«Интересно, Жеодар меня сам разденет или призовет на помощь горничную?» — внезапно подумала Батистина, одновременно ужасаясь оттого, что подобные грешные мысли приходят ей в голову в такую минуту, да еще в святом месте.

— Вы явились сюда по доброй воле и безо всякого принуждения?

— Да, отец мой! — опять хором ответили Жеодар и Батистина.

Девушка уже почти не слушала вопросов и отвечала машинально. Она опять стала рассеянной, мысли проносились в ее золотистой головке со скоростью вихря.

«Я и с Людовиком была наедине… А что бы случилось, если бы в тот момент не было торжественного публичного обеда?»

Батистине стало очень жарко, и она поднесла руку к груди.

— Вы так прелестны, моя дорогая! Сегодня вечером мы наконец-то будем одни! — послышался шепот влюбленного Жеодара.

Батистина нежно и ласково улыбнулась склонившемуся к ней жениху.

— Сообщаем всем присутствующим, что мы не делали заранее оглашения в церкви предстоящего брака между мадемуазель де Вильнев-Карамей и господином графом Жеодаром Кастильоном дю Роше, потому что они получили разрешение его высокопреосвященства, освобождающее их от обязательного троекратного оглашения в церкви, принимай во внимание то, какими высокопоставленными лицами являются будущие супруги. Итак, мы объявляем вам, что две вышеупомянутые персоны приняли решение соединиться брачными узами перед лицом нашей Святой Матери Церкви. Если существует какая-либо причина, которая является препятствием для заключения данного брачного союза, повелеваем всякому, кому таковая известна, объявить сейчас об этом. Сокрытие истины карается отлучением от церкви.

Батистина нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

«Господи! До чего же мне надоел отец Гиацинт! Ну можно ли так тянуть время! — подумала она. — Это уже не венчание, а великая пасхальная месса!»

Батистина повернула голову и взглянула на Жеодара. Тот самодовольно улыбался.

«У него красивый рот, и я хочу, чтобы он меня опять поцеловал, как в день нашей помолвки!» — Батистина едва не выпалила эту фразу вслух, но вовремя прикусила язычок.

Отец Гиацинт, произнеся ничего не выражавшим голосом заученную формулировку, улыбнулся жениху и невесте. Он еще раз с удовольствием оглядел всех разодетых ради такого случая прихожан и элегантных гостей. В церкви царила благоговейная тишина. К священнику приблизился сиявший от радости Блезуа и скромно, но с сознанием собственного достоинства подал на бархатной подушечке обручальные кольца. Отец Гиацинт знаком велел жениху и невесте преклонить колени. Батистина и Жеодар тотчас повиновались. Жеодар вновь завладел рукой Батистины, которую она отдавала ему навеки. Она обратила внимание, какие у него крепкие загорелые руки…

«Скоро я буду ощущать эти руки на своем теле… — подумала она смущенно. — Да, Жанна-Антуанетта права, я — чудовище, настоящее чудовище! Я должна была бы молиться… Молиться без конца… Сегодня — самый прекрасный день в моей жизни!»

Батистина еще ниже склонила голову в знак раскаяния.

— Так как нет никакой причины, препятствующей заключению этого брака… — начал отец Гиацинт, собираясь благословить брачующихся.

— Нет, есть причина! Остановитесь! — прогремел мужской голос.

Все присутствующие, пораженные словно громом, повернули головы.

10

— Остановитесь! Этот брак не может быть заключен! — еще более властно заявил незнакомец.

Все, открыв рты, смотрели на группу людей, появившихся в западном приделе.

Батистина окаменела. Жеодар сжал руку невесты.

— Фу! Какая дурная шутка! — шепнул он скорее для того, чтобы успокоить самого себя.

Девушка даже не слышала слов жениха. Все ее существо устремилось к центру храма, туда, где стояли мужчины, осмелившиеся прервать торжественный обряд. Что это за люди?

«Мое сердечко… Завтра тебя ожидает сюрприз…» — фраза из письма Людовика зазвучала в ушах Батистины.

«Быть может, они явились по приказу короля? Неужели Людовик переменил решение? Но почему?» — спрашивала себя Батистина, ощущая, как сердце у нее едва не выпрыгивает из груди.

Она пыталась рассмотреть упрямо державшихся в тени вновь прибывших, но сумрак мешал ей.

— По какому праву вы помешали совершению великого таинства? — воскликнул отец Гиацинт, которому понадобилось некоторое время, чтобы овладеть голосом и чуть-чуть прийти в себя.

