— Солнечная женщина принадлежит мне, Красный Мокасин…

При этих словах неведомая прежде нежность охватила Батистину.

— Да, я вижу это по ее глазам, Юлакиматана, сердце ее чисто, и огонь ее пламенной страсти принадлежит только тебе!

Батистина склонила голову на плечо Флорису и прошептала:

— Видишь, любовь моя, Красный Мокасин оказался тонким знатоком человеческой души!

— Предательница, я уверен, что твой огонь ослепил и его! — также тихо ответил Флорис.

Он счастливо улыбался: как он любил ее! Нежно погладив ее белокурые локоны, он вновь повернулся к натчезу.

— Великий вождь, моя жена и я разыскиваем моего единокровного брата Адриана… Он пропал во время Великого Бедствия… Красный Мокасин любит своих братьев, поэтому он может понять, как горька и печальна разлука с любимым братом!

Братья дружно закивали головами, их длинные косы, украшенные птичьими перьями, печально закачались. У всех натчезов было поразительно развито чувство семьи, и они все поняли. Красный Мокасин встал. С его губ срывались глухие отрывистые звуки. Объяснив соплеменникам, чего от них ждут, он снова сел напротив Флориса.

— Юлакиматана, меньше, чем через одну луну все натчезы, проживающие на землях, простершихся от Аппалачских гор до бухты Святого духа[39], узнают о твоем горе… И если твоего золотоволосого брата еще не съели свирепые чикачи, не разрезали на куски страшные шауаноны… не скормили рыжим муравьям лицемерные шаткасы… хорошие натчезы отыщут его для тебя! Если Юлакиматана хочет, мы можем вместе продолжить путь в края, где восходит солнце.

Батистина тревожно взглянула на Флориса. Она вспомнила о «доброте» разгневанных натчезов. Флорис ободряюще сжал ее пальцы. Хрупкая ручка Батистины задрожала, оказавшись узницей крепкой ладони своего избранника. С ним ей никогда не бывает страшно. Ему принадлежит право принимать решения, она же всюду последует за ним.

— Я и моя жена от всего сердца благодарим Красного Мокасина и с удовольствием присоединимся к великому народу натчезов! — ответил Флорис.

— Интересно, а нас, значит, так никто и не спросит? — проворчал Жорж-Альбер. Маринетта успокоила его, нежно куснув за ухо — это был лучший способ убеждения.

Шли дни, но об Адриане не было никаких известий. Красный Мокасин и его братья с помощью дыма костров разослали послания во все стороны. Каждый вечер Флорис поднимался на пригорок, чтобы увидеть на горизонте «ответы», посылаемые из разбросанных повсюду деревень и поселений натчезов; но результаты были прежними.

Флорис и Батистина оценили удобства, предоставленные им индейцами. Вечерами, устав после целого дня пути, они уединялись в палатке из буйволовых шкур, предоставленную в их полное распоряжение. В этом ненадежном убежище, шепча друг другу слова любви, они предавались неистовой страсти.

Воздух становился все более теплым, часто до них долетал легкий морской ветерок. Над тысячелетними лесами ярко светилось зелено-голубое небо. Растения источали пьянящие ароматы. Флорис и Батистина наслаждались этой бурной красотой, столь созвучной их любви Они чувствовали, что наконец-то полностью стряхнули с себя груз прошлого и теперь смело шли навстречу будущему. Что-то невидимое вело их вперед, в эти очарованные и чарующие края.

Однажды ночью Флорису приснился Адриан: он довил рыбу на берегу океана. Позвав младшего брата, он, улыбаясь, протягивал ему навстречу руки: «Иди сюда, Флорис… я жду тебя… иди ко мне, брат!» За спиной Адриана зашумели волны. Туман скрыл его лицо.

Флорис проснулся: он был весь в поту. Его охватило страшное предчувствие, что Адриан мертв. Батистина заворочалась во сне. Открыв глаза, она взглянула на него, готовая в тот же миг предаться любви. Он схватил ее и крепко прижал к себе.

В эту ночь Флорис любил Батистину с неистовством дикаря.

30

— А вот и полуостров восходящего солнца, Юлакиматана!

