Лера молчала.

– Я шучу. – Сюзанна достала сигарету. – В этой жизни каждый за себя. Да и вообще, мало ли, кто чего хочет. Главное, что человек может и чего он не может. Ты согласна?

– Да.

Сюзанна покрутила в пальцах сигарету, потом резко переломила ее пополам, бросила в пепельницу и встала.

– Ладно, девочка моя, все ясно. Я поехала в отель, переоденусь. Как-то неприлично идти к художнику разряженной. Надо что-нибудь попроще надеть: джинсы, блузочку…

Сюзанна показала знаком официанту, чтобы тот принес плащ. Лера тоже поднялась и стала одевать куртку.

– Сиди, – остановила ее Сюзанна. – Я одна съезжу.

– Но мы можем узнать что-нибудь про художников, которые рисовали тюльпаны и ирисы.

– Не переживай, я справлюсь. Поезжай в отель, почитай путеводитель, поройся в Интернете. – Рудски поправила шляпку, достала из сумочки несколько сотенных бумажек и бросила на стол. – Расплатись, сдачу оставь официанту на чай. Пока. Созвонимся завтра ближе к обеду. И передай Рами, что я не люблю, когда меня разочаровывают.

Шляпка мелькнула между столиками и пропала за дверью.

Вот и раскрылась маленькая тайна ее сердца, в которой она боялась признаться даже самой себе. Она влюблена в мужчину в маске. Лера задумчиво отломила кусок от булочки с кунжутом и с аппетитом стала жевать, запивая вином. Почему она раньше на замечала, какой волшебный аромат бывает у белых вин. А в сочетании с поджаренной корочкой – это вообще «сэ делисьо»! Она придвинула поближе круглую вазу с пионом и стала в задумчивости рассматривать цветок. В каждом человеке живет нераскрывшийся цветок пиона – его сердце, а губы – это его лепестки, – неожиданно пришло на ум.

– Так, напилась. – Лера хихикнула и позвала официанта. – У вас есть что-нибудь цветочное, темно-красное?… Хи-хи… На десерт?..

Вернувшись в отель, Лера отправила отчет Рами, умолчав о разговоре в ресторане. Затем позвонила маме и доложила, что у нее все в порядке. После этого набрала домашний Виктора. Никто не ответил. «А что, если позвонить флористу Андре, – подумала она. – Он, наверное, точно знает про цветы. Вдруг брат опять напьется и ничем ей не поможет».

Лера отыскала в памяти мобильного телефон бутика и позвонила. Трубку взяла знакомая девушка-продавщица. Узнав Леру, она сообщила, что Андре появится не раньше, чем через неделю. И что его вряд ли возможно найти, так как она случайно слышала, как он говорил про поездку во Францию.

– Во Францию? – переспросила Лера.

– Да. А что?

– Ничего. Я тоже в Париже.

– Вот это совпадение! – с завистью воскликнула продавщица. – Ну и как там?

– Все хорошо… – задумчиво произнесла Лера. – До свидания.

Андре во Франции! А что если Рами – это Андре? Цветы – Париж – бутик! Все сходится. Под маской Андре-Рами скрывал лицо, чтобы его не могли узнать, а не говорил, чтобы не показывать свою манеру говорить, растягивая гласные. Господи, она влюбилась в цветочника! Неужели это он – человек в маске?! Но зачем ему все это? Лера вдруг отчетливо поняла, что между Сюзанной и Андре существует какая-то связь. И все, что происходит, – не цепочка случайностей, а вполне закономерные события.

Первым желанием было тут же написать Рами и заявить, что она знает, кто он. Но, немного поразмыслив, Лера решила не торопиться. Конечно, все указывало на Андре, но это не доказательства, а всего-навсего догадки. Нужны более веские факты. Но какие? А что если задать Рами какой-нибудь хитрый вопрос?

– Добрый вечер. А твоя бабушка случайно не жила в Париже около Пляс Пигаль? – сбросила она СМС на телефон Рами.

– Нет, – пришел ответ через некоторое время.  – Ты где?

– В отеле.

– Никуда не выходи.

– Почему? Разве в Париже водятся крокодилы?!

– Нет. Но есть парни в капюшонах.

– Хорошо. Буду сидеть в номере. На улице все равно дождь. А музеи уже закрыты! И библиотеки тоже!

– С тобой все в порядке?

– Отлично! Как никогда. Веселая, красивая и одинокая.

– Не грусти, все будет хорошо. Пока.

– Спокойной ночи, Граф.

