Джози Литтон - Фонтан мечты

Хоули погладил ее по разбитой скуле.

– В цепях, на коленях...

Она готова была умереть от отвращения. Отвернувшись от него, она приказала себе дышать медленно и ровно.

– Что, застеснялась, принцесса? Как это на вас не похоже.

Молчи, ничего не говори, не давай ему повода задерживаться здесь.

Хоули тихо засмеялся.

– Не бойся. Я скоро приду.

Она проглотила комок в горле. Хоули вышел, закрыв за собой дверь. Она приказала себе не торопиться, прислушиваясь к удаляющемуся звуку шагов. Если он передумает и вернется...

Подождав столько, сколько смогла себя заставить, Амелия принялась рыться в кармане в поисках ключа. Вначале ей показалось, что его там нет, и ее охватила паника. Но нет, вот он. Она благодарно сжала спасительный ключик. Боясь выронить его, медленно, осторожно она поднесла его к замку на запястье. Осторожно просунула его в скважину и повернула.

Замок открылся. Подавив готовый вырваться победный крик, она сняла наручники и вскочила на ноги. Надо бежать отсюда, сказать Нилсу, что с ней все в порядке, и предупредить семью. И в тот момент, когда она уже готова была к побегу, дверь распахнулась.

– Нилс, слава Богу!

Он в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние, взглянул на цепи на полу и с некоторым удивлением сказал:

– Ты свободна.

Она была так рада его видеть! Увы, у них не было времени на изъявление чувств.

– Хоули здесь.

– Я знаю. Я его видел. Он ушел разбираться с кучером.

– Который ни в чем не виноват.

– Он убежал. Я предупредил его. Хоули будет здесь с минуты на минуту. Нам надо выбираться.

Он схватил ее за плечи и посмотрел ей в глаза. Он был так красив, этот мужчина, красив, как бывают красивы горные реки и дикие степи. Она хотела бы лежать сейчас в его объятиях, чувствовать его в себе, смотреть на него, когда он спит.

Ей хотелось носить под сердцем его ребенка, держать этого ребенка на руках и смотреть, как он или она будет расти в любви и радости. Должно быть, он прочел некоторые из ее мыслей, ибо глаза его подернулись чувственной дымкой. Он судорожно вздохнул и сказал:

– Амелия, послушай меня. В полумиле отсюда есть дом. Вы, должно быть, его проезжали по дороге. Там ты будешь в безопасности.

– О да, дом.

– Он покажется тебе знакомым. Мне надо объяснить почему.

– Ради Бога, Нилс, не надо. Я все знаю.

– Ты знаешь? – Не так часто ей удавалось его удивить. Еще одно очко в ее пользу. Только сейчас было не до сведения счетов.

– Потом мы можем все обсудить. А теперь я хочу сказать свое слово. Я не хочу оставлять тебя одного.

– Ты должна, – сказал он, сжав ее руку.

Она увидела в его глазах, что он намерен убить Хоули. И, по правде говоря, это решение было единственно разумным. Но Нилс не хотел, чтобы она видела эту часть его жизни, его натуры. Она не должна видеть в нем человека, охотящегося за врагами его страны, чтобы затем передать их в руки Высшего Суда.

– Иди, – сказал он и подтолкнул ее к двери на веранду.

Она уже была по ту сторону стены, на веранде, выходящей в сад, влажный от росы, окутанный ночным сумраком, когда вернулся Хоули.

Одного мгновения хватило Нилсу, чтобы захлопнуть дверь на веранду и повернуться к Хоули лицом. Британец успел вытащить нож. Нилс, казалось, оставался безоружным. Он медленно двигался в направлении своего врага, и руки его свободно висели по бокам, и ни во взгляде его, ни в позе, ни в походке не было и намека на колебание или страх.

– Зря вы сюда приехали, – сказал Нилс почти весело. – Или Вы в самом деле думали, что я настолько прост, что вас не разгадаю?

– Я ожидал, что Вы явитесь сюда. – Британец осматривался, хотя пытался явно этого не показывать. – Впрочем, должен признать, что так скоро я вас не ждал. Где принцесса?

– Исчезла. И, кстати, еще один неверный поступок. Вам не стоило вовлекать ее во все это. И, уж конечно, вам не стоило ее бить.

– С каких это пор вы стали джентльменом, мистер Вулфсон? – глумливо поинтересовался Хоули. – Меня всегда развлекала претенциозность американцев, но вы меня по-настоящему удивили. Я специально наводил о вас справки. Ни рода, ни племени. И, тем не менее вы как-то вылезли наверх. Отсюда можно лишь заключить, что американцам нравится, когда ими управляют отбросы нации.