Красный Мокасин указал на противоположный берег Аппалачской реки. Теплый ветер с шумом шевелил серебристые листья берез. Флорис прищурил свои зеленые глаза Он сделал знак Батистине следовать за ним. В поисках брода молодые люди проехали вверх по течению реки более четверти лье. Аппалачская река лениво изгибалась, однако везде было слишком глубоко для переправы. Как всегда, нетерпеливый Флорис пустил свою рыжую кобылу в галоп. Батистина последовала за ним. Такова уж отныне ее участь: спешить за своим излишне неугомонным мужем… ЕСЛИ ТОЛЬКО ОН ЖЕНИТСЯ НА НЕЙ! Флорис больше не заговаривал о браке. Батистина старалась изгнать из себя эту занозу, прочно засевшую в ее мозгу. С каждым днем она еще больше влюблялась во Флориса. Стоило ей взглянуть на его широкую статную спину, на его черные кудри, небрежно стянутые на затылке, как ее охватывало сильнейшее волнение.

Флорис мчался к маленькой бухточке. Внезапно он поднял руку.

— Я нашел!

Вода с журчанием бежала по каменистому дну, выплескиваясь на прибрежный песок. Флорис направил своего коня в воду, заставляя его идти против течения, чтобы проверить дно, как вдруг раздались крики:

— Parad… Parad![40]

— Господи! Испанцы! — охнула Батистина. Около дюжины солдат к несколько всадников в гражданском платье верхом на мулах выехали из березовых зарослей. Взяв обоих всадников на прицел, солдаты направились к ним. С привычной для него стремительностью Флорис оценил обстановку. Если бы он был один, он бы тотчас развернулся и ускакал, так как испанцы, имевшие весьма помятый вид, отнюдь не выглядели меткими стрелками. Но сейчас с ним была Батистина.

Придав своему лицу самое любезное выражение, он спешился и направился навстречу толстому сержанту.

— Hola![41]

— Frances? — спросил сержант, недоверчиво глядя то на Флориса, то на Батистину.

— No! — вызывающе ответил Флорис.

Батистина смотрела на него, не понимая, куда он клонит.

— Ingles? — задал вопрос сержант.

— No… Испанцы!

Услышав столь наглое заявление Флориса, сержант изумился.

— No entiendo! No entiendo[42]! Вы лгать, вы французы, вы следовать из Луизианы!

Солдаты, шумно переговариваясь, окружили Флориса и Батистину. Они были уверены, что обнаружили лазутчиков. Теперь их песенка спета.

— Si, сержант… мы едем из испанских земель… Теперь Луизиана принадлежит его католическому величеству… О, да… вот так… а вы разве не знали?.. Я ничего не могу поделать, да и вы тоже… Отныне мы все, в том числе я и эта дама, — верные подданные короля Испании!

Раздосадованная Батистина отметила, что Флорис не сказал «моя жена». Москиты больно жалили ее затылок. Она в раздражении отмахивалась от зловредных насекомых. Вся ее досада была готова излиться на этих испанских олухов.

Какое-то время обшарпанные потомки конкистадоров переваривали услышанную новость: одни отнеслись к ней с недоверием, другие изумились, а третьи тут же возгордились.

— Fabuloso!

— Incredibile!

— Viva Espana!

— Arriba el Rey!

— Tsst… tsst… calma… calma… tranquilos.

— Человек, произнесший последние слова, выехал на середину круга. Он был одет в черный бархатный костюм; его суровая и надменная физиономия явно внушала испанским солдатам почтение. Они тотчас же умолкли. Человек в черном внимательным взором окинул Флориса, затем бегло оглядел Батистину и вновь устремил взгляд на молодого человека.

— То, что вы сейчас сказали, сударь, чрезвычайно важно… Согласны ли вы поклясться в этом на распятии?

— Охотно, сударь! — без малейшего колебания ответил Флорис.

Сержант и солдаты тотчас же перекрестились, а человек в черном, расстегнув верхнюю пуговицу, извлек серебряный крест. Почтительно поцеловав священную реликвию, он протянул его Флорису. Молодой человек поднял руку.

— Клянусь нашим Спасителем и честью дворянина, сударь, что отныне Луизиана принадлежит королю Испанки. Я же, будучи французом по рождению и находясь во владениях его католического величества, принимаю его законы и его правосудие.

Похоже, человек в черном был удовлетворен. Он спрятал распятие и, застегнувшись, простер свою руку над головой Флориса.

— Если вы солгали, то будете вечно гореть в геенне огненной… Кто вы?

Флорису уже порядком надоели все эти вопросы. Он выпрямился и надменно произнес:

— Я маркиз де Портжуа, сударь, и не имею привычки ни лгать, ни отвечать на вопросы первого встречного… А вы-то сами кто будете?

