Татьяна Веденская - Фокус-покус, или Волшебников не бывает

– Ты меня любишь? – тихо, практически себе под нос, спросила Василиса и тут же пожалела об этом. Сорвалось с языка. Вопрос не удержался в голове, слетел кувырком с небес на твердую, массивную землю. Сила притяжения.

– Что? – переспросил Ярослав. Не услышал? Ну и слава богу. Она встала и принялась суетиться, отодвигать чашки, просить счет, складывать компьютер в рюкзак. Достала из кармана телефон – вернее, его составные части.

– Ты поедешь завтра за таксой? – спросил Ярослав, и девушка просветлела.

– Нашли таксу, да?

– Серега нашел, – кивнул он недовольно. Страхов был против этой затеи с собакой. Но Василису разве ж убедишь.

– Серега твой меня терпеть не может, – отметила она и без того очевидный факт.

– С чего ты взяла? – фальшиво удивился Ярослав. – Он тебя просто обожает.

– Я умею читать мысли. А что, тебе можно, а мне нет? – Василиса хитро улыбнулась и склонила голову набок. Голубые глаза горели неоновым светом. Он покачал головой.

– И что мне с тобой делать, а? А что, если бы не пошел тебя искать?

– Тут очень удобная печка. Осталась бы тут жить, – пожала плечами девушка. – А такса не кусачая?

– Не знаю. – Ярослав поднес к чашке маленький чайник, но наливать было уже нечего – весь улун выпит до дна. Он раздосадованно приземлил его обратно на стол.

– Потому что для меня Серега наверняка постарался найти самую кусачую таксу в мире, – разглагольствовала Василиса. – У меня в детстве никогда не было собаки, не очень-то знаю, как с ними ладить. А у тебя в детстве собака была?

– Я хочу домой, – взмолился Ярослав. – Пойдем, а?

– Не увиливай от ответа. У тебя была собака? Или ты всегда предпочитал котов?

Страхов помолчал в нерешительности, затем тряхнул головой, убрал сбившуюся челку назад. Нахмурился, развернулся и направился к выходу.

– Мне завтра рано вставать, – бросил он через плечо. Василиса вздохнула и пошла за ним, раздумывая про себя, что если у него и была собака, то он, должно быть, задрессировал ее до смерти. В дверях она остановилась, пытаясь сквозь пургу разглядеть, в какую сторону пошел любимый мужчина. Девушка зевнула – день был длинным, статьи тоже…

– Спать хочешь, да? – усмехнулся Ярослав, возникший прямо перед ней. – Ну-ка, иди-ка ты ко мне, вредная женщина. – И он протянул Василисе руку.

Поцелуй был головокружительным, а взгляд Страхова – темным, предвещающим бурю. С самого первого дня их встречи это было так. Черные насмешливые глаза сводили Василису с ума, и со временем это не проходило. Знала, что Ярослав на многих действовал, как сильнодействующий наркотик. Стоя посреди ледяной улицы, в его руках, в его власти, она бы легко отдалась ему прямо тут, на снегу. Почему они не дома!

Василиса отдавала себе отчет, что с некоторых пор вся жизнь разделилась на две части. «До» и «после». «До» было скучным и банальным, таким, как у всех. А местами ужасно грустным, когда умерла мама и она осталась совсем-совсем одна. А «после» было как скоростной поезд или самая сумасшедшая из всех американских горок, и теперь летела с немыслимой скоростью неизвестно куда, то вниз, то в небеса, прижимаясь всем телом к своему любимому мужчине, самому непредсказуемому мужчине в мире.

Ярослав ослабил объятия, дав ей сделать несколько вдохов. Он развернулся и быстрым шагом пошел к дороге, ловить такси. Когда его фигура исчезла в круговерти летящих снежинок, Василиса забросила рюкзак за плечо и пробормотала тихо, чтобы тот как-нибудь нечаянно не услышал:

– Я люблю тебя.

Таксу звали Корицей. Василисе это имя не нравилось. Его было не слишком-то удобно произносить. «Корица, Корица, Корица». Звучало смешно, в основном из-за этого «ца», да и язык заплетался. К тому же, надо признать, что собака не слишком-то отзывалась на эту кличку. Слово «Корица» было слишком длинным, то ли дело – Рекс или Рич. Но Ярослав заметил, смеясь, что такому длинному, как сосиска, существу, вполне бы подошла кличка «Ваше высокоблагородие» – он произнес это в одно слово. Такса задрала острый нос вверх и одобрительно посмотрела на Страхова.

– Не слишком-то высокое благородие, не считаешь? – усмехнулась Василиса, наблюдая за тем, как Корица носится по дому и пытается запрыгнуть на стул. Коротенькие лапки она компенсировала упрямством и верой в себя.

