Линда Миллер - Флибустьер

ПОСВЯЩАЕТСЯ ДИАНЕ КИРК И АНИТЕ БАТТЕРШЕЛЛ

Благодарю за ваше доверие к жанру любовного романа и вашу борьбу за женское равноправие.

Вы обе потрясающие женщины!

Когда даже пес бросил ее, променяв на Джеффри и его новую невесту, для Фиби Тарлоу это стало, как говорится, последней каплей.

Процедуру развода Фиби перенесла вполне достойно, если учесть, что все ее мечты разбились вдребезги. Она даже философски отнеслась к потере места ассистента-исследователя у профессора Беннинга, произошедшей как раз в тот момент, когда из-за недавнего сокращения бюджетных ассигнований найти подобную работу стало почти невозможно. В конце концов, профессор писал статьи и читал лекции по американской истории в Сиэтлском колледже в течение сорока пяти плодотворных и прославленных лет и, по его собственному признанию, был готов провести остаток своих дней за чтением, рыбной довлей и игрой в шахматы.

Фиби скрепя сердце прошла через все неурядицы. Но теперь ее бросил даже Мерфи, которого она спасла от живодерни, когда он был запаршивевшей дворнягой с выпирающими наружу ребрами, и лечила, не жалея сил!

Она медленно положила телефонную трубку на рычаг, глядя в окно, за которым повисла пелена унылого, сиэтлского дождя. В стекле отражалось расплывчатое, смутное изображение женщины с короткими каштановыми волосами, большими голубыми глазами, высокими скулами и светлой кожей.

Но Фиби смотрела на свое отражение невидящими глазами, мысленно переживая только что закончившийся телефонный разговор. Хизер, Жена Номер Два и Счастье Жизни Джеффри, как сей последний заявлял всем знакомым, не смогла и, вероятно, даже не пыталась скрыть самодовольные нотки в голосе, когда сообщала известие, что чертова псина сидит у них на кухне «в добром здравии». Слушая рассказ Хизер о том, как эта неблагодарная тварь пересекла континент, форсируя ледяные реки, преодолевая немыслимые препятствия и испытывая отчаянные лишения, Фиби явственно слышала музыкальную тему нового фильма естественно, в тональности соль мажор «Мерфи, вернись домой!»

Бормоча про себя проклятия, Фиби прошла по обшарпанному, покрытому линолеумом полу, подобрала красную пластиковую миску пса и швырнула ее в мусорное ведро. Вылив из блюдца воду, она отправила его вслед за миской. Затем вытерла руки о потрепанные синие джинсы и, чувствуя себя такой одинокой, как никогда раньше, побрела в маленькую неуютную гостиную и уныло выглянула в окно.

К ее почтовому ящику на сине-белом джипе только что подкатил почтальон Мел. Он дал сигнал, махнув рукой, и Фиби с тусклой улыбкой помахала ему в ответ. Она получала пособие по безработице, но перспективы ее не радовали. Фиби полагала, что, если бы не сбережения и небольшая страховка, выплаченная ей после того, как ее мать и отчим несколько лет назад погибли в автомобильной катастрофе, она сейчас сидела бы на залитом дождем тротуаре около Пайк-Плейс-Маркет и собирала милостыню в коробку из-под сигарет.

Ну ладно, подумала она, может быть, это немного преувеличено. Если ей не удастся в скором времени найти новую работу, она протянет еще полгода, и только затем ей придется вступить в ряды сиэтлских нищих. Вдохновляющая перспектива для двадцатишестилетнего человека!

Сорвав с гвоздя около дверей синий дождевик и набросив его на плечи, Фиби выскочила под холодную морось, чтобы забрать почту. Потеряв работу у профессора Беннинга, она разослала больше пятидесяти резюме может быть, пришел положительный ответ или одна из тех редких ярких открыток, которые ее единоутробный брат Элиот иногда присылал из Европы, Южной Америки, Африки или любого другого места земного шара? Или письмо от друга... Вот только все друзья были на самом деле друзьями Джеффри... И Элиоту на нее наплевать и всегда было наплевать. Для него она была мелюзгой, неудачным постскриптумом к жизни матери. Фиби очень хотелось, чтобы ее перестало интересовать его мнение о ней.

Фиби резко оборвала свои тоскливые размышления: она начинала жалеть себя, а это противоречило ее принципам. Она решительно распахнула дверцу почтового ящика, прикрепленного к ржавому железному столбу у ворот, и засунула в него руку. Внутри не оказалось ничего, кроме рекламного проспекта. Фиби скомкала бы его и выбросила в ближайшую лужу, но она не привыкла мусорить.

