Она накинула куртку и, бросив выверенно-холодное «прощай», выскочила из квартиры.

– Не реветь, не реветь, – заставляла Даша саму себя, буквально ссыпавшись по лестнице вниз. Подальше от этого дома, от Марка, от того, что было.

В таком состоянии Даша могла бы пройти, наверное, полгорода и очнуться в каком-нибудь совершенно неожиданном месте с незнакомыми людьми, но ее вернул к действительности звонок мобильного. Не иначе, Березкиной не терпелось узнать подробности.

– Верка, только не сейчас! Я не могу! – буркнула Даша в трубку, запоздало сообразив, что это мог быть и Марк. И тогда весь спектакль зря.

Но ей повезло.

– А что случилось? – поинтересовалась трубка маминым голосом. – Что за странный тон? Такое чувство, что ты там либо очень долго веселилась, либо очень сильно плакала.

– Я решила расстаться с Марком, – слегка приврала Даша. В принципе, это была почти правда. Суть-то не менялась, зато формулировка позволяла оставаться на высоте. Это гораздо лучше, чем рассказывать всем, что любимый мужчина наставил тебе рога и по этой причине его пришлось выгнать.

– С каким еще Марком? – изумилась мама. – Как рассталась? Это тот смазливый жиголо, с которым встречалась твоя Березкина?

Даша испуганно прикусила язык. Все тайное всегда становится явным. Как она могла забыть, что мама знать про Марка не знала. Вернее, она видела его лишь однажды, нагрянув на квартиру дочери с инспекцией, где и застала Марка, Березкину и пытавшуюся их развести по разным углам Дашу.

Иногда бывают такие удачные совпадения, что вранье как-то само собой напрашивается. Мама приезжала к Дарье крайне редко, в лучшем случае раз в полгода, в основном дочь сама навещала родителей.

Тогда их с Марком отношения едва зарождались, Даша страшно боялась сглазить наклевывающееся счастье, поэтому никому о нем не рассказывала. И, как назло, именно в тот день, когда она впервые пригласила любимого к себе, сначала к ней без звонка заявилась Березкина, а потом, предварительно позвонив с остановки, и маменька.

Рассчитывавший на романтику, Марк заволновался и даже попытался удрать, когда Вера, нимало не смутившись, что подруга весьма настойчиво пытается ее выпереть из апартаментов, прорвалась в комнату и начала активно знакомиться. Она с разбегу выяснила, что юноша приезжий, не работает, прописки в городе не имеет и располагает лишь смазливой внешностью. Березкина была девушкой предельно честной, проще говоря – бестактной. Поэтому она озадаченно сдвинула белесые бровки и покачала головой:

– Что-то подозрительна мне ваша с Дарьей дружба! Вам от нее что надо-то?

Сперва оторопев от столь нахальной девицы, числившейся в подругах у робкой и интеллигентной Даши, уже через пару минут Марк взял себя в руки и начал корректно и витиевато хамить. Слова он складывать умел, поэтому Березкина, этим даром не обладавшая, совершенно озверела. Нужно было, чтобы кто-то открыл Даше глаза.

Но открывать глаза человеку, пребывающему в розовых очках – глупость несусветная. Ну, вот откроет он глазки – а вокруг все розовое. А вы ему орете, мол, да нет же, тут серое, там и вовсе – черное! А он смотрит, улыбается блаженно и трясет башкой – не-а, розовое все, я тебе точно говорю.

Возможно, Березкина даже подралась бы тогда с Марком, но тут пришла мама, и наступило временное перемирие. Вернее, Березкина с Марком вымелись из квартиры, столкнувшись с Татьяной Антоновной в прихожей. Их даже не пришлось ни о чем просить. Едва только Даша пискнула: «Атас, сейчас моя маман нагрянет!» – как гости начали спешно покидать поле боя. Березкина маму подруги побаивалась, так как та постоянно требовала отчета о ее личной жизни и подозрительно интересовалась, не Вера ли отговаривает Дашу от отношений с молодыми людьми. А Марк, как и любой холостой мужчина, просто панически боялся знакомств со всякими мамами – не ровен час, женят, и пикнуть не успеешь.

Но он сильно переоценил и себя, и свое обаяние.

Сухо распрощавшись с визитерами, Татьяна Антоновна сразу же налетела на Дашу:

– Это что за хлыщ? Какой скользкий типчик. Надеюсь, он не твой кавалер?

Разве после таких вопросов можно сказать правду?

– Нет, – тут же открестилась Даша. – Это Веркин парень. Они в гости заходили.

