— Спасибо, мой храбрый Ли Кан, ты спешил к нам на помощь, и не твоя вина, что ты не успел, — утешал Адриан маленького китайца.

— В следующий раз не советую крылатым змеям залетать так высоко, — пробурчал Федор; он любил своего друга, однако никогда не упускал случая подшутить над ним. Ли Кан покачал своей обледенелой косой и назидательно произнес:

— О, Острый Клинок! Лис никогда не наступит дважды на свой хвост. С помощью Будды в следующий раз Ли Кан сделает все гораздо лучше.

— Да, если этот раз настанет, — спокойно прибавил Адриан и бросил тревожный взор в сторону Шлиссельбурга.

Начинало светать, канонада кончилась.

Разбрызгивая во все стороны ледяную крошку, к ним мчались четыре десятка гренадеров. Во главе их скакал Граубен. Флорис прижал к себе принцессу и прокричал:

— Мушкеты, живо!

— Порох намок, барчук! — в отчаянии отвечал Федор.

Флорис и Адриан бессильно переглянулись. Товарищи их были бледны и подавлены. Четверо способных сражаться мужчин, вооруженных одним лишь холодным оружием, не смогут долго сопротивляться надвигавшемуся на них отряду, а ведь есть еще крепостной гарнизон, насчитывающий не менее двух сотен воинов.

— Господи! — не разжимая губ, прошептал Флорис. — Это несправедливо, неужели мы проиграли?

16

— Заряжайте мушкеты, гренадеры, и цельтесь женщине прямо в сердце, — по-русски крикнул Граубен, затем повернулся к беглецам и со смехом продолжил уже по-французски:

— Вы окружены, сдавайтесь, иначе мы уложим вас на месте.

Движением руки Адриан успокоил Федора, успевшего обнажить саблю и угрожающе размахивавшего ею. Флорис окинул взором своих товарищей и задрожал от ярости, понимая, какое жалкое зрелище они представляли. Ли Кан Юн обратился в статую Лота. Его усы жалобно свисали, словно тощие сталактиты. Он буквально вмерз в лед. Только раскосые глаза жили на его лице, ставшем таким же зеленым, как нефритовая рукоятка его кинжала; китаец вскинул его, но не успел упустить. На измученного бегом доктора Лестока было страшно смотреть, он то и дело содрогался от жутких приступов кашля. Глаза его налились кровью, еще немного — и его хватит удар. Клеман, растянувшись на льду, потирал себе зад, блестевший, словно зеркало: острый кусок льда, отколовшийся во время канонады, разодрал ему штаны и основательно поцарапал.

— О, нет, Боже мой, прощай мое кучерское место, не могу же я править стоя.

— Вот именно — стоя, мэтр Клеман, — прикрикнул на него маркиз; перед лицом опасности он всегда становился особенно дерзким и надменным.

— Но я не могу встать, господин маркиз, мои штаны разорваны в клочья, — жалобно заскулил бедный малый, безуспешно пытаясь прикрыть клочками ткани нижнюю часть тела.

Флорис отвел взор и встретился с жестокими серыми глазами Граубена. В них он прочел лютую ненависть. В эту минуту молодой человек пожалел, что не прикончил герра капитана, когда тот был в его власти.

«Адриан был прав, мы недооценили этого человека».

Солдаты на лошадях окружили их. Флорис внимательно вглядывался в их лица, но ничего не мог прочесть на них: эти люди привыкли без лишних вопросов повиноваться приказам.

— От имени его величества Людовика XV я протестую против нарушения нашего дипломатического иммунитета и требую, чтобы с ее императорским высочеством обращались как подобает ее высокому рождению! — громко заявил Тротти.

— Ха-ха! Здесь, посреди Ладоги, никто вас не услышит, мусью чрезвычайный посол. Посмотрите на этих бравых дурней-солдат. Это тупоголовые мужики, не говорящие ни на одном языке, кроме русского, так что вы можете распинаться столько, сколько вам вздумается. Что же до вашей дорогой принцессы, то они принимают ее за сумасшедшую, а теперь из-за ее собственной глупости мы сможем обвинить ее и в колдовстве! Ха-ха-ха! Ну что, господа французы, тогда вы сыграли со мной неплохую шутку, не так ли? Гнусные лазутчики! Теперь я вам отомщу.

