Он никогда не был пессимистом, скорее реалистом и понимал, что опасности им никак не избежать. Это путешествие, возможно, станет самым сложным в его жизни, поскольку он несет ответственность не только за себя, но и за Ханну.

— О боже! — воскликнула девушка, когда повозка была как раз на середине ручья.

Кейл резко осадил лошадь, и Ханна едва не упала на ее круп. Он помог ей сесть на место и удивленно огляделся, не понимая, что могло вызвать такую бурю эмоций. На губах заиграла улыбка, когда он обернулся и увидел, как Скит ловко запрыгивает в фургон. Пес выглядел абсолютно счастливым, что хозяин вновь рядом.

— Я так за тебя переживала, — ворковала Ханна, поглаживая собаку.

Кейл не поверил своим глазам и заморгал. Скит сидел полуприкрыв глаза и даже не думал огрызаться. Неужели это его пес, который никогда и никому не позволял к себе прикасаться? Интересно, когда эти двое успели так подружиться?

Ханна немного отодвинулась в сторону, и Скит положил огромные передние лапы на скамью. Девушка обняла пса за шею и прижалась к нему. Он вновь ничего не имел против.

— Теперь ты знаешь, почему я так стремилась к свободе и независимости. Я хочу жить полной жизнью. — Ханна весело посмотрела на Кейла. — А как получилось, что ты занимаешься таким непростым делом? Я тоже любопытная.

Нет, эта женщина никогда не перестанет его удивлять. Никому в голову не приходило спросить его об этом. Да Кейл и не стремился делиться с кем-либо секретами и тем более рассказывать историю жизни. Он всегда вел замкнутый образ жизни, а после гибели брата стал совсем нелюдим. Единственными его собеседниками были убийцы и бандиты.

— Валяй выкладывай, — подмигнула ему Ханна.

— О, мисс, боюсь, вы уже успели поднахвататься от меня дурных привычек. Лучше бы наоборот.

Ханна смотрела на него и ждала.

— Я наполовину чероки, — начал Кейл. — Незаконнорожденный. — Он замолчал.

— И ты не знаешь, кто был твоим отцом?

— Знаю, — коротко ответил он. — Это был военный, который охранял переселенцев, когда возникла Тропа слез.[1]


Вместо того чтобы охранять, он обесчестил четырнадцатилетнюю девочку.

Повернувшись, он увидел в глазах Ханны слезы. Черт, зачем он только начал рассказывать эту невеселую историю? Ведь он и сам не любил вспоминать об этом. Сейчас же, неожиданно для себя самого, Кейл понял, что уже не может остановиться.

— Мой народ гнали в резервацию под конвоем, словно стадо животных. Тринадцать тысяч человек заставили зимой пройти восемьсот миль. Треть людей погибла, в том числе родители моей матери Накуиси. Но она выжила. Мама была из рода воинов и по достижении определенного возраста должна была хорошо выйти замуж. — Кейл сосредоточенно смотрел прямо перед собой и продолжал: — Чероки потеряли так много народу, что с радостью принимали даже полукровок, чтобы было кому передать культуру и традиции. Я очень долго не понимал, что от рождения стал изгоем, пока белые мне не объяснили.

Ханна с сочувствием смотрела на Кейла. Ей было стыдно, она казалась себе капризной, избалованной девчонкой, которая в угоду собственной прихоти разбила сердце отца. А ведь в ее жизни не было и сотой доли того горя и испытаний, которые пришлось пережить Кейлу. Все проблемы показались ей надуманными.

— Я верю, что мама любила меня, — продолжал свой рассказ Кейл. — Но чем старше я становился, тем больше она отдалялась от меня. Однажды отчим пришел ко мне и сказал, что я должен собрать вещи и переехать в семью, которая потеряла единственного сына.

— Но почему?! — воскликнула Ханна, чувствуя, как остро он переживает воспоминания детства.

Кейл посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

— Потому что я был для моей матери напоминанием о черной полосе в ее жизни. Она смотрела на меня и вспоминала того человека. Как назло, чем старше я становился, тем больше походил на него внешне. Тогда мой сводный брат, Грей Клауд, был совсем маленьким, и ему требовались внимание и забота. Он был желанный и любимый ребенок.

Ханна подумала о том, что и в этом они с Кейлом похожи. Оба знали, что были нелюбимыми детьми. В отличие от него, у Ханны было все, что она только могла пожелать, за исключением самого главного — отцовской любви.

