это в четыре раза больше, чем сделал ты.

Тем более...после них требуется помощь, чтобы не

было заражения, — мягко произносит Эл.

— Я уже заражён, поэтому не волнует. Она не я. Она

другая. Я не имел права портить её кожу. Я никто и я

готов, — смотрю на друзей, которые сжимают губы и

кивают мне. Ещё бы никто не возражает больше.

Знают меня лучше, чем другие. Столько лет и сам

оказался тут. Наказывать себя не больно. Привычно.

Но сейчас знаю, что будет иначе. Будет хуже и глубже, чем ранее. И готов, готов отдать все, чтобы вернуться.

Ничего нет.

Выхожу на центр комнаты, когда сам наблюдал за

таким. Но все изменилось. Я изменился. Поднимаю

руки, чтобы их закрепили.

— Крепче, — требую я, и Эл затягивает туже, заставляя ощутить ровный пульс на запястьях.

Уверенный взгляд в никуда, в темноту, с которой буду

бороться известным только мне способом. Жду.

Слышу тяжёлый вздох Эла, чувствую, как нервничает

Райли недалеко, сев на ступеньки. И тяжёлые шаги к

розгам. Уже не помню, как сильны их удары от чужой

руки. Как точны и проникают глубже.

Свист и ничего не чувствую, только небольшое

покалывание. Ещё раз, и снова...привык. Привык к

этому, необходимо больше.

— Давай! Мать твою, бей ты! — рычу в пустоту.

Сильнее. Глубже. До сжатых зубов, но не чувствую

раны, хочу их, хочу твои раны, крошка. Отдай мне

боль, отдай её. Ублюдок...

«Папочка любит своего сыночка, ведь сыночек сегодня

послужит для него подставкой для ног. Твой папочка

так устал сегодня, иди ко мне, мой мальчик, я жду тебя

так долго», — в голове появляется яркая картинка и

сладкий пропитанный алкоголем голос. Руками хватаю

цепи и тяну на себя. Ещё глубже. Возвращай меня

туда! Давай!

Стою на четвереньках. Голый. Слышу, как

всхлипывает мать. Молчать. Смотреть перед собой и

чувствовать тяжесть на спине. Его ботинок, ударяющий по рёбрам, что падаю. Шиплю от боли.

Жмурюсь. Не хочу больше так жить. Хочу рассказать

кому-то, попросить, чтобы спасли. Боюсь. Хватает

меня за волосы, возвращая в покорную мебель.

Свист рассекает воздух, как и мою кожу. По лицу

скатывается пот. Вспомнил, на что обрёк тебя. На

кровь во рту, на неприятный кисловатый привкус, на

отвращение к себе. На перьевые рисунки из крови на

спине. Красиво? Нет, больше нет. Каюсь.

Приоткрываю глаза, пока тело непроизвольно

дёргается под ударами. Спина выгибается. Молчу. В

себе проношу боль, не считаю, но перешёл рубеж.

Теперь по живому...по сердцу...бей. Оставь на нём

борозды моей ошибки. Хочу.

Вижу тебя, ты опускаешь голову, не желая смотреть.

Не смотри, не надо. Дай мне свободу, дай мне согреть

тебя. Подойди...

«Хочешь ещё, сынок? Хочешь ещё увидеть, как это

прекрасно? Скоро вырастишь, я научу тебя! Всему

научу, ты будешь прекрасен. Мой хороший, ну ты

только посмотри, как этой сучке нравится. Она

стонала. Ты же слышал, да? Помнишь, как она

просила ещё? Вот. Скоро и ты повзрослеешь. Хочешь

отдам тебе её для первого раза? Или лучше Люси? Ты

все вернёшь папочке сполна», — пьяный голос

проникает в сознание, которое просто отсутствует, пока смотрю, как он сползает с матери, совершенно не

реагирующей ни на сперму на лице от другого

мужчины, ни на синяки на теле. Смотрю...гадко. Его

ладонь на моей щеке. Дёргаюсь. Удар по ней и

раскрываю рот, чтобы укусить до крови. Смешалась.

Из горла вырывается шипящий воздух, кусаю нижнюю

губу от проникающих розог, достигающих сердца.

Ненавижу реакцию тела. Ненавижу эту слабость. Ещё.

Давай ещё. Заслужил. Ты права. Вижу слезу, скатившуюся по твоей щеке. Не стою. Ублюдок.

«Открой рот», — воспоминания становятся

реальностью, стирая тебя. Приоткрываю глаза и

пытаюсь дышать. Не хочу. Должен.

— Открой рот, — требует голос, ударяя меня по лицу.

Голова дёргается, руки все поцарапаны от цепей, железо проникло в кровь. Отравило её или же

очистило... не знаю. Возтух стал жестче. Где ты?

Подчиняюсь. Всегда ему подчинялся. Знал, что будет

хуже. Почему забыл?

Во рту пепел, а губы сжигаются моментально.

Палёный аромат. Помню. Отвратительно. Тошнит. Все

горит огнём. До мяса. До души. Сжёг. Шипит внутри.

Жмурюсь. Пот с носа капает в рот, попадая на рану.

Соль растворяется, моментально принося боль, которую так ненавидел, так пытался забыть.

Отключаюсь. Но ни звука, запрещено. Будет

хуже...всегда будет хуже...если открою рот. Нельзя.

Облизываю языком рану, пытаюсь помочь ей немного

успокоить пульсацию. Горячая, края разорваны и

кровоточат. Металл в крови. Сознание уходит от меня.

Нет. Хочу ещё...

«Посмотри! Посмотри на меня! Останься со мной!», — твой крик наполняет голову, откинутую назад, и

открываю глаза, очнувшись из омута воспоминаний.