— Без сомнения. Мне проще жить, когда, где бы я ни оказался, обстановка всегда знакомая.

— Только обивка разная, — вставила Филиппа, улыбаясь.

— Небольшое разнообразие не помешает, — сухо заметил лорд Кембридж.

Обед завершился тарталетками из зимней груши и миской взбитых девонских сливок. Кубки не пустовали, и в комнате становилось все уютнее, хотя за окном лил ледяной дождь — первый знак скорого наступления весны.

— Филиппа прекрасно играет в шахматы, дорогой Криспин, — объявил лорд Кембридж. — Я сам ее учил. Ну а старым костям давно пора на покой. Пойду спать.

Встав из-за высокого стола, он удалился.

— Не слишком он тактичен, — проворчала Филиппа.

— Зато очень надеется, что мы больше не поссоримся, — заметил граф.

— В детстве мной командовала мама, — улыбнулась она. — Последние несколько лет я чувствовала себя хозяйкой собственной судьбы, хотя это не совсем верно. Теперь мне предстоит обрести мужа и хозяина. И с этим еще придется свыкнуться. Вы понимаете, что я имею в виду, милорд?

Он кивнул, подумав, что взять жену — все равно что укротить дикую кобылицу, по крайней мере если речь идет о Филиппе.

— Я попытаюсь не быть с вами слишком строгим, — пообещал он, вставая. — Пойдемте, мисс, сыграем партию в шахматы. Я люблю эту игру.

Девушка вынула из буфета доску и фигуры, аккуратно расставила все на маленьком ломберном столике, который попросила поднести к камину.

— Белые или черные, милорд? — спросила она, садясь.

— Черные. Мне всегда нравилось быть черным королем.

— А мне — белой королевой, — поспешно отпарировала она, двигая первую пешку.

Он рассмеялся и, внимательно изучив доску, сделал ход.

Они быстро обнаружили, что силы почти равны. Филиппа играла хладнокровно и умно, совсем не как другие женщины, руководствуясь эмоциями и рыдая при потере каждой фигуры. Подолгу обдумывала ход и, к удивлению Криспина, объявила шах. Они почти не разговаривали, и победа далась графу нелегко, но он все же поставил мат ее королю. Филиппа весело хлопнула в ладоши.

— А! Наконец я нашла достойного противника! В следующий раз буду не столь неосмотрительна!

— Значит, воображаете, что способны меня побить? — усмехнулся граф.

— Возможно, — уклончиво ответила Филиппа, только сейчас вспомнив, что мужчины не любят превосходства женщин. О, когда она научится придерживать свой глупый язык!

— Только возможно? — весело подшучивал он, не понимая, почему она внезапно стала такой серьезной.

— На свете нет ничего постоянного, милорд! — выпалила Филиппа.

Он снова рассмеялся.

— Уверены, что можете меня победить, но решили пощадить мое мужское самолюбие? Это так? Не трудитесь. Лучше докажите делом, что играете лучше меня.

Он сам не верил тому, что говорил, но уж очень нравилось дразнить ее, наблюдая при этом смену чувств на прелестном личике.

Филиппа молча расставила фигуры и, сосредоточившись, начала теснить противника куда быстрее, чем тот мог себе представить. Объявив шах королю, она подняла глаза, в которых не было ни тени веселья.

— Вы были правы, милорд. Я действительно пыталась вас пощадить. Нельзя жить при дворе столько времени и оставаться безмозглой дурочкой. Ни король, ни королева, ни их окружение не потерпят рядом с собой плохого шахматиста. И хотя я неизменно осторожна с его величеством, давая ему выиграть, все же играю достаточно жестко, чтобы он поверил, будто в самом деле взял надо мной верх. Это его восхищает, тем более что я побила его шурина, герцога Суффолка, и других его фаворитов. Мало того, я дважды выиграла у кардинала.

Граф Уиттон медленно кивнул.

— Лорд Кембридж говорил мне, что вы настоящая придворная дама. Ваше искусство меня поражает.

— Но та ли я девушка, которую вы хотели бы видеть своей женой, милорд? В отличие от других представительниц женского пола притворщица из меня никакая. Сегодня вы видели меня в истинном свете. Нрав у меня нелегкий. Питаю страсть к красивым вещам. Но я не хихикающая тщеславная глупышка.

— Но будете ли вы повиноваться мне как своему мужу? — спросил он.

— Скорее всего нет! — вырвалось у нее так быстро, что он улыбнулся.

— Вы честны, Филиппа. Я считаю честность одной из величайших добродетелей наряду с верностью и благородством, — кивнул Криспин. — Что же, если уж очень ослушаетесь, я всегда могу вас побить. Кроме того, есть другие, более приятные способы подчинить непокорную жену воле мужа.

— Вы флиртуете со мной, милорд? — простодушно спросила она, прижимая ладони к горящим щекам.

