Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

— Зря мы это затеяли, она не смогла бы добраться сюда одна! — пробормотал Флорис, сняв треуголку, которую надел, чтобы укрыться от палящих лучей солнца.

Адриан с некоторым смущением взглянул на брата. Что мог тот понять или ощутить, когда был в коме? Флорис ответил на немой вопрос старшего своим вопросом:

— Надо полагать, ее позабавили наши несчастья?

Адриан печально покачал головой.

— Я… нет, Флорис… ты должен это знать… именно ей ты обязан жизнью!

Фиалковые глаза Адриана не отрывались от лица, любимого брата. Понять бы, о чем он думает, что творится у него на душе! Флорис провел рукой по горлу, тщетно пытаясь найти талисман. В висках у него гудело, лоб покрылся испариной, Он все еще чувствовал прикосновение белокурых прядей Батистины к своему лицу, но горделивая стыдливость мешала ему признаться в этом даже самому себе. Пироги свернули в проток, берега которого заросли баньянами с навечно спутанными корнями. В небо вспорхнули потревоженные стаи диких уток.

— Это просто не укладывается в голове! — громко произнес Флорис, но спутники так и не поняли, относится ли это восклицание к беглянке или к пути, полному неожиданных поворотов.

Впрочем, Жорж-Альбер оценил реплику Флориса однозначно:

«В сущности, хозяин ничего не смыслит в женщинах!»

Адриан отвернулся с озабоченным видом.

«Только бы Флорис не узнал, что она выдавала его за придурковатого!» — подумал Адриан. Содрогнувшись при одной мысли об этом, он украдкой взглянул на брата. Тот, казалось, перестал интересоваться разговором. Подняв голову, он втягивал ноздрями воздух — это был влажный воздух моря!

Впереди сверкала разлившаяся до горизонта вода.

— Море, барчуки! — радостно крикнул Федор.

Двенадцать сыновей Старого Волоса подняли весла в знак подтверждения. Флорис с Адрианом нетерпеливо ждали, когда пироги войдут в Мексиканский залив — но тут из зарослей прозвучал мушкетный выстрел.

— Сдавайтесь!

К пирогам направлялись четыре каноэ: в каждом было трое человек — двое гребли, а третий целился из мушкета в путешественников.

Флорис и Адриан одновременно взялись за ружья. Ли Кан потрясал кинжалом, а Федор саблей. Цицерон и Грегуар схватили то, что попало под руку — глиняный кувшин и бутылку с вином. Индейцы угрожающе взмахнули веслами… а Жорж-Альбер нырнул под скамью!

— Сопротивление бесполезно! Вы окружены!

Флорис и Адриан тут же обернулись. Сзади из зарослей вынырнули еще три каноэ. Пироги оказались меж двух огней.

— Гром и молния! — взревел Федор, описывая круги своей саблей в надежде испугать нападавших, однако желаемого впечатления не произвел.

— Сдавайтесь, или мы вас потопим!

Эти грозные слова выкрикнул громила с изъеденным морской солью лицом. В подтверждение прозвучал еще один выстрел, и пуля пробила пирогу Флориса и Адриана. В отверстие тут же хлынула вода. Сыновья Старого Волоса испуганно вскрикнули.

Братья быстро переглянулись. В зеленых глазах Флориса сверкала ярость, однако в данный момент ничего нельзя было сделать — только сдаться. Их всех могли перестрелять, словно кроликов.

«Уф! Кажется, они одумались!» — подумал Жорж-Альбер, видя, что Флорис и Адриан подняли руки над головой.

Спутники последовали их примеру.

— Бросайте оружие! Живо! А теперь вперед!

Семь каноэ взяли две пироги в кольцо. Индейцы гребли под прицелом — дула мушкетов и ружей почти касались их голов.

Тем временем братья присматривались к людям, устроившим им засаду. Одеты они были кто во что горазд — на одних были богатые камзолы, другие выглядели почти оборванцами. У многих на пальцах сверкали кольца с драгоценными камнями, в ушах висели рубиновые серьги, на шеях — жемчужные ожерелья; лица же были дочерна загорелыми у всех без исключения. Сомневаться не приходилось — молодые дворяне угодили в руки пиратов из бухты Баратария. Флорис чувствовал нарастающее бешенство и одновременно проклинал себя. Именно он был виноват в этом — нельзя было стрелять в аллигатора, чтобы покрасоваться перед индейцами. Непростительная ошибка — только зеленый новичок мог совершить такую оплошность. Впрочем, Флорис сам себя не узнавал с тех пор, как ступил на землю Луизианы: все валилось у него из рук, потому что в голове крутилась одна назойливая мысль… В этом состоянии он пребывал после бегства Батистины в ходе сражения при Фонтенуа.