– Вот, дожили! Даже у Березкиной есть парень, которого она тебе показывает. А раз показывает, значит, там все серьезно. Учись, Дашка! Хотя наплачется она с этим смазливым херувимом. Дура твоя Березкина. Лучше б ты ей объяснила, во что она вляпывается.

– Марк хороший, у него высшее образование, – начала жарко отстаивать честь любимого Дарья. – Он ищет работу.

– Ну-ну. Буду очень удивлена, если он найдет работу, требующую высшего образования. Такому самое место в эскорте или в стриптизе. И зачем ему Вера понадобилась? Странно…

Потом разговор перескочил на что-то другое, и мама так и осталась в наивной уверенности, что красавчик Марк к ее дочери отношения не имеет.

И вот теперь Даша проговорилась.


– Дарья, не смей молчать! Ты что, польстилась на это недоразумение? Да тебя совершенно нельзя оставить! Я же говорила отцу, ты должна жить с нами. Страшно представить, на что ты способна, если за тобой не присматривать.

– Спалю квартиру и затоплю соседей, – мрачно предположила Даша. – Мам, у меня сейчас настроение не ахти. Я б не хотела углубляться в обсуждение моих дефектов.

– И я не хочу, – неожиданно покладисто согласилась Татьяна Антоновна.

– Чего это? – подозрительно уточнила Дарья. Обычно мама, оседлав любимого конька, могла часами выносить мозг, перечисляя замужних знакомых более юного возраста и припасая на кульминацию удачно выданную за бизнесмена Лизавету, дочь своей извечной соперницы Елены Петровны.

– Да соскучились мы по тебе. Не хочешь сегодня на чаек зайти?

Если б приглашение не прозвучало так кстати, Даша, может быть, и почувствовала бы подвох. Но возвращаться в квартиру, где шуршит по полкам Марк, собирающий свои трусы, носки, книги, диски и прочие мелочи, было выше ее сил.

Конечно, ночевка у родителей – лучший выход.

Особенно если Марк задержится, чтобы выяснить отношения.


Когда мама встретила ее у дверей при полном параде, Дарья осознала, что в приглашении крылся какой-то подвох. Настроение было хуже некуда, поэтому без боя она решила не сдаваться.

– У нас что, очередное нашествие родственников? – громко поинтересовалась Даша, чмокнув маму в щеку. – Они опять решили сэкономить на продуктах, отужинав за наш счет?

– Прихорошись, – одними губами велела Татьяна Антоновна и показала дочери кулак.

Елену Петровну Даша ненавидела не меньше матери, так что тут они были в одной упряжке. Поправив слегка увядшую укладку и быстро освежив макияж, она решительно двинулась на папин голос. Михаил Федорович в глубине квартиры что-то нарочито бодро и ненатурально басил.

Стол был накрыт как на Новый год – празднично, ярко и разнообразно.

– Это все наша Дашенька готовила, уж такая умница, – соловьем пропела мама, втолкнув обалдевшую от такого вранья дочь в гостиную.

Рядом с папой перед шкафом с коллекцией трубок маялся симпатичный очкарик с трогательным румянцем и лицом пай-мальчика. Взгляд у него был совершенно заполошным, как у зайца из «Ну, погоди!», загнанного волком в угол. Казалось, что даже маленькие розовые уши он прижимает тревожно и безнадежно.

«Опять жениха пригнали», – поняла Даша и возмущенно всхрюкнула, свирепо уставившись на гостя.

Тот трусливо отпрянул и попытался шаркнуть ножкой, залившись равномерной брусничной краснотой, словно трехлитровая банка с компотом.

– Дмитрий, – приятным тенорком выдал он, продолжая смотреть на хозяйскую дочь, как бык, приглашенный на экскурсию по мясокомбинату.

– А это Дашенька, – мама подпихнула Дарью ближе к пугливому юноше. – Такая кулинарка, вы не представляете! Все сама, все сама.

– Я у предков месяц назад была, – доверительно поведала кавалеру Даша. – Тогда и наготовила. Теперь вот гостям скармливаем, пока совсем не попортились продукты. Не выбрасывать же.

Дмитрий вежливо улыбнулся, изобразив, что шутку оценил.

Ему хотелось в туалет. А еще больше хотелось домой, к маме.