— Мы обладаем таким правом, отец мой! Это наше право! — вновь прозвучал все тот же голос, и в голосе незнакомца внимательный слушатель мог бы различить не только гордость, но и неподдельное волнение.

Батистина побледнела. Человек, только что спокойно и дерзко произнесший столь странные слова, слегка выступил вперед. Лицо его по-прежнему было скрыто во мраке, но теперь стало видно, что он намного выше своих спутников.

— Простите нас, отец мой, но мы не могли поступить иначе, не погрешив против своей совести и чести! — послышался другой, более мягкий голос. Человек, говоривший весомо и убедительно, стоял позади высокого незнакомца.

— Хорошо! Тогда подойдите и сообщите, что вам известно. Но, кто бы вы ни были, напоминаем: вам грозит отлучение от церкви, если вы решили помешать совершению священного обряда из злого умысла и без какой-либо веской причины! — грозно произнес окончательно пришедший в себя отец Гиацинт, воздев вверх руку, словно призывая кару Господню на головы злоумышленников.

— Моя голубка… Боже мой! Боже милосердный! Ах! Какие тайны собираются они раскрыть? Горе нам! — стонала старая Элиза, с такой силой вцепляясь в руку господина Папуля, что оторвала позументы, украшавшие его камзол.

Приглашенные неподвижно застыли на своих местах. Казалось, что-то тяжелое и непонятное навалилось на всех. Двое мужчин отделились от группы и двинулись вперед. Трое остальных продолжали скрываться во мраке, но было видно, что они не бездействовали скрестив руки, они встали перед главным входом, словно получили приказ никого не впускать и не выпускать.

Присутствующих охватило волнение. По рядам пробежал испуганный шепот. Уж не ловушка ли это? А вдруг это грабители?

Батистина поднесла руку к сердцу. Жеодар обнял невесту за плечи, и в этом жесте сквозило не только желание продемонстрировать свое право собственности, но и желание защитить.

Двое мужчин решительно и твердо ступали по каменным плитам. Их шаги раздавались все ближе и ближе Все затаили дыхание. Запыленная одежда незнакомцев свидетельствовала о дальности путешествия. Батистина испустила легкий стон: солнце озарило лица мужчин, и взгляд зеленых глаз высокого молодого человека пронзил девушку насквозь. Державшийся чуть позади второй незнакомец весело улыбнулся.

— Ко мне… ко мне… на помощь… Привидения… — принялась вопить от страха почти лишившаяся рассудка Элиза.

Батистина тоже хотела что-то сказать, крикнуть, кого-то позвать, но покачнулась под пристальным взглядом высокого мужчины, взмахнула руками… Все закружилось и поплыло у нее перед глазами. Жеодар намеревался поддержать ее, но высокий незнакомец опередил его. Он безо всяких церемоний оттолкнул несчастного жениха, подхватил бесчувственную Батистину и бережно опустил ее в кресло.

— Моя малютка! Ну же, моя малютка! — шептал он, а его спутник встал на колени перед девушкой и взял ее за руку.

— О Боже! Это невозможно! А-а-а-а! Призраки! Привидения! Жена! Жена-а-а! — завопил в свой черед Блезуа. Он задрожал всем телом, глядя на незнакомцев, стоявших на коленях перед потерявшей сознание невестой. Достопочтенный церковный сторож с ужасающим грохотом выронил из рук алебарду и как сумасшедший бросился в ризницу, надеясь найти там свою супругу.

— Батистина, моя малютка! Дорогая, приди в себя, ведь это мы! — шептали незнакомцы, не обращая внимания на всеобщее смятение, вызванное их появлением.

Приглашенные вскочили со своих мест, некоторые даже становились ногами на скамейки, стараясь разглядеть происходящее.

— Дети мои, дети мои! Неужели же это все-таки вы? О, я не могу в это поверить! — заплакал и запричитал отец Гиацинт, семеня навстречу незнакомцам.

— Да, отец мой, вы не ошиблись. Мы вернулись! — ответил молодой блондин, поднимаясь с колен и устремляясь к старому священнику.

В церкви стоял невообразимый шум. Жеодар, его друзья и родственники смотрели на все происходившее глазами людей, обладающих трезвым умом и здравой памятью, но внезапно оказавшихся в сумасшедшем доме. Представители аристократических семейств, забыв про хорошие манеры, которых они были обязаны придерживаться вследствие своего высокого положения, громко переговаривались, выражая свою радость и безграничное удивление:

— О нет! Это невозможно, дорогая!