Фиби медленно вернулась по растрескавшейся дорожке к проседающему крыльцу и распахнутой входной двери. Ярко-желтый конверт, промокший под дождем, был адресован жильцу дома, находившегося в двух кварталах отсюда. Черт, подумала Фиби, даже эта бесполезная почта предназначалась кому-то другому!

Конверт уже было отправился вслед за миской со следами зубов Мерфи и объедками, когда какой-то импульс - может быть, отчаяние, а может быть, что-то вроде странного предчувствия заставил Фиби остановиться. Она подошла к кухонному столу, села не переставая удивляться, что заставило ее передумать, открыла конверт и разгладила находившийся внутри листок с такой тщательностью, как будто это был древний свиток, только что выкопанный из земли.

«СОЛНЦЕ!» - вопили плохо пропечатанные большие буквы на верху листка, которые по замыслу дизайнера должны были напоминать телеграмму. - СВЕРКАЮЩЕЕ, КРИСТАЛЬНО ЧИСТОЕ СИНЕЕ МОРЕ! СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНАЯ ЭКСКУРСИЯ НА РАЙСКИЙ ОСТРОВ! ПРОЙДИТЕ ПО СЛЕДАМ ДУНКАНА РУРКА, ЗНАМЕНИТОГО ПИРАТА-ПАТРИОТА!»

Фиби была интеллигентным человеком. Она закончила колледж, не получая никакой моральной поддержки от своих родственников, и трудилась на ответственной должности со дня получения диплома до того момента, когда два месяца назад обрушилась академическая крыша. Она голосовала на всех выборах и отнюдь не была наивной, хотя и с широко раскрытыми глазами вышла замуж за Джеффри Брюстера. Она умела с первого взгляда распознавать недобросовестную рекламу. Но, тем не менее, обещание «солнца и кристально чистого синего моря» затронули какие-то струнки в ее душе, скрывающиеся за сердечными ранами и пыльными обломками разбитых надежд.

Она нахмурилась. Вдобавок это имя Дункан Рурк. Она слышала его раньше вероятно, выполняя какие-нибудь исследования для профессора Беннинга.

Фиби встала из-за стола, оставив проспект на полированной столешнице, и подошла к плите, намереваясь приготовить чашку травяного чая. Она понимала, что обещание бесплатного путешествия на Райский остров, где бы он ни находился, было каким-то жульничеством, но это не помогало заглушить странное, восхитительное чувство предстоящего приключения.

Чайник резко засвистел. Фиби залила кипятком пакетик с чаем и вместе с чашкой вернулась к столу. Она снова прочитала листок, на этот раз очень медленно и внимательно, скептически подняв брови и запустив пальцы правой руки в короткие непослушные волосы.

Чтобы совершить «путешествие, которому будут завидовать все ваши друзья», Фиби должна была всего лишь осмотреть «великолепный особняк на берегу моря, цена которого возрастает с каждым годом» и выслушать предложение о продаже. Взамен щедрые благодетели обещали ей полет на маленький остров в Карибском море, «справедливо названный Райским», номер в «великолепном отеле „Эдем" на два веселых денька» и «бал-маскарад, сопровождаемый настоящим праздничным обедом».

Фиби убеждала себя, что все это одно большое надувательство, и все же была заинтригована и даже немножко возбуждена. Ну и что, если ей придется осмотреть какой-то развалившийся особняк, проглядеть пару рекламных слайдов и выслушать приторно-сладкую болтовню одного или двух комиссионеров? Ей нужно куда-нибудь сбежать, хотя бы на выходные, а здесь представлялся шанс понежиться под тропическим солнцем, не нанося урона уменьшающемуся на глазах банковскому счету.

Сознание Фиби, всегда чрезвычайно активное, работало вовсю. Ну хорошо, положим, она позвонит по указанному номеру и запишется на очередную экскурсию на Райский остров. Она совершит путешествие под фальшивым именем, поскольку у нее нет ни малейшего намерения покупать особняк. Ее кредит в полном порядке, но кто поверит в платежеспособность разведенной безработной женщины?

Однако в проспекте не говорилось ни слова о том, что покупатели должны быть платежеспособными. Это всего лишь приглашение и ничего больше. Фиби закрыла глаза и представила, как солнечные лучи ласкают ее лицо и волосы, пронизывают тело, согревают душу. Желание ощутить все это было почти мистическим, и ему было совершенно невозможно противиться.

Она убеждала себя, что нерешительные всегда остаются в проигрыше и» что она не умрет, если позвонит. Затем она подошла к телефону и набрала номер.

