– Верю, – как-то очень грустно кивнул он. – Ты долго здесь пробудешь?

– А что?

– Хотел предложить тебе поехать с нами на Метеоры. Там фантастически красиво…

– Нет, благодарю, я безумно боюсь горных дорог. И туда ведь надо плыть на кораблике, а меня жутко укачивает!

– Значит, ты существуешь на равнине, да?

– Да, Юра, я предпочитаю существовать на равнине. Хватит с меня качки и серпантинов. И вообще, мне пора, меня уж заждались там.

– Ты на машине?

– На такси. Я не вожу машину.

– Почему?

– Зачем мне?

– Как зачем?

– Я обычно бываю в местах, где можно взять такси. И даже если я все время буду разъезжать на такси, мне это все равно выйдет дешевле, чем покупать и содержать машину, думать о ней… Нет, это не для меня. Тем более что в Москве на метро быстрее.

– Тогда я тебя отвезу, я тоже сейчас домой. Позволь только выпить еще чашку кофе?

– Ради бога!

– Ты вот сказала, что ездишь на метро…

– Да. И что тут такого?

– Ну как с такой красотой и в метро? Мужики на тебя не кидаются?

– Да нет. Бывает, иногда какой-нибудь пьянчужка пристанет…

– А в вашей театральной среде не кидаются?

– В нашей среде бывает. Но я, Юрочка, к твоему сведению, хорошо владею карате и к тому же кандидат в мастера спорта по боксу.

– Правда? С ума сойти! – рассмеялся он.

Господи, какой же он красивый, когда смеется. Аж глазам больно. И сердцу. Нет, надо уносить ноги!

Он выпил вторую чашку кофе. Расплатился.

– Все, можем идти! Машина у меня тут недалеко. Аришка, дай мне свой телефон и запиши мой. Может, пойдем с нами на яхте, а? На яхте тебя вряд ли укачает, а если что, сразу вернемся.

– Я не знаю пока. Я ведь здесь не просто отдыхаю. И мы с Микисом собирались завтра работать.

– А он кто, этот Микис?

– Известный оперный режиссер, очень талантливый и милый человек. Я подружилась с его женой, она русская. Ему нравятся мои работы. Мы в Нижнем сделали «Руслана и Людмилу», хороший спектакль получился. А сейчас он собирается ставить «Севильского» в Новосибирске.

– Он работает только в России?

– Ну что ты! В прошлом году ставил в Ковент-Гардене и в Мадриде.

– Это что, такие новаторские спектакли? Я в прошлом году повел Алиску на «Дон Карлоса» в Вене. Это был сущий кошмар!

– Нет-нет, он потому и работает в России, что у нас еще не обязательно, чтобы Фигаро трахал Розину в темном уголке. Хотя такие тенденции тоже есть.

– А ты только оперные спектакли делаешь?

– Нет. И балетные, и драматические.

– И за это пристойно платят?

– Когда как. Но жить можно. Юр, ты допил кофе? Может, поедем уже?

– Да-да, прости, просто глаз от тебя оторвать не могу. Идем! Ох, а что это ты тут накупила?

– Да разные подарки… Тапочки святого Спиридона в основном.

– Как-то сложно представить себе тебя в таких тапочках, – засмеялся он.

– Почему? Они уютные, мягкие…

– Знаешь, я иногда, не скажу что часто, думал, а какой стала моя Аришка? Но даже отдаленно не мог предположить… Девчонки часто бывают очень хороши, а с годами большинство теряет свою прелесть… А ты… Только с ума сойти!

– Не надо, Юра!

– А ты представляла себе, каким я стал?

– Да нет…

– Врешь! Небось думала, что я спился или подсел на дурь…

– Признаюсь, думала. А не так давно даже поколотила одного твоего фаната…

– Как поколотила? – фыркнул он.

– Это мой сосед, знаменитый артист. Он сказал мне, что видел тебя на пляже в Испании и даже снял на видео, показал мне эту запись. Это был мужик, немного на тебя похожий, но не ты. И я его побила… Правда, я была пьяная…

– А что, в Москве еще есть мои фанаты? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Есть. И немало.

– С ума сойти!

И он надолго замолчал. Она тоже молчала. Он подвез ее к дому Микиса.

– Я позвоню?

– Звони. Спасибо, Юра.


– Кто это тебя привез? – первым делом спросила Маша. – Это не такси!

– Кондрат. Я с ним встретилась случайно, мы вместе обедали.

– Я тут на пляже видела Алису, тебя искала. Микис! Ада приехала! Он тут уже тебя заждался, у него какие-то новые идеи!


