Бертрис Смолл - Филиппа

Филиппа уделила своей внешности больше внимания, чем обычно. Она была в лучшем положении, чем другие фрейлины, поскольку в ее распоряжении был лондонский дом дядюшки Томаса, где она хранила свой обширный гардероб. Девушкам выделялось крайне мало места для вещей, которые приходилось собирать за четверть часа, по срочному приказу, если королеве вдруг взбредет в голову немедленно перебраться в очередной дворец, где планировалось пробыть ближайшие несколько недель. Филиппа была достаточно щедра, чтобы поделиться нарядами с подружками: Сесилией, Мэгги Радклифф, Джейн Хокинс и Энн Чамберс. Ее служанка Люси всегда могла сбегать в дом сэра Томаса и принести все, что требуется.

Филиппа выбрала светлое платье персикового цвета из шелковой парчи, с низким квадратным вырезом, отделанным вышитой золотом лентой, и широкой юбкой колоколом. Верхние рукава были узкими, нижние — широкими, с подкладкой из шелковой парчи персикового цвета, под которыми виднелись еще одни, фальшивые, рукава из прозрачного шелка телесного цвета, со сборчатыми манжетами у запястья. С талии на длинной золотой цепочке свисал небольшой кошель из шелковой парчи. На голове красовался маленький французский чепец по моде, введенной Марией Тюдор, отделанный жемчугом и с короткой, свисающей на спину вуалью. Эта вуаль едва прикрывала роскошные рыжеватые волосы, спускавшиеся ниже пояса. На шее поблескивала тонкая золотая цепочка с кулоном, изготовленным из броши с изумрудами и бриллиантами, которую прислала бабушка короля, когда родилась Филиппа.

— Ты не надела камизу с высоким воротом, — заметила Сесилия.

— Не надела, — подтвердила Филиппа, лукаво улыбаясь.

— Но твои груди видны в вырезе! — нервно пробормотала подруга.

— Если я отправляюсь на охоту, нужно иметь достойную наживку.

Сесилия широко распахнула глаза.

— О, пожалуйста, помни о своей репутации! — умоляюще пробормотала она. — Понимаю, Джайлз жестоко тебя обидел, но потеря доброго имени — не лучший способ ему отомстить. Подозреваю, что ни один мужчина не стоит такой жертвы со стороны женщины.

— Судя по моему последнему разговору с Джайлзом, вряд ли ему есть дело до того, что со мной будет. Он никогда не любил меня, потому что любящий человек ни за что не поступил бы так с невестой! Если церковь значит для него больше, чем женитьба на мне, да будет так! Но он и не подумал о том, в какое ужасное положение ставит меня его поступок!

Заботился только о себе, а этого я простить не смогу! Я хранила свою чистоту, надеясь на брак с ним. Не позволяла ни одному парню поцеловать меня, хотя остальные, как тебе известно, далеко не так строги! Скоро моя мать найдет мне богатого сквайра, или отчим привезет сына одного из своих шотландских друзей. Мне придется покинуть двор! Что из того, если я немного развлекусь? И какое значение имеет слегка подпорченная репутация? Сквайр или шотландец все равно ничего не узнают! Кроме того, клянусь потерять свою девственность исключительно в брачной постели, кто бы ни стал моим мужем!

— Ну, — нерешительно признала Сесилия, — ты действительно вела себя осмотрительнее, чем большинство из нас. А теперь, когда королевские прихлебатели благодаря кардиналу Вулзи впали в немилость, полагаю, будет вполне безопасно пококетничать с молодыми людьми при дворе.

— Начиная с сэра Уолтера, — кивнула Филиппа. — Я покажу этой маленькой сучке, как сплетничать за моей спиной. Интереснее всего, что, хотя она будет злиться на сэра Уолтера, ей все же придется идти под венец, поскольку обратной дороги нет, а Миллисент очень хочется обрести то положение, которое даст брак с ним.

— Бедный сэр Уолтер, — вздохнула добросердечная Сесилия. — Он женится на настоящей ведьме!

— А мне его не жаль! Он собирается жениться и в то же время при одном взгляде на мою обнаженную грудь готов забыть о невесте! Какое уж тут благородство? Он и Миллисент достойны друг друга! Надеюсь, они будут ужасно несчастливы!

— Неужели в тебе нет ни капли сострадания? — изумилась Сесилия.

Филиппа покачала головой:

— Абсолютно. Если в человеке нет порядочности, о каком сострадании может идти речь? Говорят, что мой отец был благородным и честным рыцарем. То же самое можно сказать о моем дядюшке лорде Кембридже и отчиме Логане Хепберне. Ни на что иное я не соглашусь.

