Олег Селиверстов - Флёр-о-Флёр

Сегодня утром она проснулась с новым, радостным чувством. У нее появилась тайна – человек в маске! В этом было что-то пугающее и притягивающее одновременно. И от этого все вокруг преобразилось: асфальтовая лента дороги, подстерегающая крутым поворотом; озеро, спрятанное среди камышей «рябчикового поля»; «Паджеро», поджидающий в засаде у переезда – все приобрело скрытую двусмысленность…

На парковке перед офисом Лера долго выруливала, чтобы поставить Пьеро ровно. Это была своего рода благодарность за утренний слалом между замерзшими лужами. Наконец, когда с каждой стороны получилось одинаковое расстояние до соседних авто, она воскликнула: «Очень хорошо, Пьеро. Тре бьян [6] !», выключила зажигание, достала из перчаточницы (именно так было написано в инструкции: «перчаточница», а не «бардачок»!) бархатную тряпочку и протерла эмблему серебристого льва на руле. Потом поправила плюшевого медведя на заднем сиденьи и, шепнув: «Не скучай», захлопнула за собой дверь.

Риты в кабинете не было – подруга, как всегда, опаздывала. Включив компьютер, Лера обнаружила письмо от Рами.

...

Человек в маске назвал ее Валери. По-французски! Валери – действительно, звучит красиво, особенно если произнести букву «р» с прононсом. Лера несколько раз вслух произнесла «Валери». Ей захотелось тут же подключиться к ICQ, но в кабинет вошла Рита, простучала сапожками по полу, шумно сбросила плащ и сразу начала рассказывать о том, в какой «чудненький» ресторан они ходили вчера с мужем. Лера рассеянно слушала подругу и раздумывала над тем, что Рами был прав, когда утверждал, что большинство женщин отказалось бы встретиться с незнакомым мужчиной в маске. Неизвестное пугает.

* * *

– Валерия, почему ты утром опять не вымыла чашку? Ты что, нарочно это делаешь, хочешь лишний раз позлить меня?

– Мам, прости, ты же знаешь, что я это не нарочно. Привычка детства…

Лера поднималась по лестнице в свою комнату, досадуя, что опять забыла вымыть чашку. Это происходило невольно. Она пила кофе, завтракала, потом убирала со стола. Но иногда оставляла чашку невымытой.

– Ужин будет готов через несколько минут, – проворчала мама и загремела посудой.

– Хорошо, сейчас переоденусь и спущусь.

Лера, не раздеваясь, села за компьютер, подключилась к ICQ и набрала номер, который оставил ей Рами:

– Привет. Это Валери.

– Привет.

– Ты готов заплатить четыре тысячи долларов? – написала Лера, обрадовавшись, что Рами в Сети. Она долго думала, с чего начать их разговор, и решила начать с денег.

– Готов. Или тебе опять мало? – ответ пришел через некоторое время.

Лера довольно улыбнулась. Рами принял ее обращение на ты. Лера почему-то вспомнила, что в английском языке нет разницы между «ты» и «вы», а во французском – есть.

– Достаточно. Вот только… – Лера сделала паузу . – Четыре тысячи – приличные деньги. Их просто так не платят.

– Но ты же не знаешь всех тонкостей работы.

– Что, есть какие-то тонкости?

– Ты уже согласна?

Лера заколебалась.

– Надо сначала пообщаться. Рами – твое настоящее имя?

– Оно тебе не нравится?

– Нравится. Необычное. В нем есть что-то восточное.

– Это арабское слово – мой псевдоним. Хотя я часто думаю, что мне следовало бы родиться в семье, где верят в Аллаха.

Лера даже задержала дыхание.

– Ты христианин?

– Да, ношу крест. Но в церковь не хожу.

– Не веришь в Бога?

– Верю, только слабо.

– Как это – «слабо»?

– Я убежден, что миром правит не Бог, а некая Великая Идея или Создатель. Неважно, как это называется: Аллах, Христос, Будда.

– У кого же ты просишь защиты в трудную минуту?