Флорис презрительно пожал плечами — вот уж верно, этот герр Граубен был не только уродлив и глуп, но еще и злобен. Адриан пытался понять, куда клонит его брат. Можно было подумать, что тот нарочно старается вывести из себя своего торжествующего врага. Сардонически усмехнувшись, Граубен знаком приказал солдатам спешиться и связать пленников. Один из гренадеров, пожилой мужик с открытым лицом, приблизился к стоявшим вместе царевне и Флорису. Юноша опустил молодую женщину на землю, но одной рукой продолжал поддерживать ее за талию. Мужик остановился в раздумье. Возможно, он решал, как лучше связать их, или испугался, что ему придется приблизиться к ведьме, а может быть, красота этой юной пары взволновала его… Флорис не задавался этими вопросами, он, как всегда, действовал Не раздумывая, повинуясь велению сердца.

— Неужели тебе не стыдно, батюшка, взять свою принцессу? — прошептал он по-русски.

Гренадер вздрогнул. Кто бы ни был этот чужеземный «шпион», француз или поляк, — теперь уж вообще непонятно, но он великолепно говорил на его родном языке, без малейшего акцента, как настоящий русский. Граубен угадал колебания гренадера. Он хлестнул коня и подскакал вплотную к Флорису. Молодой человек презрительно улыбнулся:

— О-ля! Герр капитан Граубен, вы, кажется, хотели стать моим переводчиком? Какая трогательная заботливость, рыдать готов от умиления.

Граубен наклонился и проскрежетал:

— Ты мне заплатишь за свою наглость, мерзкий змееныш!

Флорис обернулся: за ними плескались холодная вода озера. Прорубь расширилась, превратилась в настоящий канал шириной не менее пятнадцати метров. Граубен пришпорил коня и направил его прямо на юную пару, принуждая ее отступить. Подобных вещей Флорис никогда не терпел.

— О-ля-ля! Господи, что вы делаете? — воскликнул он, изображая испуг. Пока Граубен собирался ответить, молодой человек осторожно отпустил талию принцессы и с быстротой молнии бросился на наемника, не ожидавшего от него такой силы и проворства. Он вышиб немца из седла, заломил руки за спину, и, удовлетворенно улыбаясь, вытащил из-под пояса кинжал, с которым никогда не расставался.

— А вот и самая большая добыча на охоте «по-сибирски».

Гренадеры торопливо спешились, намереваясь броситься на помощь своему начальнику.

— Назад, друзья мои, — крикнул Флорис, — или, клянусь святой Русью, я зарежу его как бешеную собаку.

В подтверждение его слов из-под тулупа молодого человека выскочил Жорж-Альбер; он вскочил Граубену на грудь и, скорчив самую зверскую, на которую только был способен, рожу, победоносно огляделся.

— А, негодяй, — прорычал Граубен, — так ты, значит, русский! Я убью тебя.

— Тише, герр Граубен, в вашем положении лучше вести себя повежливей.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Федор стряхнул с себя двух державших его солдат. Теперь, когда его ничто не сдерживало, он одним прыжком очутился рядом с Флорисом.

— Дайте-ка его мне, барчук, — произнес он, прищурив свой единственный глаз и приставив к горлу Граубена конец своей острой сабли. — От меня этот хорек не уйдет.

«Но я же уже до смерти напугал этого Граубена, думал Жорж-Альбер, и мне не нужен никакой Федор. Черт возьми, вечно они меня недооценивают!»

Разумеется, Ли Кан с удовольствием пришел бы на помощь Острому Клинку. Но увы! Он словно дерево буквально врос в лед. Флорис быстро окинул взором гренадеров, вскочил на ноги и одним прыжком вскочил на коня, столь поспешно покинутого Граубеном.

— Солдаты, — крикнул он, выпрямляясь в стременах, — здесь, перед вами — ваша царевна. Не верьте лжи, которой пытаются одурманить вас эти чужеземцы. Царевна не сумасшедшая и не ведьма. Это ваша принцесса, ее преследуют и мучают рвущиеся к власти враги. Ее судьба в ваших руках. Возведите ее на отцовский трон, и вами будет править истинно русская царица, ваша матушка.

С этими словами Флорис схватил за руки принцессу и, словно амазонку, посадил ее в седло впереди себя. Теперь он любовно и покровительственно обнимал ее за плечи. Гренадеры не трогались с места. Слова Флориса были обращены не к разуму, но к сердцу. Они были заворожены этой горделивой и дивно прекрасной юной парой, высвеченной лучами бледного зимнего солнца. Черные кудри Флориса блестели, огромные глаза принцессы лучились ярким светом. Вокруг пробежал восхищенный шепот:

— Не явился ли тот самый карающий мститель, о котором говорит нам Евангелие?

Русская душа любит все чудесное.

— Молодой барин — настоящий русский, — поднимая голову, проговорил гренадер, к которому Флорис обратился первым.