— Родители разрешали мне общаться с Греем. Мы вместе занимались и тренировались. Хоть мы и жили под наблюдением охраны, но получили все необходимые навыки хорошего воина. Нас даже взяли в подобие маршальской службы чероки, которую называли легкой кавалерией. Потом брат женился и построил дом на земле, выделенной нам правительством. Мы строили планы, как будем жить дальше. Поскольку я был наполовину белым, мне предложили нынешнюю должность.

— Не понимаю, ты же уже был маршалом, — перебила его Ханна.

— Это была внутренняя служба, не федеральная, которая следила за порядком только среди чероки. Работая на судью Паркера, я занимаюсь и белыми преступниками, вторгшимися на индейские территории, и индейцами. Я сменил имя и приступил к работе. Мне хорошо платили, я мог помочь семье брата собрать необходимую сумму, чтобы построить ферму.

Ханна заметила, что его лицо стало суровее. Кейл, несомненно, тяжело переживал потерю брата и друга.

— Мы купили много голов скота, начали строительство. — Кейл сделал паузу. — Потом на ранчо ворвались бандиты, увели коров, овец и лошадей. Украли деньги… Брата я нашел мертвым. Он защищал свою жену и имущество. — Кейл замолчал.

Ханна испытала невероятную жалость к этому сильному мужчине, которому, оказывается, были не чужды простые человеческие чувства. Она наклонилась к Кейлу и обняла его, слегка отодвигая Скита:

— Мне так жаль. Правда. Я знаю, как тяжело терять близких.

Кейлу стало неловко, что он проявил несвойственную для него слабость и открыл душу этой почти незнакомой женщине. Раньше такого с ним не случалось.

Они ехали по зеленой долине. Погода была хорошая, и Кейл расслабленно подумывал о том, чтобы устроить привал. В этот момент он заметил двоих мужчин, лежащих на земле вниз лицом.

— Тихо, — сказал он и положил руку на кобуру. Ханна уже была готова вылезти из фургона, чтобы помочь. Она вопросительно посмотрела на него и села. — Подожди, — остановил ее Кейл. — Это может быть ловушка. Никогда не верь тому, что видишь.

— Урок номер три, — пробормотала девушка. — Скажи, Кейл, есть ли в этой жизни что-то, чему ты доверяешь?

— Думаю, смерть. Хотя, бывает, она обманывает и подкрадывается незаметно, когда ты этого совсем не ждешь, поэтому ей вряд ли можно доверять полностью.

Кейл протянул пистолет, хотя и сомневаясь, что девушка сможет им воспользоваться.

Достав оба кольта, он вылез из повозки. Ханна спустилась следом и внимательно следила за его движениями. Она поняла, что ей потребуются годы, чтобы приобрести хоть какой-то опыт.

— Скит, — негромко позвал Кейл.

Пес мгновенно спрыгнул и стал обнюхивать землю. Вот теперь она поняла, что имел в виду Кейл, говоря о том, что они со Скитом коллеги. Пес прикрывал Кейла с тыла, он был его второй парой глаз и ушей. Скит видел и чувствовал то, что не мог видеть Кейл. Обнюхав двоих лежащих без движения мужчин, пес вернулся к хозяину и сел рядом, давая понять, что все чисто. Только тогда Кейл приблизился к ним. Носком сапога он толкнул лежащего в плечо и перевернул. Ханна увидела, что в груди зияет огромная рана, из которой течет кровь. Ее затошнило, и она закрыла лицо руками.

— Мертв. — Кейл говорил спокойно, просто констатировал факт. Ханна поняла, что это и есть его мир, он привык к нему и не испытывает тех эмоций, которые навалились сейчас на нее.

— Ханна, возвращайся в фургон. Немедленно! — приказал Кейл.

Девушка не удержалась и мельком взглянула на светловолосого мужчину, лежащего на земле. В желудке все закрутилось — сейчас ее стошнит.

«Ни в коем случае!» — велела себе Ханна. Может быть, она и прожила всю жизнь в воздушном замке, но пришло время учиться не отстраняться от реальности.

— Черт побери, я же сказал…

— Нет! — Она вскинула голову и посмотрела в суровые карие глаза. — Будь я проклята, если оставлю тебя наедине со смертью. Давай вместе их похороним.

— Разве я сказал, что собираюсь их хоронить? Убийство произошло совсем недавно, нам надо срочно убираться отсюда, пока с нами не случилось то же самое. Я несу за тебя ответственность, а убийца не мог далеко уйти.

— Это наш христианский долг — предать тела земле.