– Альберт оскорблен до глубины души, ты в курсе? – спросил Ярослав, вынимая его из-под кровати. Кот смотрел на рыжую конкурентку с явной ненавистью. Он шипел, стоило Корице приблизиться к нему на метр.

– А сколько лет Альберту? – поинтересовалась Василиса. Страхов задумался, его взгляд почему-то затуманился, он пожал плечами и сказал, что не помнит. Вышел в кухню и принялся что-то выискивать в холодильнике, хотя Василиса была уверена – не голоден он и не может быть. Они только поели – и Корица с Альбертом тоже.

– Но хотя бы скажи, сколько лет он с тобой живет? Как ты его завел? – спросила девушка, наливая себе воду из стеклянного кувшина на столе. Ярослав продолжал копаться в холодильнике, словно бы ничего не услышал. Это ее злило. Почему нужно все усложнять? Почему нельзя дать ответы на простые вопросы. Он-то знал все, буквально все – даже то, что Василиса предпочла бы скрыть – о ней. Знал, каким была ребенком, о громадном чувстве вины за то, что не была такой, какой бы хотела ее видеть мама. Знал, что до него у нее был всего один настоящий парень и что тот был прагматичным козлом. Василиса даже не знала, как и когда в жизни Ярослава появился этот чертов кот. Не говоря уже о том, сколько женщин было в его жизни и кого из них по-настоящему любил.

– Почему нужно все усложнять? – Страхов развернулся к девушке и сверлил ее горящим взглядом. – Сколько можно доставать вопросами?

– Что не так с моими вопросами? Что такого не так с твоим котом?

– Все прекрасно с ним. Какая разница, сколько ему лет? Я забрал его у одной клиентки, потому что та переезжала. Ну, довольна? – Ярослав практически кричал, хотя, убей бог, Василиса не понимала, отчего он пришел в такую ярость. Корица, перепуганная криками, крутилась под ногами и гавкала.

– Что, это было так уж сложно?

– НЕТ! – гаркнул Страхов. – Это не сложно. Ты можешь оставить меня в покое?

– Почему ты кричишь?

Ярослав вдруг застыл на мгновение, словно раздумывал над ответом, затем взял себя в руки, спокойно повернулся обратно к холодильнику, достал апельсиновый сок и закрыл дверцу.

– Ты права. Я не должен был кричать. Извини.

– Спасибо, – кивнула Василиса, все еще раздраженная и взбудораженная. Она села на стул, позволив Корице впрыгнуть к ней на колени. Ярослав же молча выпил сок, тщательно вымыл стакан, протер его бумажным полотенцем – все это без единого звука или взгляда в сторону девушки. Он поставил стакан на место за стеклянными дверцами кухонного шкафчика, затем развернулся, вышел и оставил ее одну. Разговор был окончен, Василиса сидела, наглаживая бархатистую шерстку Корицы, и думала о том, что лучше бы они кричали и швырялись тарелками. Все лучше, чем излюбленная ледяная вежливость Страхова.

Василиса знала, что он ненавидит говорить о прошлом. Она предположила бы, что его прошлое наполнено чем-то, о чем не хочет даже вспоминать. На вопросы о том, что он на самом деле помнит, отвечал, что у него все равно никого нет, кроме нее.

Он был одинок, но, в отличие от Василисы, жил в полной гармонии с этим. Некоторым людям так идет одиночество. Его жизнь тоже разделена на «до» и «после». Ярослав Страхов жил так, словно родился только вчера – в этой самой квартире, с котом Альбертом, кучей проводов и электронных устройств. Так, словно ничего больше никогда не было.

Как Василиса ни пыталась убедить себя в том, что нужно оставить прошлое Страхова в покое, ее неспокойный разум возвращал к запрещенным размышлениям. «Много будешь знать – скоро состаришься» – эта угроза не работала на Василисе. «Любопытной Варваре» уже не раз пытались оторвать нос – и на базаре, и в самых разных других местах.

– Наверное, он совершил что-то, чего стыдится, – предположила девушка, разговаривая с Корицей следующим утром. – Преступление, из-за которого он становится таким психом, стоит только заговорить о прошлом.

Ярослава не было дома. Ушел еще затемно и не сказал, куда и зачем, и когда вернется. Это была его маленькая месть. Демонстрация силы. Целители не отчитываются перед своими девушками. Василиса тоже не собиралась говорить о своих планах, но проблема была в том, что о ее планах он знал и так. Волшебники все знают, они читают мысли. И эсэмэски.