Конечно, она не будет грустить. Пока грустишь, жизнь проходит. Лера достала из мини-бара бутылочку коньяка и забралась с ногами на кровать. Открытие про цветочника одновременно и обрадовало ее, и расстроило. Она пыталась соединить в воображении облик Андре с Рами, но ничего не получилось. Хотя и до этого у нее не было четкого образа человека в маске, а лишь смутные, расплывчатые обрывки, но сейчас в голове все окончательно перемешалось. Сарацин… арабский шейх… граф Монте-Кристо… цветочник с подбитым глазом… Андре, безусловно, симпатичный. У него тонкие пальцы. Учился на дизайнера… Чем больше Лера вспоминала их встречи и беседы, тем больше склонялась к мысли, что Рами – продавец из цветочного бутика.

«Ну что ж, даже хорошо, что под маской скрывается Андре, а не какой-нибудь уродец, похожий на Квазимодо», – решила она наконец и глотнула из бутылочки. Коньяк почему-то имел привкус чернослива. На улице моросил дождь. Мелкие капли собирались на стекле в безобразные кляксы и стекали вниз. Жаль, что музеи не работают круглосуточно.

– А в дождь в Париже надо пить вино и заниматься любовью! – Лера весело хмыкнула и взяла мобильный телефон:

– Надо срочно встретиться.

– Прямо сейчас? Ночью?

– Можно завтра вечером.

– О’кей. Жди сообщения.

– Вуаля! Вот так! И пусть некоторые в шляпках не думают, что им за деньги все можно! – воскликнула Лера и допила коньяк. Пустая бутылочка шмякнулась в корзину для мусора. Завтра все тайное станет явным.

* * *

А что если Андре придумал все это, чтобы покорить таким загадочным способом именно ее? И все эти загадки для нее, а не для Сюзанны? Господи, этого не может быть! Хотя почему нет? Он же постоянно повторял, чтобы она доверяла ему.

Лера открыла глаза, откинула одеяло и посмотрела на часы. Девять утра. Пора ехать в музей Орсе, чтобы до встречи с Сюзанной полюбоваться на полотна импрессионистов. Она собралась, позавтракала и поспешила в музей.

Сюзанна позвонила около двенадцати, когда Лера стояла в одном из залов музея, с завистью наблюдая за девушкой, которая, сидя прямо на полу, рисовала копию одной из картин.

– Жду тебя через час на Монмартре, – сказала Сюзанна, – на площади Тартр, где рисуют художники. Не опаздывай.

Лера тут же набрала домашний Виктора, молясь про себя, чтобы брат ответил. Ей повезло.

– Салют, Лулу, с тебя бутылка французского коньяка. И притом большая. Ха-ха, – донесся из телефонной трубки надрывный голос Виктора. – Ирисы рисовали Ван Гог и Клод Моне, а тюльпаны – скорее всего, Ренуар.

– Спасибо.

– Не за что. Передай от меня пару безе [35] дамочкам с Пляс Пигаль! Пока.

– Виктор, как там Бонни? – торопливо спросила Лера, но брат уже отключился.

Открыв путеводитель, Лера отыскала, что и Ван Гог, и Ренуар жили на Монмартре. Вот что означала фраза «мимо фиолетовых ирисов» и «желто-красных тюльпанов» . Это дома, где жили известные художники. И если пройти по улицам мимо этих домов, то найдешь «розовый дом».

– Вид у тебя сегодня какой-то ошарашенный. – Сюзанна подозрительно посмотрела на Леру, когда они встретились на оживленной площади Тартр. – Что-нибудь случилось?

– Просто не выспалась, – ответила Лера, тяжело дыша после крутого подъема, и рассказала про художников, дома и улицы.

– Почему ты мне сразу не сообщила? – недовольно воскликнула Сюзанна. – Я тут уже полчаса торчу, все бы пока нашла.

– Извини, Сюзанна. Я думала, мы вместе должны отгадывать.

– Да? Может, и желание будем вместе выполнять?

«Может быть», – усмехнулась Лера. Пока она была в музее и добиралась до Монмартра на метро, мысль о том, что Рами-Андре придумал это все для нее, стала очевидной и не требующей доказательств. Ей почему-то стало жаль Сюзанну.

– И нечего так скептически улыбаться, – произнесла Рудски, не дожидаясь ответа. – Дай путеводитель, я сама посмотрю маршрут.

– Портрет. Пожалуйста, портрет… – подошел к ним мужчина средних лет, одетый в черный плащ и джинсы, как будто специально изляпанные красками. Вокруг его шеи был обмотан длинный красный шарф. В руках мужчина держал планшет и карандаши.

– Откуда знаешь русский? – обернулась к нему Сюзанна.

– Польска… – улыбнулся тот.

– Сколько стоит портрет?

– Очень дешево. Для всех – сто, а для вас… – Он отогнул лист на планшете и написал цифру 50. – Вы очень, очень красиво. Будет отличный портрет.

– Мы спешим.