— Черт, женщина, похоже, тебе не хватает проблем, и ты решила сама навлечь их на себя. — Кейл махнул рукой. — Эти двое не похожи на добропорядочных граждан. Не удивлюсь, если есть распоряжение об их аресте. Если мы задержимся здесь, можем сразу рыть могилы и для нас.

— И что же, оставлять их тела грифам? — не сдавалась Ханна. — Не имеет никакого значения, кем они были при жизни. Их тела должны упокоиться, нам это зачтется.

— Слушай, ты можешь сколько угодно заливаться соловьем и читать мне проповеди, но у нас нет времени рыть могилы. Черт возьми, Ханна, не забывай, что у нас на хвосте сыщики. Не думаю, что они уж очень от нас отстали.

Не говоря ни слова, девушка бросилась к повозке и достала лопату. Оглядевшись, она пошла в сторону ручья, где земля была более рыхлой, и копать было легче.

Она повернулась к Кейлу, ее глаза сверкнули.

— Никогда не пытайся запретить мне делать то, что я считаю нужным, Кейл. Так вел себя мой отец, и это плохо кончилось.

— Я не пытаюсь изменить тебя и твои принципы. По сути, это моя работа — транспортировать неопознанные трупы судье Паркеру. Но только не тогда, когда рядом ты.

Мы потратим уйму времени, которого и так не хватает.

Ханна принялась рыть землю. Проклятье, похоже, эта женщина не испугается и самого дьявола! Кейл сам был дьявольски зол, но Ханна не выразила никакого волнения.

— Дай сюда, — не выдержал Кейл и вырвал из ее рук лопату. — Иди лучше приготовь перекусить.

— Нет, я сказала, что…

Кейл бросил на нее такой взгляд, что слова застряли в горле. Тем не менее Ханна гордо вскинула голову и не сдвинулась с места.

Удивительно, эта маленькая мисс Магнолия может показывать характер.

Кейл усмехнулся и воткнул лопату в землю.

— Как хочешь, но потом не плачь, когда ладони покроются волдырями.

Как могло так получиться, что он в самом начале их пути уже пошел на уступки? Это ни в коем случае не должно войти в привычку. Ханна понятия не имеет, как сложно остаться в живых на этих диких территориях, а он знает. Дилетантам и чувствительным натурам здесь не место!

Ханна должна оставить эти замашки доброго самаритянина, если хочет попасть на Запад.

Из-за упрямства Ханны они потеряли целых два часа драгоценного времени. Кейл стоял и смотрел на горы, обдумывая, как они смогут в темноте преодолеть этот непростой горный перевал.


— Что она сделала? Она сошла с ума! — Уолтер Мэллой смотрел на агента Диксона, сидевшего по ту сторону внушительных размеров письменного стола.

Собеседник кивнул.

— По сообщению агента Ричарда Сайкса, ваша дочь вышла замуж за охотника за головами, маршала судьи Исаака Паркера. Этот человек — последняя надежда на торжество закона на индейских территориях. — Агент отвел взгляд. — Я слышал о Кейле Элиоте. Не могу сказать, что этот мужчина годится в мужья вашей дочери. Но стоит признать, что он и правда человек-легенда.

Уолтер встал и заходил по кабинету. У него в голове не укладывалось, что его дочь могла так поступить. Господи, что же скажет Луи Бошам? Мэллой остановился и смерил агента взглядом. Этого нельзя допустить. Сыщики должны найти Ханну, он добьется расторжения брака и выдаст дочь замуж за француза.

Проклятье! Как одна маленькая мерзавка могла доставить ему столько проблем? Кларисса бы себе этого никогда не позволила. Его жена была тихой, покладистой женщиной, никогда не перечившей мужу.

— Я хочу, чтобы вы нашли этого головореза и вернули мне дочь. Деньги значения не имеют. Я оплачу все расходы, но мне нужен положительный результат.

— Обещаю вам, что трое самых лучших людей займутся этим делом. Они отправятся в путь на этой неделе.

— Трое? На этой неделе?

— Уолтер был взбешен. — Шесть человек должны выехать самое позднее через три дня!

— Сэр, мы всего лишь люди, и у наших лошадей нет крыльев, — попытался возразить Диксон.

— Значит, будут. Вы понимаете, что происходит? Моя единственная дочь отправилась в эту богом забытую резервацию в обществе полукровки, который еще и стал ее мужем! Телеграммы с отчетом о проделанной работе должны приходить ежедневно.

— Сэр, но в том районе трудно найти телеграф. Разумеется, мы будем сообщать вам о ходе дела, но, боюсь, не каждый день.