Кондрат был в смятении. Воспоминания нахлынули, никак не удавалось отделаться от них. Как его ненавидела теща! Еще бы! Как кричала на него:

– Вы вообще преступник, совратитель малолетних! Я в два счета могла бы вас посадить, да дочку свою жалко! Дуреха, связалась с таким…

– Да я люблю вашу дочь! Я женился на ней!

– Ах, счастье какое! Женился он… А что вы ее со школы сорвали, по гастролям она мотается… Черт знает в каких условиях… Убить вас мало!

– Школу она закончит, это я вам обещаю! Она каждую свободную минуту занимается!

– А они у нее есть, эти свободные минуты?

– Поверьте, есть. И она сдаст экзамен экстерном!

И она сдала! Думал, теща немного успокоится, когда увидит аттестат, но та только пуще разоралась.

– Связался черт с младенцем! Лишил ее всего!

– Чего я ее лишил? – недоумевал Кондрат, недоумевал совершенно искренне.

– Всех радостей нормальной девушки. Выпускного бала, нормальной свадьбы…

– Мама, – кричала Ариадна в отчаянии, – не нужны мне эти радости нормальные! Не хочу! Я люблю Кондрата, больше всего на свете люблю!

– Дура ты! Бросит тебя твой Кондрат через годик-другой, поглядим, что ты запоешь!

– Нет, нет! Никогда и ни за что он меня не бросит! – рыдала Аришка.

А он бросил!

И сейчас он вдруг поставил себя на место матери. Что, если через какие-нибудь четыре года явится такой тип, каким я был когда-то, и заявит, что Алиска уходит с ним. Я же его просто убью! Задушу своими руками! Я знаю, что Аришка до моего отъезда скрывала от матери, что мы развелись. Бедная девочка! Каким же скотом я был! И еще настоял на аборте… Непостижимо! И чего ради? Ради, как нам, идиотам, казалось, мировой карьеры. Ха! Кому мы в этой Америке нужны! Уж какой успех был вначале у «Парка Горького», а они, кажется, все вернулись в Россию. И все сделали карьеру! И Коля Носков, и Саша Маршал, и Леша Белов… Вот уж воистину, где родился, там и пригодился. По крайней мере, для артистов это верно на сто процентов. Мозги-то ученые им очень даже нужны, а горлодеры… Своих хватает… И никто меня не убедит, что есть женщины красивее русских… Такой красавицы, как Аришка, я нигде не встречал. И ведь она вся настоящая, натуральная… Как представлю ее себе в постели с этим щенком… Она не позволяет называть его щенком, неужели любит? У парня губа не дура! Она сказала, что я теперь стал лучше… «Без этой рокерской чепухи». Надо же… Но мне пятьдесят, а парнишке лет тридцать. Двадцать лет разницы, это не жук начихал.

– Пап, ты чего? У тебя неприятности?

– Да что ты, все в порядке, просто устал сегодня. Ну, а ты чем занималась?

– Рисовала, ходила на пляж, думала, встречу Ариадну, но она уехала в город, шубку примерять.

– А я видел ее в городе. Мы с ней даже обедали. Она сидела в кафе, а я ее увидел и подошел. Кстати, она пила фредочино! Это не ты ее надоумила?

– Нет. Папа, она… Ты правда раньше ее не знал?

Он не ответил.

– Папа!

– Знал, дочка, знал.

– Значит… это ты…

– Что я?

– Ты был ее мужем и бросил ее?

– Да. Все так. Был мужем. И бросил, потому что думал, что она может помешать…

– Чему, папа?

Алиса смотрела на него строго и требовательно.

– Знаешь, дочь, ты уже достаточно взрослая и умная, чтобы…

– Чтобы что?

– Чтобы узнать всю правду о своем отце.

– Папочка, ты… ты преступник?

Он с облегчением рассмеялся.

– Нет. Я не преступник. Я не хотел, чтобы ты знала… Но сейчас понимаю, что это было глупо. И встреча с Ариадной только первая ласточка… За ней могут последовать другие встречи с прошлым.

– Папа, пожалуйста, скажи мне… Что там такое в твоем прошлом и при чем здесь Ариадна?

– Видишь ли… Я хоть и окончил в свое время Московский строительный институт, но по специальности практически не работал, я был… известным в России рок-музыкантом.

– Рок-музыкантом? Ты?

– Я. И никакой я не Майкл Конрад, а Юрий Евгеньевич Кондратович, сценическое имя Кондрат.

– Папа, но зачем?

– Если тебе интересно, слушай!

И он рассказал дочери почти все, умолчав, разумеется, о своих мужских похождениях.

Девочка слушала очень серьезно и, как показалось отцу, с сочувствием.

– А мама?

– Что мама?

– Ты любил маму?