Корица сидела напротив и периодически косилась на миску Альберта около холодильника. Василиса только что вытряхнула туда содержимое кошачьих консервов, и единственным препятствием между ними и Корицей был, собственно, сам Альберт, лениво и без энтузиазма обнюхивающий еду.

– Может быть, он убил свою прошлую девушку? А что, я читала книжку про такое. Думаешь, меня тоже когда-нибудь захочет пристрелить? Ярослав не выглядит как человек, способный причинить кому-то вред. А, Коричка?

Собаке – на то она и животное – было плевать, какие страшные преступления совершил красивый, атлетически сложенный хозяин дома. Ее больше интересовало, каковы на вкус консервы для котов. Что-то в воздухе подсказывало, что Корица не будет разочарована, если решится на собственное преступление и слопает порцию кота.

– Да-да-да, я понимаю, ни один преступник не выглядит как преступник. Что, кстати, не всегда правда. Я в прошлом году писала об одном убийце – он убил жену, а затем разделал ее на куски и вывез из квартиры в школьном рюкзаке своего сына. Так вот, скажу тебе, он очень даже выглядел, как преступник. Низкий лоб, красные глаза. Злые такие – хоть сейчас зарежет.

Корица в нетерпении ерзала на своем месте. Серый дымчатый кот Альберт доедал свою пайку, что невероятно нервировало собачку. Она подскочила, заглянула Василисе в глаза и тихонько взвизгнула.

– Ты ела, Корица. Сказали – утром и вечером. Не смотри так! – помотала головой Василиса, но собака только усилила психологическую атаку.

– Господи, такая маленькая, а такая прожорливая! – всплеснула руками девушка, и пошла к шкафчику с собачьей едой. – Если хочешь знать, я люблю его таким, какой есть. Высоким, загорелым и с кубиками пресса. И какая разница, если он кого-то когда-то убил и закопал. Знала, с кем связывалась.

Василиса достала банку и вытряхнула содержимое в миску, стоящую по другую сторону от холодильника. Корица пролезла под ее руками и набросилась на еду так, словно никогда в жизни не была голодней. Девушка покачала головой.

– Нет, никого Ярослав не убивал. Просто уверена. Просто не такой человек, как все. Это что-то другое. Я не знаю. И не хочу знать. Должна ему доверять, верно?

Корица никак не отреагировала на внесенное предложение. Собака лично была готова доверять кому угодно, при условии своевременного обеспечения питанием. Василиса вздохнула и отвернулась к окну. Она была готова доверять Ярославу, да. И любила его таким, какой он есть. Но это сложно – доверять и ни о чем не спрашивать у человека, у которого даже имя является частью хорошо продуманного плана – истории, лживой от первого до последнего слова.

* * *

– Он был в Индии, прожил там пять лет. Представляю, как много можно узнать, если так вот прожить в монастыре столько времени! – восхищенно присвистнула Вероника и покачала головой. Белая копна волос, многократно перекрашенных в чересчур светлый, вульгарный блонд, живописно ниспадала на ее плечи из-под вязаной шапочки. Джентльмены предпочитают блондинок, только если они лет на пятнадцать помоложе. Впрочем, она все еще была по-своему хороша – стройная фигура и несколько подтяжек скрашивали возраст, убавляя по крайней мере лет десять от ее пятидесяти. Солнцезащитные очки тоже выполняли маскирующую функцию – день выдался солнечным и морозным, как в стихах.

– Ничего себе! Пять лет? А сколько же ему сейчас? – полюбопытствовала подруга Жанна, среднего роста, тоже блондинка, если судить по кончикам волос, выбивающихся из-под массивной меховой шапки, тоже в солнцезащитных очках чуть ли не на половину лица. Она неуклюже двигалась по обледеневшему тротуару (сапоги с высокой платформой – не самая удобная обувь на свете) и внимательно слушала Веронику.

– Я думаю, около сорока, – пожала плечами та. Она остановилась на секундочку, достала из кармана пачку ментоловых сигарет и предложила одну Жанне. Та отказалась, и Вероника закурила, потратив немало сил на то, чтобы прикурить сигарету, не снимая теплых кожаных перчаток на меху.

– А на вид кажется моложе, – пояснила Жанна и стряхнула снег с громоздкого воротника своей длинной, в пол, шубы.

– Ты посмотрела программу, да? – улыбнулась Вероника. – А представляешь, что он же ничего не помнит о себе? Это не шутки – такое случается на самом деле. Десять лет назад его нашли окровавленным на дороге. То ли в Бурятии, то ли в Калмыкии, не помню точно. Он сам, кстати, не любит об этом вспоминать. Ретроградная амнезия бывает мучительной для человека. У меня была бабушка, тоже не помнила, когда и как вышла замуж. И сколько у нее детей не помнила.