– Просить милости у Бога – то же, что просить у него кары. Для Создателя нет ни плохого, ни хорошего, ни радости, ни грусти. Его цель – поддерживать равновесие, если где-то убывает, он добавляет, и наоборот. Его можно сравнить с художником, который следит, чтобы черное и белое рано или поздно становилось серым.

Лера представила Бога эдаким чудаком, с бородкой и кисточкой, бегающим у бесконечного холста. То тут подкрасит, то там. Она тихо рассмеялась и застучала по клавишам.

– А я верю, что Бог добрый.

– Если это так, то его надо уличить в предпочтениях, а это невозможно. Кто знает, что есть добро, а что – зло?

– Значит, по-твоему получается, что Бога все-таки нет?

– Это равносильно утверждению, что он есть.

– Ты чем-то похож на моего папу. Он тоже никогда не ходил в церковь.

– Кем работает твой отец?

– Он был строителем. Умер почти год назад.

– Мне жаль.

– Валерия, – раздался снизу голос мамы. – Иди ужинать.

– Сейчас иду!

Лера досадливо покачала головой. Мама, как всегда, не вовремя.

– Рами, извини, мне надо отключиться. Мама зовет ужинать. Она у меня строгая. Ей бы работать настоятельницей в католическом монастыре, а не сидеть дома на пенсии.

– О’кей.

– Еще один вопрос. Где мы встречались?

– Сейчас не могу сказать.

– Почему?

– Так будет лучше.

– Мне придется сопровождать тебя на улице?

– Возможно.

– Кем работает эта женщина, с которой ты хочешь познакомиться?

– Расскажу, если договоримся.

– Валерия, тебя долго ждать? – снова раздался голос мамы. – Ужин остывает. Ты опять за компьютером?

Из приоткрытой двери в комнату просачивался запах котлет.

– Мне надо идти. До завтра.

– Пока.

После ужина Лера подключилась к Интернету и почти час путешествовала по сайтам, рассматривая всевозможные маски и карнавальные костюмы. Потом неожиданно поймала себя на мысли, что ничего не узнала про незнакомца, и решила составить план вопросов, чтобы ничего не забыть при следующем разговоре.

* * *

– …Кто тебе нравится из писателей?

– Многие. – Лера перечислила несколько авторов.  – В юности мне очень нравился Ремарк. Особенно роман «Три товарища».

– А «Триумфальная Арка»?

– Этот роман я не дочитала. В нем слишком печальный герой. Что читаешь ты?

– Энциклопедию о бабочках.

– Я имела в виду, что ты читаешь из художественной литературы?

– Ничего.

– Почему?

– Неинтересно. Одно и то же: любовь (секс), убийства, деньги. Бесконечный сериал, меняется только обстановка и время. Жизнь вокруг гораздо увлекательней. Человек примитивен, не совершенен. Как ты думаешь, сколько ты проживешь?

– Не знаю. Может быть, лет восемьдесят.

– Всего восемьдесят? Из которых последних лет двадцать будешь ходить по больницам. К примеру, крокодилы живут в три раза дольше, они умеют регулировать температуру тела. Обитают и в воде, и на суше. У них даже сердце работает в двух режимах. Знаешь, почему?

– Почему?

– Видимо, за миллионы лет они написали и прочитали столько книжек, что поняли бесполезность этого занятия. Жизнь сводится к трем вещам – секс, еда и безделье между ними. (веселый смайлик).

Лера улыбнулась.

– Не хочу быть крокодилом. Лучше бабочкой. С огромными крыльями. Летать от цветка к цветку.

– Жизнь бабочек – короткое лето.

– Видимо, за миллионы лет они поняли, что лучше прожить одно солнечное лето, чем триста лет плавать в грязном болоте.

– Каждому свое! В детстве я любил ловить бабочек. Большим сачком.

– У тебя есть дети? – Лера задала вопрос, хотя почему-то была уверена, что он в разводе.

– Дочь. Она живет в другом городе. А ты собираешься замуж?

– Пока не собираюсь! Почему ты об этом спросил?

– Все девушки ближе к тридцати мечтают скорее выйти замуж.

– Не все. (веселый смайлик). Рами, опиши, пожалуйста, еще раз, что я должна буду делать.