Через четыре лихорадочных дня Фиби оказалась на борту маленького чартерного самолета, направляющегося в сторону Карибского моря, с единственной сумкой, аккуратно засунутой под сиденье. Мужчина, сидевший через проход от Фиби, был одет в клетчатые штаны из полиэстера и свитер с вышитыми на нем маленькими клюшками для гольфа, женщина за ее спиной выделялась короткими белыми штанами, толстыми варикозными венами, футболкой с изображенными на ней двумя силуэтами, сплетенными либо в смертельной схватке, либо в совокуплении, и бейсбольной кепкой, украшенной крошечными перемигивающимися лампочками с рождественской елки. Семь остальных пассажиров выглядели не менее эксцентрично.

Фиби со вздохом откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, чувствуя себя уродом в своих коричневых туфлях, джинсах и голубом свитере, приобретенных у Нордстрема с помощью кредитной карточки и изрядной дозы оптимизма. Судя по нарядам ее товарищей по путешествию, она с таким же успехом могла лететь дешевым ночным рейсом в Рино, подумала Фиби с унылым юмором.

Самолет взлетел в семь утра, поднялся в туманное небо над Сиэтлом, и почти сразу же появился стюард. Поскольку проход был слишком узким для тележки, изящный молодой человек нес в руке желтую пластмассовую корзинку, раздавая пассажирам арахис, колу и прочее угощение. Женщина в кепке попросила «Кровавую Мэри» и получила в ответ осуждающий взгляд и бутылку дешевого пива.

Фиби, хотевшая было попросить минеральной воды, только покачала головой и улыбнулась. Она все-таки отправилась в путь под фальшивым именем, и чем меньше она будет обязана этим людям, тем меньше вины будет чувствовать потом. Она попыталась заснуть, но это ей не удалось, хотя она не спала всю ночь из-за взвинченных нервов. Тогда она достала из сумки старую тоненькую книжку, похищенную из богатой библиотеки профессора Беннинга. Книга, напечатанная много-много лет назад, называлась «Дункан Рурк - пират или патриот?». Фиби открыла книгу на первой странице, слегка нахмурилась и приступила к чтению.

Если верить биографу, мистер Рурк родился в Чарльстоне, в колонии Каролина, в благородной аристократической семье. Он получил безупречное образование - бегло говорил по-французски, по-итальянски, по-испански и питал склонность к поэзии, как современной ему, так и старинной. Кроме того, он славился мастерской игрой на клавесине и мандолине, не менее умело обращался со шпагой и мушкетом и еще, как намекал автор, не терялся в будуарах.

Фиби зевнула. Похоже, Дункан Рурк обладал всеми достоинствами человека эпохи Ренессанса. Она продолжила чтение.

До самого дня его смерти никто не мог сказать наверняка, был ли Рурк головорезом или героем. Разумеется, недостатка в гипотезах не было.

В свою очередь Фиби задумалась, почему он не мог быть одновременно образцом добродетели и негодяем? В конце концов, абсолютно хороших или плохих людей не бывает, личность, тем более сложную, каким наверняка был Рурк, едва ли можно свести к одному из этих качеств.

Вскоре Фиби захлопнула пожелтевшие страницы старой книги, закрыла глаза и на ее губах заиграла бледная улыбка. Размышляя о моральных качествах мистера Рурка или их отсутствии, она наконец заснула.

Дункан Рурк сидел за столом в своем кабинете, полный предчувствий, нежности и глубочайшей, тяжелой тревоги. Перед ним лежало слегка помятое драгоценное письмо, написанное Филиппой, его сестрой, отправленное несколько месяцев назад и дошедшее до него сложными и извилистыми путями.

«Вернись домой...» писала своим изящным почерком эта дьяволица и ангел в одном лице.

«Дункан, я заклинаю тебя именем Бога действовать если не ради твоей собственной пользы, то хотя бы ради нашей - матери, отца, Лукаса и моей. Ты должен вернуться в лоно семьи. Наверняка кроме этого, от тебя больше ничего не потребуется, чтобы доказать свою верность Его Величеству. Может быть, отец наконец успокоится - он непрестанно ходит по своему кабинету, снова и снова меряя его шагами, ночь за ночью, с восхода луны до рассвета, когда он узнает, что тебя можно считать таким же верноподданным короля, как его самого и нашего достойного старшего брата, Лукаса... Дорогой Дункан, отец, как и все мы, боится, что твои подвиги в излюбленных тобой южных морях будут неверно истолкованы и ты будешь арестован и, возможно, повешен...»