Флорис казнился: конечно, морские разбойники услышали выстрел и подготовились к визиту непрошеных гостей.

— Прости, Адриан, это я виноват! — шепнул молодой дворянин брату, но тот лишь отмахнулся:

— Не терзай себя, я тоже оплошал! Кроме того, мы наверняка с ними как-нибудь договоримся!

Спокойствие Адриана при любых обстоятельствах всегда благотворно действовало на Флориса.

— Хватит болтать, братья! — прикрикнул на них верзила.

Флорис и Адриан ничем не выдали своего удивления. Однако пират раскрыл им глаза — их ждали, зная, с кем придется иметь дело.

Пироги вышли из протока под конвоем семерых каноэ. Флорис сощурил зеленые, как океан, глаза. Адриан глубже надвинул на лоб треуголку, защищая лицо от палящих лучей. Лодки достигли бухты Баратария. Два плоских песчаных острова почти закрывали проход в Мексиканский залив — лишь узкий канал вел к океану. Молодые люди и их спутники явственно различали шум прибоя.

В бухте из воды торчали мачты корабля. У берегов колыхались обломки, свидетельствующие, что ураганом разбило несколько судов.

— Пошевеливайтесь, бездельники!

Верзила понукал своих людей. Пироги и каноэ подошли к небольшому причалу, сооруженному самой природой.

— Славная добыча, Жопорез!

— У них есть золотишко?

— Уступи мне их часы!

— Я бы взял сапоги высокого!

Морские разбойники толпились на берегу, радостно приветствуя своих товарищей и хохоча во все горло. По знаку верзилы — очевидно, именно его звали Жопорезом — Флорису, Адриану и их спутникам связали руки за спиной и быстро обчистили карманы. Сделано это было проворно и беззлобно, словно иначе и быть не могло. Большая часть пиратов едва держалась на ногах — причину этого пленники поняли сразу, поскольку спиртным от них разило за версту. Кажется, только Жопорез и его люди еще были трезвы. Один из пиратов подошел к пленникам и по очереди завязал им глаза клетчатыми платками. От него также несло, как из винной бочки.

Флорис и Адриан успели заметить в центре острова несколько хижин, в тени которых валялись пираты, пившие прямо из горлышка бутылок. Видимо, в разбойничьем логове пьянству предавались неумеренно.

— Вперед! — приказал Жопорез.

Жорж-Альбер высунул нос из-под скамьи и довольно потер лапки. Только его одного не захватили в плен.

Морда у человека была сальная и блудливая. Флорис попытался шевельнуть крепко связанными руками: он ощущал безумное желание размозжить эту жабью физиономию.

— Что вам здесь понадобилось?

Маленькие глазки пирата подозрительно уставились на Флориса и Адриана. Последний вежливо поклонился.

— Мы сбились с пути, сударь, виной тому ураган!

— Называйте меня капитаном. И куда же вы направлялись с этими — дикарями?

— На нашу плантацию, — ответил Флорис с добродушной улыбкой.

— Вот как? И где же она находится?

— На Красной реке!

Адриан лгал с видом невинного младенца.

— Ха-ха-ха! Далеко же вас занесло!

Урод с жабьей мордой злобно скалился. Флорис сделал шаг вперед, но Адриан поспешно проговорил:

— Мы и впрямь заблудились, капитан, а к морю решили плыть, чтобы сориентироваться… Места эти нам незнакомы, индейцы перепугались из-за урагана… Разумеется, мы готовы оплатить вам все издержки за причиненное беспокойство!

— Хо-хо-хо! Оплатить… издержки… ха-ха-ха!

Урод просто корчился от смеха, и это не предвещало ничего хорошего. Только мысль о том, что их усиленно охраняют, удержала Флориса от того, чтобы раскроить мерзавцу череп.

— Хо-хо-хо! Вы принимаете меня за идиота, господа граф де Вильнев-Карамей и маркиз де Портжуа! Советую вам поменьше чваниться. Пилон Шери знает о вас все… А также о том, почему вы здесь оказались… Ха-ха-ха! Вас это удивляет? Я знаю все, что происходит в бухте Баратария и вокруг нее!

Пират гордо выпрямился, и в ноздри Флориса ударил запах перегара. Молодой дворянин с отвращением отвернулся.

Они находились в большой круглой хижине, к которой примыкал сарайчик — вход в него был занавешен роскошным гобеленом, чуть колыхавшимся под порывами теплого ветра.