– Любил. Твоя мама была чудесной женщиной, настоящим другом, и ее смерть стала последним ударом. Я решил поменять все.

– А почему Майкл? Конрад – понятно. Кондрат. А Майкл почему? В честь Майкла Джексона?

– Нет, что ты! У меня был младший брат, Михаил, Мишка, он погиб, утонул, когда ему было пятнадцать. Я его очень любил…

– Знаешь, папа, это все ужасно глупо! – вынесла вердикт Алиса.

– Что глупо?

– Вся эта история. Ты же умный, папочка, неужели ты думал, что в наш век информации можно просто исчезнуть, а?

– Думал.

– Но тогда надо было делать пластическую операцию.

– Я думал об этом.

– Но испугался, что будешь не таким красивым?

– А я, по-твоему, красивый?

– Самый красивый!

– Нет, я об этом не думал, просто… побоялся операции. Решил, что эти два мира – рок-музыка и строительный бизнес – не пересекаются. И если бы не Ариадна… Ведь столько лет ни разу ни с кем нигде не пересекся.

– А Интернет?

– В Интернете есть только сведения о Кондрате, который перебрался в Америку. А дальше – ничего!

– И что теперь будет?

– Ничего. Все будет как раньше. Просто ты теперь знаешь о своем отце все. А жить будем по-прежнему.

– Пап, а если бы к тебе вернулся голос?

– Ну это вряд ли, столько лет прошло.

– А если бы вдруг случилось чудо?

– Да поздно уже… В пятьдесят не начинают певческую карьеру. Смешно.

– А ты хорошо пел, папа?

– Откуда я знаю?

– А у тебя не сохранились записи?

– Нет. Я все уничтожил.

– Жалко. Я бы хотела послушать… Может, в Интернете что-то найдется.

– Пожалуйста, не нужно ничего искать. Я не хочу. Пожалуйста!

– Хорошо, папа. Скажи, а Ариадна?

– Что Ариадна?

– Ты теперь опять на ней женишься?

– Что за бред? С какого перепугу? У нас все в прошлом. У нее молодой… друг… И своя жизнь. А у нас своя. Я попросил у нее прощения за прошлое.

– Она простила?

– Сказала, что простила уже давно. И ты меня прости за такую ложь во спасение.

– Папа, а в твоем прошлом было много плохого?

– Было. Много. Но я не преступник. Поверь мне.

– Да я понимаю. И прощаю. Но мне жалко тебя, папочка!

– Вот жалеть меня не нужно! У меня все хорошо. У меня есть чудесная дочка, умная, красивая, у меня есть мое дело, которое я делаю с удовольствием, оно приносит мне средства, чтобы жить так, как я считаю правильным. И я наконец получил отпущение главного моего греха… Чего еще можно желать? – улыбнулся он дочери. Правда, улыбка вышла грустная.

Алиса обняла отца, поцеловала, потерлась носом о его подбородок.

– Ты молодец, папочка, что все рассказал мне! Я ужасно тебя люблю, и никто нам больше не нужен, да?

– Да!

…А Ариадне некогда было предаваться воспоминаниям. Микис родил, на взгляд Ариадны и Маши, совершенно безумную идею.

– Я хочу, чтобы мои артисты передвигались по сцене на пружинах…

– На каких пружинах?

– Я вот читал и видел в кино, что в России после революции были такие бандиты на пружинах, как их…

– Попрыгунчики? – догадалась Ариадна.

– Да-да!

– Ты сошел с ума! – вскричала Маша. – Никто не согласится! И зачем этот бред?

– Как ты не понимаешь, это же будет музыкальная шкатулка, и я хочу, чтобы они двигались, как фигурки в старинной шкатулке. Ада сделает такие костюмы, чтоб была полная иллюзия такой шкатулки. Как ты думаешь, Ада?

– Микис, извини, но петь большой спектакль на пружинах попросту опасно, артисты могут ноги переломать, и к тому же им будет уже не до пения, лишь бы шею не свернуть!

– Вы серьезно так думаете?

– Конечно! – разом ответили женщины.

– Как жалко! – страшно расстроился Микис.

– Ничего, переживешь! Сколько у тебя бывает завиральных идей, ничего, благополучно отказываешься от них. Нельзя так издеваться над певцами. Они и голос потерять могут…

– Я знаю, что делать! – воскликнула Ариадна. – Певцов так мучить нельзя.

– А кого можно? – насторожился Микис.

– Что, если во время увертюры открыть шкатулку, а там цирковые артисты на пружинах изобразят пантомиму в костюмах героев… И это же всего несколько минут… а эффект будет полным!

Микис уставился на нее, словно осмысляя услышанное, и вдруг упал перед ней на колени.

– Богиня! Чудо! Ты гений! Это будет… это будет…