— Ты стала жестокой, — заметила Сесилия.

— Нет, я всегда была именно такой, какая есть. Ты просто не замечала.

— Пойдемте, девушки, — позвала леди Брентвуд, помощница старшей фрейлины. — Пикник начинается. Королева сказала, что вы все можете гулять, кроме тех двух-трех, кто останется рядом с ней. Разумеется, вам придется дежурить по очереди.

Фрейлины, весело переговариваясь и смеясь, поспешили во двор. Пикник у реки считался прекрасным развлечением, а главное, в таких случаях об этикете предпочитали забывать. День выдался погожим. Небо сияло голубизной, и легкий ветерок играл лепестками цветов. Для претворения в жизнь ее плана было слишком рано, поэтому Филиппа вызвалась первой посидеть с ее величеством. Она еще не видела сэра Уолтера и надеялась, что он успеет немного выпить.

— Какая ты хорошенькая сегодня, дитя мое, — заметила королева. — И так похожа на свою мать в молодости!

Она держала на коленях извертевшуюся дочь: маленькую принцессу принесли из детской, разрешив присоединиться к развлечениям.

— Мэри, сиди спокойно, куколка, иначе папа рассердится!

— Не разрешите ли мне повести ее на прогулку, ваше величество? — вежливо осведомилась Филиппа. — Я могу немного поиграть с ней. Я всегда помогала маме присматривать за младшими сестрами и братьями.

Королева облегченно вздохнула:

— О, Филиппа, как ты добра! Сегодня прибудет французский посол, чтобы посмотреть на Марию, а потом написать своему хозяину, королю Франциску, о том, что видел. Теперь, когда она помолвлена с дофином, французы считают своей обязанностью следить за ее успехами. Хотя… я бы предпочла обручить ее со своим племянником Карлом. Да, уведи ее и постарайся, чтобы она не испачкалась.

— Сделаю что могу, мадам.

И, протянув руку маленькой принцессе, попросила:

— Пойдемте, ваше высочество. Мы немного погуляем и хорошенько разглядим чудесные платья придворных дам.

Трехлетняя Мария Тюдор, хорошенькая малышка с рыжеватыми волосами и серьезными глазами, одетая в точную копию наряда матери, соскользнула с коленей королевы и послушно сжала пальцы Филиппы.

— Ты одета лучше всех, — объявила она. Для своих лет она была чрезвычайно умна и, несмотря на детский возраст, могла объясняться на английском и латинском.

— Благодарю, ваше высочество, — кивнула Филиппа. Они направились к берегу, где девочка оживилась при виде лодок.

— Пойдем. Я хочу покататься.

— А вы умеете плавать, ваше высочество?

— Нет, — покачала головой малышка.

— В таком случае нам нельзя садиться в лодку. Это только для тех, кто умеет плавать.

— А ты? Ты умеешь?

Странно взрослые глаза в упор смотрели на Филиппу.

— Умею, — улыбнулась она.

— А кто тебя научил? — допытывалась принцесса.

— Человек по имени Патрик Лесли, граф Гленкирк.

— Где?

— На озере, в землях моей матери. Он научил и моих сестер, Бэнон и Бесси. Мы считали наше озеро холодным, но он утверждал, что это чепуха, а действительно ледяная вода в озерах Шотландии. Однажды я была в Шотландии, но так и не посмела окунуться в воду.

— Моя тетя Мег — королева Шотландии, — сообщила маленькая Мария.

— Уже нет, — поправила Филиппа. — Овдовев, она второй раз вышла замуж и теперь считается всего лишь матерью короля. Но я вместе со своей матушкой появилась при дворе, еще когда леди Маргарита была королевой. Чудесное было время! И прекрасный двор!

— Лучше, чем у папы? — лукаво поинтересовалась принцесса.

На земле нет двора более великолепного, чем у короля Генриха! — поспешно воскликнула Филиппа. — Вы прекрасно знаете, ваше высочество, что ваш папа — самый могущественный и прекрасный король во всем христианском мире.

— Какая восхитительная лесть! — раздался голос короля. Филиппа покраснела от смущения.

— Папа! — воскликнула девочка, бросаясь в объятия отца.

— А как поживает самая прекрасная в целом мире принцесса? — осведомился король, ущипнув дочь за розовую щечку. Ребенок счастливо прыснул, но взор короля уже был устремлен на Филиппу.

— Ты дочь Розамунды Болтон, не так ли?

Кровь Христова, какая же милочка! Это хорошенькое невинное личико, как по волшебству, унесло его в прошлое.

— Да, ваше величество.