Богатая мебель, захваченная, без всякого сомнения, в качестве военной добычи, странным образом контрастировала с полусгнившими досками и камышовым полом.

Через маленькое оконце, забранное решеткой, Флорис мог видеть пиратов, разгуливающих по песчаному берегу. Двое или трое занимались чисткой оружия, но остальные бродили, пошатываясь, или валялись под кокосовыми пальмами, передавая друг другу бутылку. Казалось, ничем другим они и не занимаются. Флорис мысленно определил примерную топографию логова морских разбойников. Вдали бродили по воде белые цапли и розовые ибисы, время от времени наклоняясь, чтобы подхватить рыбешку. Флорис мечтательно глядел на них. На инкрустированную поверхность стола с грохотом опустился кулак.

— Предупреждаю, что никому не позволю вмешиваться в дела моей жены! Я сам с ней разберусь!

Грозный рык Пилона Шери вернул Флориса на землю. Адриан примирительно заметил:

— Поверьте, капитан, мы и не собирались вмешиваться в дела вашей достойной супруги… Понятно, что этим должны заниматься только вы!

Гноящиеся глазки пирата не отрывались от красивого лица Адриана, на котором было написано вежливое равнодушие. Флорис же по брошенному вскользь взгляду брата догадался, что тот считает Пилона Шери не вполне нормальным.

— Она выставила меня на посмешище, и я с ней сочтусь! Не пытайтесь помогать ей! Смотрите… смотрите, что она — натворила!

Пират повлек Флориса с Адрианом к двери и рывком распахнул ее. С земли тяжело поднялись два вооруженных пистолетами разбойника. Пилон Шери ткнул пальцем по направлению к бухте.

— Это не ураган… Шторм обошел Баратарию стороной… Это она! Она потопила мои корабли… Шесть прекрасных парусников пошли ко дну, разбились о скалы, и починить их теперь невозможно! Я связан по рукам и ногам, торчу на этом острове, имея лишь несколько жалких шлюпов…

Адриан понимающе кивал, и его лицо выражало искреннее сочувствие.

— Мне понятно ваше недовольство, капитан… видимо, ваша достойная супруга была чем-то сильно расстроена, но она, право же, погорячилась…

Даже более проницательному, чем пират, человеку, было бы невозможно определить, издевается Адриан или говорит совершенно серьезно… А Пилон Шери яростно ударил себя в грудь кулаком, так что зазвенел великолепный панцирь испанской работы.

— Клянусь сокровищами Эльдорадо, я отомщу этой мерзавке… От Порт-Ройяля до Картахены никто не сравнится со мной в хитрости и ловкости! Я всем покажу, как насмехаться надо мной! Ни один капитан не пришел мне на выручку… А она засела на своем острове и нагло бросает мне вызов…

Пират с бешенством показывал на запад. Флорис и Адриан при слове «остров» придвинулись к Пилону Шери.

— Как, вашей супруги нет в Баратарии, капитан? — с любопытством спросил Адриан.

Пират в ярости швырнул о скалу серебряный кувшинчик.

— Клянусь береговым братством, я с ней расправлюсь так, что даже Олонец[26] перевернется в гробу от зависти! Прикажу вырвать этой сучке глаза… раздробить кости… сжечь ее заживо! Я не пощажу эту гадину, хоть за нее и было уплачено сто тысяч ливров Фоккеру-Дьяволу!

При этих словах кровь прихлынула к щекам Флориса и Адриана.

— Ваша супруга была на борту «Красавицы из Луизианы», захваченной Фоккером? — спросил Флорис.

От удара сапогом разлетелась на куски китайская фарфоровая ваза.

— Клянусь осадой Маракаибо, изменница, которой я предложил свое покровительство, была вдовой Фоккера!

— Вдовой?

Флорис почувствовал, что волосы встают дыбом у него на голове. Адриан же подумал, что сошел с ума. А пират нанес им последний удар.

— Пусть эта девка Бургиньон трепещет на своем Кошачьем острове! Хо-хо! Жопорез со своими людьми уже строит мне славное суденышко… Как только они закончат, мы нападем на нее ночью… Хо-хо! Хорошо смеется тот, кто смеется последним… Что до вас… Если хотите получить свободу, пошлите одного из слуг за выкупом в сто тысяч ливров — это цена моей жены… В крайнем случае, сгодится парусник на тридцать пушек… Только пусть ваш человек не мешкает… он должен будет вернуться… ну, скажем, через месяц… Потом будет поздно, я всех вас отдам на съедение акулам!