— Совершенно верно. Мне нравится, как вы краснеете. И то обстоятельство, что я все еще способен смутить вас, дает мне некоторые преимущества.

— Вы говорите так, милорд, словно между нами уже все решено, — с некоторым раздражением ответила она.

Его высокомерие тревожило ее.

— А вы можете найти лучшую партию, чем граф Уиттон? — серьезно осведомился он. — А вот я скорее всего смогу отыскать невесту из более знатной семьи, но, как верно отметил лорд Кембридж, здоровых детей от нее не дождешься. Если вы похожи на мать, значит, докажете свою состоятельность. Да, между нами все решено, и вы станете моей женой.

— Я еще ни на что не согласилась! — вскричала она, вскакивая так поспешно, что ломберный столик пошатнулся и несколько фигур упали на пол.

— Но согласишься, — уверил он. — Согласишься стать моей женой.

— Тебе нужны земли, а не я! — бросила она.

— Вначале все так и было. Но не теперь. Впервые увидев тебя во дворце, я все понял.

— Не смей утверждать, что любишь меня! — взорвалась Филиппа.

— Не люблю, потому что едва знаю. Возможно, со временем мы и полюбим друг друга. Очень немногие браки заключаются по любви. Ты далеко не дура, как сама неоднократно мне говорила. И знаешь, что браки среди людей нашего круга совершаются по многим причинам. Земля. Богатство. Положение. Наследники. Зато мы будем уважать друг друга, Филиппа. У нас родятся дети. И если очень повезет, придет любовь. Но из тебя выйдет достойная жена, а я сделаю тебя графиней Уиттон и обещаю быть хорошим мужем. Ты ведь не находишь меня непривлекательным, а мое общество неприятным?

— Нет, — признала она. — Ты не красавец, но и не урод. А кроме того, Бог дал тебе ум… остроумие, что я ценю куда выше красивого лица. Но боюсь, что ты высокомерен.

— Это верно, но все же, думаю, начали мы не так уж плохо, — кивнул граф и, притянув ее к себе, обнял. — Я хочу, чтобы брачный контракт составили как можно скорее, — прошептал он, приподнимая ее подбородок. — Вдруг понял, что не хочу долго ждать.

Он застал ее врасплох, и Филиппа почувствовала, что снова краснеет. Хуже того, сердце заколотилось так тревожно, что казалось, выскочит из груди. Близость их тел смущала ее. Хорошо, что ее юбки не давали ему прижаться к ней теснее. И тут она поняла, что он вот-вот ее поцелует. Глаза Филиппы сами собой закрылись. Влажные губы чуть раздвинулись. Филиппа тихо вздохнула, ощутив прикосновение его рта. Неизведанное до сих пор наслаждение кружило голову. С Роджером Майлдмеем она не испытывала ничего подобного. Потрясение было велико, но тут он отстранился, и она едва не вскрикнула от разочарования, словно что-то потеряв.

— Ну вот, — прошептал он. — Договор между нами скреплен.

— Но я этого не сказала, — снова возразила она.

— Скажешь, — пообещал он, отпуская ее.

Филиппа покачнулась и едва не упала, но быстро пришла в себя.

— Мне пора спать. Нужно подняться пораньше, чтобы успеть во дворец к первой мессе. Королева всегда требует этого от фрейлин. Доброй ночи, милорд.

Сделав реверанс, она почти выбежала из зала.

Граф посмотрел ей вслед, покачивая головой, и, подойдя к буфету, налил себе густого красного вина, после чего уселся перед огнем. Он не мог думать ни о чем, кроме как о прошедшем вечере. Неужели он совершенно потерял голову, если задумал жениться на столь юной девушке? Может, двадцатилетняя невеста больше подойдет ему? Но нет! Он хотел именно Филиппу Мередит! И не собирался ждать еще несколько месяцев или целый год, чтобы жениться на ней! Она признавалась, что целовала другого, и все же прикосновение ее губ свело его с ума. Она не обладала опытом куртизанки, наоборот: в ней чувствовалась некая очаровательная невинность. Он позволит ей ехать во Францию, но она, хотя еще не знает об этом, отправится туда в качестве его жены. Завтра он попросит аудиенции у кардинала и предложит свои услуги на грандиозной встрече между королями Генрихом и Франциском. Криспин понимал, что его величеству потребуются искусные дипломаты. Кардинал тоже знал об этом, но не имел ни терпения, ни времени, чтобы заниматься всеми мельчайшими деталями, которые требовалось уладить до отъезда: куда поставить шатры каждого короля, много ли лошадей должен иметь эскорт, сколько и какие именно вина и продукты следует везти, какое количество придворных каждый король сможет взять с собой. А кроме того, не стоит забывать о королевах. О них необходимо позаботиться точно таким же образом. Ничего нельзя пускать на самотек. Оба короля преисполнены амбиций и сознания собственной важности. Каждый считает себя первым среди повелителей мира. Их нужно ублажать, стоять перед ними навытяжку. Все это требует огромной выдержки и тонких расчетов. И не только до начала встречи, но и во время и после нее, поскольку и Генрих Тюдор, и Франциск Первый постараются доказать свое превосходство и более важную роль на этой встрече.