– Вообще-то нам в принципе не нравится, когда нами управляют, но я и не стал бы ждать от вас понимания в этом вопросе. – Нилс взглянул на нож. – Вы, в самом деле, собираетесь им воспользоваться или предпочтете просто поболтать?

Хоули помрачнел лицом.

– Вы создаете слишком много проблем, чтобы имело смысл оставлять вас в живых.

Амелия замерла от ужаса. Она, хотя и не слышала, о чем говорят в доме, о намерениях Хоули догадывалась. Чего она не могла понять, так это того, почему Нилс так странно себя ведет. Она много раз видела, как дерутся мужчины. Конечно, борьба эта происходила на специальных тренировочных площадках во время импровизированных соревнований, которые так любили ее братья, но ведь настоящая драка не может быть настолько не похожей на тренировочный бой, не так ли?

Хоули сделал выпад. Амелия зажала рот рукой.

Нилс легко уклонился, чуть нагнулся и разогнулся уже с ножом в руке. Откуда он у него взялся? Но, слава Богу, нож у него был, и...

Хоули снова напал на него. Он мог бы сделать Нилсу большую услугу и напороться на подставленный нож, если бы не увидел его в самый последний момент.

– Значит, вы не такой уж глупец, Вулфсон?

– Вообще-то нет. Ну, в чем же дело?

Они ходили кругами, оценивая шансы друг друга. Хоули по спирали приближался к Нилсу, рука жадно сжимала рукоять ножа. Еще один выпад, и нож проскользнул в нескольких дюймах от груди Нилса.

Амелия больше не могла этого вынести. Она распахнула дверь и неслышно вошла в комнату. Она должна быть рядом с Нилсом в этот ужасный момент. Она стояла очень тихо, чтобы не отвлекать его.

– Где вы учились драться, Вулфсон? – громко и требовательно спросил Хоули. – В пьяных потасовках? Я видел, как цыганский барон выпустил противнику кишки, и потом попросил его научить меня драться так, как умеет он.

И снова Хоули пошел в атаку, и вновь Нилс увернулся.

– Вы мне не соперник, американец, так что прощайтесь с жизнью.

Нилс не отвечал. Все его внимание было сосредоточено не на ноже Хоули, а, как показалось Амелии, на его... плечах. Был ли у Нилса достаточный опыт владения такого рода оружием? Возможно ли, что он куда лучше владел ружьем или даже луком со стрелами? Может, нож не был его излюбленным оружием. Может...

Хоули снова атаковал, и на этот раз Нилс упал. Она чуть было не закричала, но нет, он откатился, увеличивая расстояние между собой и соперником, и реакция Хоули была слишком медленной для того, чтобы возыметь действие. Еще секунда, и Нилс был на ногах.

– К чему эта игра, мистер Вулфсон? Я все равно лучше вас. Такие, как я, всегда лучше таких, как вы.

– Таких, как вы, – тихо сказал Нилс, – надо убивать.

И в тот момент, как он выпустил нож из рук, пустив его в цель, Амелия пошевельнулась. Она не хотела привлечь к себе внимание, она вообще едва поняла, что сделала. Но непоправимое случилось, рука Нилса дрогнула. Нож попал в Хоули, но не убил, а лишь ранил в плечо.

Британец закричал от боли и шока. Прижав руку к кровоточащей ране, он смотрел на Нилса во все глаза.

– Проклятый ублюдок! – С ножом в руке он бросился на противника, который сейчас был безоружен.

Амелия побежала – нет, полетела, ибо не чувствовала под собой ног. В отчаянном порыве она подбежала к столу, сорвала черную ткань с меча и подняла его обеими руками. Меч для нее был слишком тяжел, чтобы швырнуть его, но она смогла пустить его по полу, словно мяч, и Нилс ловко его поймал. И рукоять легла ему в руку так, точно меч был сделан под него.

Хоули резко подался назад, увидев меч в руке того, кого он уже приговорил к смерти. Он обернулся и тут увидел Амелию.

– Ты! Стерва! Мне надо было сразу тебя прикончить!

Одним рывком он достиг ее, схватил и выставил вперед, будто живой щит – между собой и Нилсом.

– Брось меч! – заорал он. Он приставил нож к горлу Амелии. – Брось, или ты увидишь, как она умрет!