Филиппа боялась посмотреть на него. Вообще неучтиво таращить глаза на короля, и он этого не любит.

Генрих протянул руку и приподнял подбородок девушки.

— Ты так же прелестна, как твоя мать в этом возрасте. Я знавал ее в те времена!

— Да, ваше величество, она мне рассказывала! — со смехом вырвалось у Филиппы. Пришлось прикусить губу, чтобы не опозориться окончательно. Но король не рассердился. Тихий смешок с рокотом вырвался из широкой груди, прикрытой богато вышитым драгоценными камнями бархатным камзолом.

— Ах вот как? Значит, тебе все известно? Впрочем, тогда я был совсем мальчишкой, непоседливым и озорным.

— А кроме того, речь шла еще и о пари, — лукаво напомнила Филиппа.

Король громко хмыкнул:

— Так оно и было, мистрис Филиппа, а моя бабушка забрала выигрыш и опустила в кружку для бедных в Вестминстере. И тогда я усвоил, что нельзя позволять гордости брать верх над разумом, а прежде чем заключать пари, нужно хорошенько подумать, — объяснил он, опуская дочь на землю. — Я слышал, что младший сын Ренфру решил принять сан. Мне очень жаль.

Слезы вновь обожгли глаза девушки, и она поспешно провела по ним рукой.

— Такова воля Господня, — промямлила она не слишком убедительно.

Король покачал головой:

— Если я смогу помочь, мистрис Филиппа, вам достаточно только попросить. Я все еще не исключил вашу мать из числа своих друзей, хотя она и вышла за дикаря шотландца.

— Благодарю, ваше величество, — сказала девушка. — Но не стоит думать плохо о моем отчиме. Логан Хепберн — хороший человек.

Король кивнул:

— Отведи мою дочь к матери, и можешь немного развлечься с подругами, Филиппа Мередит. Таков королевский приказ! Знаешь, девочка, — неожиданно улыбнулся он, — я помню и твоего отца. Он тоже был прекрасным человеком и одним из самых преданных слуг дома Тюдоров. И его дети находятся под моим покровительством. Не забывай этого, Филиппа Мередит. А теперь беги! Сегодня последний день мая, и настало время повеселиться.

— Да, ваше величество, — прошептала Филиппа. Потом взяла принцессу за руку и повела к королеве Екатерине.

Король задумчиво смотрел им вслед. Возможно ли, что у Розамунды Болтон такая взрослая дочь? Достаточно взрослая, чтобы стать невестой и позволить разбить свое сердце. А ведь у нее еще две сестры, и ему говорили, что Розамунда родила сыновей от своего шотландца. А что досталось ему? Единственная дочь и жена, слишком старая, чтобы выносить мальчишек, которые так нужны трону! Полгода назад королева потеряла ребенка. И уже не первого. А те, которых удавалось доносить, либо рождались мертвыми, либо, едва протянув несколько дней, отправлялись на тот свет. В живых осталась одна Мария. С его женой что-то не так. И врач сказал, что больше детей у нее не будет. Неужели такова воля Божья?

Он взглянул на сидевшую посреди газона жену. Когда-то тонкая и белая, кожа ее теперь пожелтела и покрылась морщинами, прекрасные волосы потускнели. Она все больше времени проводила на коленях в часовне и все реже ложилась на спину, исполняя супружеский долг. А окружавшие Екатерину хорошенькие девушки не добавляли ей привлекательности.

Он окинул взглядом стайку молодых фрейлин, составлявших компанию королеве. Настоящий цветник! Особенно кузина Монтджоя, восхитительная Элизабет Блаунт. Миниатюрная, со всеми полагающимися женщине округлостями! И лучшая при дворе танцовщица, если не считать его сестру Мэри, не говоря уже о том, что поет как ангел. Да и его ближайшие приятели обожают эту веселую, остроумную резвушку, хотя Монтджой утверждал, что у нее хватит благоразумия склониться перед лицом власти. Монтджой также клялся, что из Бес« выйдет идеальная жена.

Маленькие голубые глазки короля задумчиво щурились Бесси Блаунт. Такую приятно прижать к груди, а если она та» покорна по природе, как считает Монтджой, значит, без сопротивления отдастся страсти своего повелителя.

Генрих Тюдор улыбнулся.

Что за чудесное лето его ждет! Если, разумеется, город не поразят чума или черная оспа.

Король зашагал по газону, милостиво кивая гостям. А Филиппа тем временем отвела принцессу к матери.

— Мы прекрасно прогулялись, ваше величество. Принцесса хотела сесть в лодку, но я посчитала это опасным.

— Ты совершенно права, дитя мое, — согласилась королева.