— Да нет же, это они, говорю я вам!

— Я их тотчас же узнал! Какое счастье!

— Их же объявили умершими! Воскрешение из мертвых! Разве такое бывает в наши дни?

— Пропавшие без вести вернулись! Это чудо, господа!

— Целых пять лет!

— А вдруг это их двойники? А?

— Да нет же, мне ли их не знать!

— Да, да! Блондин и брюнет…

— Клянусь предками, они и есть!

— Ох, не клянитесь, мой друг!

— Невероятно! Братья де Вильнев-Карамей вернулись!

— О, Флорис… ты… ты… Флорис… Адриан… — прошептала Батистина, открыв глаза.

Молодой блондин вновь опустился на колени перед Батистиной, рядом с братом. Девушка почти пришла в себя и погладила рукой по двум столь прекрасным и столь несхожим между собой лицам. Ей казалось, она уже начала забывать эти лица… да, это были они… Флорис — черные кудри небрежно перехвачены лентой, зеленые глаза горят на смуглом лице; шрам, пересекающий всю щеку, — вероятно, братья де Вильнев преодолели немало опасностей и преград за эти долгие годы.

Батистина перевела взгляд на Адриана, старшего брата, которого она обожала и чью мудрость она почитала, будучи еще совсем маленькой девочкой. Она провела рукой по его золотисто-рыжим волосам, так сильно отличавшимся от волос Флориса.

— О, Адриан! Адриан! Я, должно быть, сплю! Это невозможно! — вздохнула она, касаясь тонкими пальчиками васильковых глаз старшего брата. Она отстранилась от него, чтобы еще раз обнять Флориса, но какое-то неосознанное чувство неловкости охватывало ее всякий раз, когда она встречала взгляд зеленых глаз, с нежностью устремленный на нее.

— Ну, конечно, это граф Адриан и шевалье Флорис! — кричали ворвавшиеся в церковь крестьяне.

— Какое счастье! Наши господа вернулись! Вот радость-то!

— Не зря я молился за них!

— И мои молитвы не пропали даром!

— Я же говорила, что Господь не допустит, чтобы такие добрые господа сгинули невесть где!

Все громко переговаривались, обмениваясь впечатлениями по поводу чудесного возвращения братьев.

— Успокойтесь, мои дорогие прихожане, успокойтесь! — взывал отец Гиацинт.

— Инте-рес-но! Пожалуй, это счастливое возвращение изменит ход событий! — пробормотала Жанна-Антуанетта, разорвав от волнения свой кружевной носовой платочек.

— Да уж, мой дорогой корнет, не совсем обычная свадьба, по-моему! — проворчал Лафортюн, в то время как Эрнодан, недоверчиво поглядывая на неизвестно откуда взявшихся братьев де Вильнев, ожидал, что будет дальше.

— Ах, дорогие братья, как вы изменились! — лепетала девушка, утирая слезы.

— Пресвятая Дева! Святой Иосиф! Голубка моя! Теперь они — настоящие мужчины! — заявила с гордостью старая Элиза, высоко задирая голову, чтобы посмотреть на Флориса и Адриана.

Да, она была права! Двое красивых юношей покинули Францию пять лет назад, а теперь вернулись сюда зрелые и уверенные в себе мужчины, раздавшиеся в плечах и возмужавшие.

Братья в свою очередь с удивлением и восхищением смотрели во все глаза на Батистину, которую оставили совсем маленькой девчушкой, а ныне видели перед собой прелестную юную девушку, наделенную дивной красотой. Флорис даже с некоторой жадностью смотрел на эту незнакомку с пронзительно синими глазами и с золотистым нимбом над головой.

— А как же мы? Про нас-то забыли… — раздался обиженный голос в глубине церкви.

Присутствующие обернулись: видимо, сюрпризы еще не кончились.

— О, Федор… Ли Кан… друзья! Грегуар, мой славный Грегуар! — воскликнула Батистина и со всех ног бросилась к верным спутникам братьев, которые никогда не разлучались со своими юными господами.

— Маленькая барышня, когда мы уезжали, я взял с собою горсточку земли из Мортфонтена. Мы непременно должны были вернуться! Я знал, что мы еще увидимся! — закричал знаменитый казак Федор, производивший жуткое впечатление на тех, кто его не знал, своим изуродованным лицом, на котором сверкал единственный глаз.