— Правильно, — раздался другой голос, погромче, — он верно говорит, послушаем его.

— Хорошо говорит, не спотыкается, да и понятно, — одобрительно проворчал старый гренадер. Товарищи его закивали головами в знак согласия.

— Не слушайте этого грязного лазутчика, — вдруг завопил Граубен, воспользовавшись моментом, когда Федор, забывшись, отвел свою саблю. — Это обманщик, скорей освобождайте вашего командира…

Солдаты заколебались. Все повисло на волоске. Разумеется, гренадеры не любили герра капитана, наездами появлявшегося в крепости и тут же вместе со своим помощником Бузовым принимавшегося железной рукой наводить порядок, щедро награждая кнутом и правых и виноватых, к тому же он говорил по-русски с жутким акцентом, но дисциплина въелась в плоть и кровь русского солдата. Гренадеры не могли не подчиниться приказу начальника. Внезапно они застыли, ошеломленные: случилось чудо — к ногам их хлынул золотой дождь. Теперь они испуганно взирали на золотые монеты. Восхищаясь стремительностью и решительностью брата, Адриан решил, что пора и ему выступить на сцену. С привычным хладнокровием он порылся в карманах и бросил к ногам солдат полную горсть золотых дукатов. Юный граф Адриан де Вильнев-Карамей был мудр, и знал, что так уж устроен человек: если он видит перед собой какую-нибудь ценность, ему непременно захочется ее присвоить. Но Адриан также помнил, что для пробуждения в душе человеческой сего весьма малопохвального инстинкта необходим благородный предлог.

— Посмотрите на эти монеты, друзья мои, — воскликнул он, — все они с портретом нашего великого царя. Таких теперь больше не делают.

Адриан махнул рукой Флорису, и тот тоже полез в карман за золотом, о котором совершенно забыл. Горсть монет он вложил в руки Елизаветы. Широко открыв глаза, царевна с изумлением смотрела на него.

— Откуда это у вас? — тихо спросила она.

Флорис не ответил, а только взглядом приказал Елизавете бросать золото мужикам.

— Сама царевна жалует вам это золото, — выкрикнул Адриан, — а если вы перейдете на ее сторону, то получите еще больше.

Флорис посмотрел на брата и восхищенно прищелкнул языком. Да, у Адриана иногда бывали воистину гениальные идеи.

— Навеки вместе, — прошептал он, и братья улыбнулись друг другу.

Они чувствовали, что поодиночке никогда и ничего не достигнут. Царевна перехватила их взгляд, на секунду задумалась, а потом обернулась к солдатам. Но те уже не обращали на нее никакого внимания: пыхтя и толкаясь, с радостными криками они собирали щедрый урожай, торопясь, пока к ним не подоспели их товарищи, бегущие из крепости.

— Барин прав, кричали они, — это старые монеты.

Кто-то попробовал золотой на зуб.

— И вправду настоящее золото, я такого никогда и не видел.

— Так и хватай его, дурак.

— Регентша больше не платит нам положенного.

— Да, а потому право имеем.

— Смотрите, это же наш любимый царь.

— Батюшка наш, он и дочку свою нам послал.

— Ох! Где ты, Петр наш Великий, на кого ты нас покинул? — причитали некоторые.

— Солдаты, — снова воскликнул Флорис, — понимая, что настал момент, когда надо окончательно перетянуть гренадеров на свою сторону, — вот Елизавета Петровна, ваша царевна, единственная, кто может быть вашей законной государыней.

— А ты, молодой барин с блестящими глазами, ты-то кто? — громко спросил старый гренадер, все время сидевший на коне, и, по-видимому, полагавший ниже своего достоинства присоединяться к трудам товарищей, над которыми он явно имел некоторое превосходство. — Ты вылитый портрет нашего великого царя, я служил и видел его. Уж не сама ли судьба послала нам тебя?

Флорис и царевна по-прежнему вместе сидели на коне; эту восхитительную пару постепенно окружали солдаты. Тогда Елизавета подлинно царственным жестом призвала к спокойствию. Над озером воцарилась мертвая тишина, лишь иногда нарушаемая криками шального ворона.

— Да, солдаты, вы правы, сама судьба послала нам этого юношу, он прибыл к нам вместе со своими друзьями, чтобы спасти вашу царевну. Он, словно всадник из Апокалипсиса, рыцарь на белом коне… Петербургский рыцарь! Вы знаете, кто я. Хотите пойти за мной, стать моими преданными воинами и верными подданными? Тогда просыпайтесь! Бедный наш народ стонет под игом иноземцев, так сбросим же его!