Филиппа встала очень рано и отбыла во дворец еще до того, как мужчины проснулись. Она не хотела ни видеть их, ни говорить с ними до тех пор, пока не сможет спокойно поразмыслить о том, что произошло за эти несколько коротких часов знакомства с графом. Спала она плохо. Все мысли были о Криспине Сент-Клере. Она сразу поняла, что человек он упрямый и с сильным характером. Старается во всем настоять на своем. Как и она.

Ах, как жаль, что отец умер так рано! Она выросла среди женщин. Эдмунд Болтон был человеком спокойным и молчаливым и, достойно управляя Фрайарсгейтом, дома редко раскрывал рот. За него это делали Мейбл и Розамунда. А дядюшка Томас не вмешивался в воспитание детей. И хотя мать вышла замуж за Логана, еще когда Филиппа была дома, отчим не оспаривал главенства жены во Фрайарсгейте, и Филиппа редко ездила с ними в Клевенз-Карн, поскольку считалась наследницей Фрайарсгейта.

Она не привыкла к мужчинам, отдающим приказания и объясняющим, что и как делать. Впрочем, это не совсем так. Он просто предъявляет права хозяина дома. Своего дома. Почему же она брыкается, как необъезженная кобылка, на которую впервые надели узду? Для такой девушки, как она, это великолепная партия. А когда он ее поцеловал…

Филиппу даже в жар бросило от воспоминаний, и она улыбнулась про себя. О, как приятны его поцелуи! Ей почти захотелось, чтобы он снова ее поцеловал, и… наверное, не один раз. Интересно, что подумал о ней Криспин Сент-Клер?

Этим утром граф вошел в зал и обнаружил, что там никого нет. Понятно, что лорд Кембридж не появится до полудня. Но где Филиппа? Неужели успела вернуться во дворец?

Он остановил проходившего мимо слугу:

— Где молодая госпожа?

— Вернулась в Ричмонд, милорд. Села в барку еще затемно. Принести вам завтрак, милорд?

Граф кивнул. Он надеялся поговорить с ней до отъезда. Неужели она сбежала? Или действительно хотела успеть к ранней мессе? И на самом ли деле королева бы рассердилась, обнаружив ее отсутствие?

Он позавтракал и целую вечность маялся от скуки, пока вниз не спустился лорд Кембридж, разодетый, как на праздник, и, очевидно, собравшийся ехать во дворец. Граф отметил, что барка Болтона успела вернуться и покачивается у причала.

— Дорогой мой, вы давно встали? — спросил Томас гостя, принимая у слуги кубок с разбавленным водой вином.

— Несколько часов назад.

— Успели повидать мою дорогую девочку до ее возвращения во дворец?

— Когда я спустился, ее уже давно не было. Слуга сказал мне, что она упорхнула затемно.

— Ах, малышка! Так преданно исполняет свой долг! — пробормотал лорд Кембридж.

— Я хочу, чтобы брачный контракт был составлен как можно скорее, — начал граф. — Через несколько месяцев Филиппе придется сопровождать ее величество во Францию, и я решил, что будет лучше, если мы поедем туда как муж и жена. Сегодня утром я отправлюсь к Вулзи, чтобы предложить свои услуги на время встречи монархов. Король возьмет с собой только избранных, так что я должен поступить на службу к кардиналу, хоть и на короткое время.

— А Филиппа так же рвется к алтарю, как и вы, дорогой мой? — осведомился Томас.

— Я еще не обсуждал это с ней. И не Филиппе решать, когда мы поженимся! — бросил граф.

Лорд Кембридж неодобрительно прищелкнул языком и покачал головой:

— Простите, дорогой, но вы не можете просто взять и объявить Филиппе, что сами назначили дату свадьбы. Сначала я велю составить бумаги, потом испрошу у короля разрешения на брак, но вы обязаны сказать Филиппе, что желаете обвенчаться до отъезда во Францию. Вы, разумеется, уже успели понять, что она не покорное создание, с которым можно обращаться, как с новорожденным ягненком. По-моему, вам придется пустить в ход все свои дипломатические способности, чтобы уговорить ее, но я со своей стороны напомню девочке, что Бэнон не сможет выйти замуж раньше старшей сестры. А Бэнон и Роберт Невилл не желают медлить со свадьбой. Если Филиппа устроит свою жизнь, они обвенчаются в Оттерли осенью или ранней зимой. А вы, разумеется, поженитесь здесь. Конечно, мать Филиппы расстроится, что не сможет быть рядом с дочерью в такой торжественный момент, но поймет и простит. К этому времени она уже родит и будет не в состоянии далеко уезжать из Клевенз-Карна.