– Очень, очень бистро… файф минют, – он растопырил пальцы.

– Пять, – подсказала Лера.

– Уи, уи. Пять минют.

– Двадцать евро, – Сюзанна поджала губы.

– Нон. Тридцать.

– Двадцать пять. И засекаю время.

– О’кей, – сдался поляк-художник.

– Если больше хоть на минуту, – Сюзанна погрозила пальцем, – или будет непохоже, то денег не жди.

– О’кей, о’кей… – закивал мужчина, схватил карандаш и, отступив на несколько шагов, стал быстро рисовать.

– Не похоже, – произнесла Рудски, когда портрет был готов. – Правда, Валерия?

– Ну, так себе… – невнятно пробормотала Лера, не решаясь сказать, что художник очень четко передал основные черты Сюзанны: выпуклые скулы, тонкий рот и особенно – кошачьи глаза. Только девушка на рисунке была явно моложе и красивее оригинала.

– Это ваша молодая сердце! – поляк замахал руками. – Это образ «соул» [36] .

– Что вы со мной спорите? – разозлилась Сюзанна. – Говорю, что непохоже, и платить не буду!

– Онли двадцать, – протянул он портрет.

– Нет, договор есть договор! – отрезала Сюзанна, повернулась и пошла вниз по булыжной мостовой.

– О’кей, дэсять, – не отставал от нее поляк. – На бокаль вина…

Сюзанна не оборачивалась. Лера поспешила за ней.

– Бон шанс [37] , мадемуазель! – прокричал им вслед художник и устало побрел назад.

– Сюзанна, а можно я куплю этот портрет? – попросила Лера, решив привезти его брату в подарок.

– Без проблем.

Лера повернулась и крикнула поляку, чтобы он подождал. Подошла к нему и подала двадцать евро.

– Извините…

– Мерси. Спасибо, – он улыбнулся и, прежде чем отдать портрет, размашисто написал в углу: «Victor».

* * *

Они без труда отыскали сначала квартиру, где когда-то жил Ван Гог. Затем, немного поплутав по небольшим улочкам, нашли и спрятанный среди зарослей кустов дом, где работал Ренуар. Неподалеку на карте значилось знаменитое кабаре «Шустрый кролик».

– Я же говорила тебе, что это слишком простая загадка, – довольно произнесла Сюзанна, когда они добрались до кабаре и увидели, что стены его раскрашены в розовый цвет. Рядом с узкой дверью висел плакат с веселым кроликом, выскакивающим из половника.

Их с улыбкой встретил метрдотель, но, увидев открытку с розой, отрицательно покачал головой и сказал, что ничего не знает ни об открытке, ни о послании для двух мадемуазель.

Это был розовый дом, но совсем не тот.

Лера и Сюзанна вернулись на площадь Тартр, сели за столик в кафе и заказали кофе. На площади было все так же многолюдно. Туристы, прицениваясь, толпились у картин, а художники с мольбертами в руках приставали к прохожим с предложениями нарисовать портрет. Среди них был знакомый поляк. Увидев Леру, он приветливо замахал рукой.

– Может быть, он знает что-нибудь про «розовый дом»? – предположила Лера.

– Сходи, спроси, – скомандовала Рудски.

Лера подошла к поляку. Выслушав ее, он предложил расспросить об этом своих знакомых художников. Через пять минут один из них, пожилой француз с шапкой седых волос, рассказал, что так называют кафе, которое по легенде в начале прошлого века разрисовал Морис Утрилло, когда им с Модильяни нечем было расплатиться за выпивку. Кафе так и называется «La Maison Rose» – «Розовый дом» и находится где-то неподалеку от кабаре «Шустрый кролик».

«Розовый дом» , старый двухэтажный домик, выкрашенный в блекло-розовый цвет, с маленькими оконцами и темно-зелеными ставнями. Над узкой дверью надпись: «Café-restaurant La Maison Rose».

– Да… – протяжно произнесла Сюзанна, когда они вошли внутрь, – в такой забегаловке даже дышать страшно, а не то что есть. Ты здесь все узнай, а я пока на улице постою.

Она вышла.

Ресторан представлял собой небольшое помещение площадью примерно пять на шесть метров. По одной стороне вдоль окон стояли квадратные столики, на другой стороне располагался прилавок из лакированной фанеры и закуток кухни за ширмой. Все было обшарпанным: грязно-желтые стены, облезлые пластиковые стулья и низкий потолок. Украшением интерьера являлось несколько деревянных крышек от ящиков для вина и пестрые статуэтки галльских петухов. «Может быть, так специально задумано, – подумала Лера, – чтобы наглядно продемонстрировать туристам, в каких именно ресторанах любили пропустить по стаканчику вина бедные художники Монмартра».