Дима Жуков всегда был хорошим мальчиком, отличником и шахматистом. Шахматы кардинально повлияли на его характер, и класса с шестого он уже был рассеянным, немного оторванным от жизни пареньком, жившим в своем мире и не совсем четко представлявшим, что именно он ждет от будущего. С мамой ему очень повезло. Мама была активной, деятельной и удивительно пробивной дамой. Она вычислила наиболее подходящий для сына вуз, наладила контакты со всеми, кто хоть как-то мог посодействовать с поступлением, продала бабушкино колье, которое все равно пылилось без дела и нервировало своей дороговизной, и наняла лучших репетиторов. В вуз сы́ночка поступил, окончил его с красным дипломом и в результате стал неплохим юристом, все так же увлеченным шахматами. Посуетившись, мама пристроила его на хорошее место, где он, неожиданно втянувшись в работу, сделал приличную карьеру.

Они так и жили вдвоем, ни в ком не нуждаясь. Лишь изредка мама взволнованно представляла, как в их дом ввалится какая-нибудь девица и заявит на Димочку свои права. А Дима иногда с тоской подумывал, не взять ли в ипотеку квартиру, чтобы однажды отделиться от любимой родительницы и все же завести семью. Все шло более-менее гладко, без встрясок и волнений, ровно до сегодняшнего дня.

Обеденный перерыв подходил к концу, Дима неспешно возвращался на рабочее место. Завидев надвигающегося на него директора, юрист предусмотрительно отступил в сторону и приветливо улыбнулся. Но, к его удивлению, Михаил Федорович не просвистел мимо, а тоже шагнул вбок, преградив парню путь.

– Вас-то я и ищу! – нервно потирая здоровенные ручищи, пророкотал шеф.

Так радуется волк, застав на лесной опушке ягненка. Надо же – обед сам пришел!

– Я вас слушаю, – мгновенно изобразил готовность помочь послушный Дима.

– Мне нужна твоя частная консультация. Не в рабочее время, – все так же нервничая, надвинулся на него директор.

Диме поплохело. Он знал, что в организации работают всякие несимпатичные схемы прокрутки бюджетных средств, почти легальные, но тем не менее… Он не желал иметь с этим некриминальным криминалом ничего общего. Однако сейчас ситуация складывалась так, что при отказе он тут же перестал бы иметь что-то общее с конторой вообще и со своей отличной должностью в частности.

Мысленно заметавшись, как хорек в банке, он съежился и, вынужденно кивнув, покорно приготовился слушать.

– Не здесь. Жду тебя после работы в моей машине. Машину мою знаешь? – весомо подвел итог беседы Михаил Федорович.

Его авто, похожее на небольшой автобус, знали все сотрудники. Поэтому Дмитрий не рискнул отмазаться и снова кивнул.

– Вот и ладненько! – посветлел лицом шеф и дружелюбно двинул Диму по плечу. В руке что-то хрустнуло. Так же светло и тепло улыбнувшись начальству в ответ, молодой юрист, придерживая покалеченную конечность, на подгибающихся ногах побрел дорабатывать остаток дня.

Вечером его ждало что-то страшное.


Всю дорогу до дома шефа Дмитрий, внутренне сжавшись, ждал, когда же Михаил Федорович перейдет к главному. Вряд ли начальник собирался везти подчиненного к себе домой или в ресторан на ужин. Скорее всего, суть беседы должна была быть изложена в машине, после чего с юристом должны были либо вежливо распрощаться и бережно высадить где-нибудь у метро, либо выкинуть хладный труп в лесу – в зависимости от итогов беседы.

Директор оказался не в меру говорлив и отчего-то смущенно-ласков. Если до сего момента Дмитрий не сомневался в его ориентации, то двадцать минут в городских пробках тет-а-тет с начальством поселили в его душе страшные сомнения.

А что, если дело вовсе не в криминальных схемах, а в другом? Это лучше или как?

Дима был парнем правильным, поэтому скорее бы сел в тюрьму за нарушение законов, нежели согласился стать сердечным другом шефа.

Улавливать, что именно говорит начальство, получалось лишь пунктирно. Мешал грохотавший в ушах пульс и судорожные прикидки путей отхода. А Михаил Федорович, вовсе не подозревавший о назревавшей в Диминой душе панике, заливался соловьем, повествуя о том, как важно в этой тяжелой жизни найти по-настоящему близкого человека и родственную душу. Юрист пугливо вжимался в дверь, надежно отсекавшую его от людей, которые в случае чего могли бы прийти на помощь, и согласно тряс головой. Причем для того, чтобы ненароком не подписаться на что-нибудь противоестественное, он тряс головой в разные стороны, совершая некоторое подобие то кругового, то волнообразного движения.

К концу пути Дмитрий, словно дрессировщик тигров, пристально следивший за движениями оппонента, начал постепенно переваривать смысл директорской речи и вдруг понял, что красной нитью бубнежа идет повествование о чудесной девушке Даше, одинокой, незамужней и нежно любимой всесильным Михаилом Федоровичем.