– Сначала – узнать мои привычки, предпочтения и т. д. Затем мы поужинаем пару раз. А когда ты привыкнешь ко мне и окончательно освоишься с обязанностями, мы встретимся с той самой женщиной. Или, возможно, сначала ты встретишься с ней одна.

– Почему одна?

– Расскажешь ей обо мне. Искреннее мнение одной женщины всегда много значит для другой.

– А если она не захочет встретиться с тобой?

– Тебе часто попадались нелюбопытные женщины?

– А вдруг?

– Тогда придется соблазнять кого-нибудь еще!

Лера поморщилась. «Соблазнять» – грубое и неприятное слово.

– Ты говорил, что надо будет отвозить и привозить какие-то вещи. Что именно?

– Письма, подарки, цветы.

– Мне кажется, я не справлюсь.

– Почему?

– Все будут обращать на нас внимание. Вдруг я застесняюсь?

– Стесняются дети, потому что боятся выглядеть маленькими и глупыми. И взрослые, которые боятся своих желаний. Чего боишься ты?

Вопрос заставил задуматься. Но как можно написать «просто боюсь»? Глупо как-то. Лера решила сменить тему.

– Где ты живешь?

– За городом.

«Отличный ответ. Означает, что дальнейшие вопросы на эту тему неуместны». Лера улыбнулась, ей нравилось беседовать с Рами.

На экране появился одинокий вопросительный знак – Рами ждал следующего вопроса.

– Пока вопросов больше нет. Но неизвестность все равно пугает.

– Это нормально. Страх питается неизвестностью. Давай встретимся. Например, в четверг на этой неделе?

– Я согласна.

– Место и время я сообщу. Но есть еще один небольшой нюанс, о котором я не говорил ранее.

– Какой? – сердце Леры тревожно забилось.

– Я совсем не разговариваю.

– ??? Не поняла!

– В силу определенных обстоятельств я не могу говорить.

– Ты что, еще и немой?

– Нет. Разговаривать мне пока нельзя из-за операции. Надеюсь, это не изменит твоих планов встретиться?

– А как мы будем общаться?

– Разве ты не знаешь язык глухонемых?

– Нет, конечно.

(Веселый смайлик)

– Я тоже. Поэтому тебе предстоит говорить и за себя, и за меня.

– Ты меня шокировал. Как же я смогу говорить за тебя?

– Это нетрудно. Есть глаза, руки, губы… Со временем научишься понимать меня. Надеюсь, теперь ты поняла, что мне без секретаря никак нельзя?

– Почему ты не сказал об этом сразу?

– Говорил. Помнишь, я упоминал о тонкостях работы. Вот одна из них.

– Есть еще?

– Ха-ха-ха! Пока нет! (Смайлик с чертиком).

– Теперь я еще больше боюсь, что у меня не получится.

– Не бойся. У каждого человека есть право быть самим собой. Ты в любой момент можешь молча встать и уйти.

– О’кей.

– До четверга. Жди сообщения.

Разговор закончился. Лера откинулась на спинку кресла. Любопытная история: незнакомец в маске, перчатках, да к тому же еще и не разговаривает! Чем дальше, тем загадочнее. Интересно, куда это все приведет?

Лера встала и в раздумье подошла к окну. В дождливой темноте тоскливо завывал ветер, в ответ ему где-то жалобно тявкала собака.

* * *

«Господи, что же я делаю? – подумала Лера, трогаясь в потоке машин с перекрестка. – Но разве человек может всегда объяснить, почему он совершает тот или иной поступок?»

Сумерки размывали очертания города, автомобили зажгли фары. Проскочив мимо шумной площади, Лера повернула направо и оказалась перед вытянутой белой вывеской с черной надписью «Кафе Бульвар». Часы показывали почти пятнадцать минут восьмого. Минутная стрелка вот-вот коснется блестящего камушка на востоке, а встреча в семь. Лера поправила шейный платок (в модном журнале говорилось, что весной в Париже все носят платочки) и недовольно хмыкнула, досадуя на себя за то, что специально тянет время и старается опоздать в надежде, что Рами не дождется ее. Ладно, будь что будет.