Испанские солдаты возмущенно зароптали.

— Imprudente!

— Que aversion!

— Verguenza caballero![43]

Человек в черном поднял свою тонкую аристократическую руку, дабы успокоить солдат.

Флорис вздрогнул. На среднем пальце незнакомца сверкал огромный аметист.

— Я архиепископ Кадиса и прибыл во Флориду, чтобы посетить наши общины и донести свет Евангелия до дикарей… Ты удовлетворен, гордец?

И прелат протянул Флорису руку. Молодому человеку ничего не оставалось, как опуститься на колени и поцеловать перстень с сиреневым камнем. Флорис никогда не был знатоком церковных обрядов, однако, склоняя голову перед этим глашатаем воли Господней, он понял, что наконец-то ухватил судьбу за хвост. К нему неслышно приблизилась Батистина. Сжав ее руку, он смиренно заговорил:

— Монсеньор, само небо привело нас к вам… Я люблю эту женщину, мы обручены и хотим пожениться… От самого Батон Ружа мы никак не можем найти священника… Благословите наш союз!

Архиепископ Кадиса собрался ответить, но тут раздались дикие вопли, и все головы повернулись в их сторону.

— Хай! Хай!.. Смерть бледнолицым… Свободу солнечной женщине и Юлакиматане!

Красный Мокасин и его братья, видя, что Флорис и Батистина не возвращаются, посовещавшись с Жоржем-Альбером и Маринеттой, решили двинуться вверх по течению реки. Увидев коленопреклоненных Флориса и Батистину в окружении испанцев, они решили, что их друзья попали в плен. Стрелы индейцев готовы были поразить прелата и солдат.

— Нет… нет, Красный Мокасин, останови своих воинов! — вскочив с колен, закричал Флорис.

— Возвращайся к нам, большой белый брат, вместе со своей женщиной, а с остальных мы сейчас снимем скальпы!

Подобная перспектива явно вдохновляла шестерых братьев и все племя натчезов: они принялись радостно пританцовывать. Надо признать, что Жорж-Альбер и Маринетта веселились вместе с индейцами.

— Вы заблуждаетесь… это друзья… не бойтесь… и не стреляйте…

Флорис медленным шагом направился к индейцам. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы их успокоить. Но тут неожиданно к нему на помощь пришел архиепископ Кадиса. Прелат верно угадал момент, и быстро принялся раздавать распятия. Сей милый подарок наполнил сердца туземцев такой радостью, что они пригласили испанцев разделить с ними трапезу. Женщины натчезов тотчас же принялись готовить суп из ворон.

Тем временем архиепископ Кадиса расспрашивал Флориса и Батистину о событиях в Луизиане. Во исполнение обета, данного Святой Деве, прелат три месяца назад высадился в бухте Святого духа и объезжал разрозненные поселения и церковные миссии, занимавшиеся насаждением христианства среди местного языческого населения.

— Что вы думаете о сложившейся ситуации, господин маркиз?

— Если честно, монсеньор… я уверен, что скоро все изменится! — ответил Флорис.

Архиепископ нахмурился. Флорис быстро пояснил:

— Эта страна слишком велика… Она слишком далека и… могуча, монсеньор… Испания не сможет ее удержать!

— Вы хотите сказать, что она вновь попадет под владычество Франции? — спросил прелат.

— Нет, монсеньор… НИКТО… Никто не сможет ее удержать, даже англичане… Европа стара… слишком устала и обветшала… У нее много своих проблем, она не в силах заниматься такими огромными территориями… Эта страна вскоре станет свободной, монсеньор, и именно поэтому я хочу жениться здесь… на этой земле! — серьезно заключил Флорис.

Он взял Батистину за руку. Архиепископ Кадиса покачал головой.

— Вы странный человек, господин маркиз!.. Ваши речи должны были бы возмутить меня, а они мне нравятся… Может быть, вы правы, однако мне будет жаль, если Флорида перестанет принадлежать Испании… Вознеся молитву к Богородице, я благословлю ваш союз! — завершил прелат, удаляясь, чтобы помолиться…

— Флорис, Флорис… Флорис, любовь моя!

Сердце Батистины пело от радости. — Политические воззрения Флориса оставили ее совершенно равнодушной. Из беседы с прелатом она поняла лишь одно — скоро их союз будет скреплен брачными узами.


— Флорис де Портжуа, согласен ли ты взять в жены присутствующую здесь Батистину де Вильнев-Карамей?