В этот момент она узнала, что такое настоящий страх. Так близко смерть к ней еще никогда не подступала. Но, помимо страха, она испытала нечто мистическое. Она с кристальной ясностью увидела всю внутреннюю порядочность человека, которого любила, и будущее, о котором она мечтала, жизнь, сплетенная воедино с его жизнью, пронеслась у нее перед глазами. Она чувствовала, как мечта ее растворяется, уплывает от нее с каждым мгновением.

– Он все равно меня убьет, – сказала она спокойным и ровным голосом, несмотря на переполнявшую ее горечь. Сколько поколений бесстрашных женщин выковали в ней эту твердокаменную волю?

– Все еще пытаешься уберечь его? – сказал Хоули. – Ты просто тупая девка! Ты еще не поняла? Разве ты не поняла, что я подорвал тот корабль по заказу твоей семьи? Они мне заплатили! Если он выживет, если он поедет в Америку, между Акорой и его страной начнется война. И кто тогда, драгоценная принцесса Амелия, умрет первым? Твой отец, твои братья, твои кузены и все те, кого ты так любишь. Их разорвут на части американские пушки, их изрешетят пули из американских ружей, их порубят американские мечи. И, вне сомнений, добрейший мистер Вулфсон запишет на свой счет немало жизней твоих соотечественников.

Рука Хоули сильнее сжала ее горло. Она слышала его горячее дыхание. Он шипел как змей.

– Он должен умереть, Амелия, чтобы те, кого ты любишь, остались жить.

Она видела, как на глаза Нилса словно надели шоры. С каждым произнесенным Хоули словом он все дальше и дальше отдалялся от нее. Ее охватило отчаяние. Она так много хотела ему сказать. Так много...

Борясь со слезами, грозившими ослепить ее, она закричала:

– Нилс, убей его!

Выбор сделан. Она умрет ради того, кого любит, а правду он выяснит уже без нее. Было одно мгновение, когда, казалось, сама жизнь замерла в оцепенелом ожидании, а потом...

Шипящий звук, странно похожий на бормотание на древнем языке. И прикосновение стали к щеке, которое было почти как ласка.

Запах металла, ударивший в ноздри, и горячая влага, потекшая по затылку. Еще мгновение, и она поняла, что чувствует запах чужой крови – крови Хоули, и тогда, собрав воедино все силы, что у него остались, он резанул ножом по ее горлу.

Он пребывал в кошмарном сне. И из этого сна не было выхода. Хоули был мертв, да горит в аду его душа. Древний меч развалился на куски, и острие его торчало из его тела.

Амелия была на грани обморока. Она лежала на полу с широко раскрытыми, казавшимися черными от расплывшихся зрачков глазами, и кровь текла из пореза на шее.

– Не шевелись! – сказал он, опускаясь перед ней на колени. – Не говори. Ничего не делай. О, Амелия, прости меня!

Руки его тряслись. Она накрыла его ладони своими и посмотрела ему в глаза. И для того чтобы понять, что она сказала бы ему, если бы могла говорить, ему не нужен был дар провидения. Хоули обвинил ее семью в заговоре против США. Чтобы сохранить жизнь близким, она должна была быть заинтересована в смерти Нилса, но она сама попросила Нилса убить Хоули, попросила об этом человека, который пытался затеять войну между их народами.

Ее самопожертвование потрясло его, заставило почувствовать себя ничтожным по сравнению с ней. И еще он был в гневе. Он не мог допустить, чтобы она видела это, он должен был доставить ее в безопасное место и лишь потом вступать в единоборство с врагом.

– Я заплатил кучеру, – сказал он, – чтобы тот доставил сообщение твоим близким. К утру они будут знать, где тебя искать.

Она хотела кивнуть, но едва не застонала от боли.

– Не смей! – крикнул он и только потом, вдруг догадавшись о том, что надо делать, сорвал с себя жакет и, распахнув жилет, оторвал полоску ткани от рубашки, чтобы перебинтовать ей горло.

– Не так, как это твои родичи умеют делать, – говорил он, больше чтобы успокоить себя, – но на первое время сойдет.

Подняв ее на руки, он понес Амелию прочь из гостиной, прочь от мертвого тела Хоули, прочь из этого дома.

– Мы не можем здесь оставаться. В доме никто не жил. Здесь ничего нет – ни еды, ни топлива, ничего, чтобы полечить тебя. Второй дом не лучше первого. Шедоу все оттуда вывез. Остается гостиница. – Он остановился и посмотрел на нее. – Ты выдержишь, если я отвезу тебя туда?