— Да, кстати, кажется, вы ведете дела Трейси Мортона? Не знаете, он в последнее время не увеличил сумму страховки?

Макдональд в задумчивости поскреб большим пальцем свой двойной подбородок.

— Мортон? Это не?.. Ах да, вспомнил. Год или два назад у них был какой-то инцидент. Почему вы спросили?

— Так, пустяки. Просто я как-то виделся с ним — несколько месяцев назад — и посоветовал привести сумму страховки в соответствие с нынешними ценами.

Макдональд нажал кнопку звонка.

— Да-да… когда мы в последний раз продлевали страховку? Где-то в районе прошлого октября. Не помню точной цифры, но, если хотите, можно выяснить.

Подняв шум, я уже не мог остановиться и тем самым вызвать его подозрения. Секретарь принес папку, и он с недовольным видом прочитал:

— Сумма страховки за обстановку возросла с тридцати до сорока тысяч фунтов. Я предлагал ему переписать и полис на само здание, но он счел это нецелесообразным.

— На сколько застраховано? — с облегчением спросил я.

— На двадцать пять тысяч. Я там не бывал, но, должно быть, это замечательный старинный особняк.

— Вы правы. Когда я увижу Мортона, посоветую ему перезаключить и этот договор — увеличить сумму страховки хотя бы на пятьдесят процентов.

— Отлично. До свидания, Бранвелл.

Из его конторы я перенесся в свет и тени Грейсчерч-стрит. Мои подозрения почти растаяли. Слава Богу, все не так плохо, как нашептало мне предчувствие.

И все-таки сомнения оставались.

Когда я приехал к Аберкромби, секретарь-машинистка сказала:

— Звонил мистер Лоуренс Гаскелл, хотел получить последнюю информацию по делу Хайбери. Я также положила вам на стол кое-какие бумаги от Беркли Рекитта.

Я просмотрел документы и набрал номер фирмы ”Ллойдс” — справиться, не там ли сейчас Гаскелл. Однако передумал и положил трубку на рычаг прежде, чем мне ответили. Заболевшие кинозвезды немного подождут. Сначала нужно выяснить то, что не давало мне покоя с прошлой ночи.

Я попросил соединить меня с Ловис-Мейнором, Слейден, тридцать пять. В ожидании ответа я нацарапал на листке бумаги несколько цифр и обвел кружочками.

Когда Сара узнала, кто звонит, мне показалось, что ее голос потеплел. Или это только моя фантазия?

— Вот, решил позвонить. Как вы?

— Спасибо, хорошо.

— А Трейси?

— Тоже довольно сносно.

Я тупо глазел на телефонный аппарат.

— Хотелось бы снова увидеться с вами обоими. Нельзя ли мне завтра заскочить?

Она немного помолчала.

— Видите ли… мы как раз уезжаем. Утром в субботу.

— Ах, да. Совсем вылетело из головы. Как насчет завтрашнего вечера?

Послышались приглушенные голоса.

— Оливер, мы уезжаем всего на одну неделю. У вас что-нибудь срочное?

— Нет. Кажется, нет. Вы не могли бы позвонить мне, когда вернетесь?

— Конечно, — осторожно ответила она.

— Я хотел спросить у Трейси… Куда он отдает чистить свои картины, например Констебля и Липпи? Вчера у меня состоялся разговор с одним знакомым, я пообещал ему порекомендовать стоящую фирму.

Я слышал, как она спросила Трейси, а он буркнул: ”Зачем ему это нужно? — Сара объяснила. — ”Барбер энд Карри”. Это на Бонд-стрит, по правой стороне”.

— Точно. Спасибо. Счастливой поездки. До свидания.

— До свидания.

Я посмотрел на телефонную трубку так, словно она причинила мне боль, и медленно опустил на рычаг. Приближалось время обеда, а я с самого утра не сделал ничего путного. Я еще минут десять посидел, подумал, а затем достал фирменный бланк и настрочил следующее послание:

”Агентство ”Григг энд Григг”.

Уважаемые господа! Мы были бы весьма признательны, если бы вы предоставили нам информацию о финансовом положении мистера Трейси Мортона, Ловис-Мейнор, Слейден, графство Кент. Искренне ваш, по поручению ”Аберкромби энд Компани”, Оливер Бранвелл”. Запечатав конверт, я незаметно выскользнул на улицу и доехал двадцать третьим автобусом до Бонд-стрит.

”Барбер энд Кэрри” оказалась одной из тех мастерских средней руки, где в витрине непременно красуется изображение одинокого, поглощенного своей работой Старого Мастера. Управляющий ушел на обед, но его заместитель, человек в белом халате, показался мне сведущим, так что я сказал ему, что хочу отдать на реставрацию картину раннего Бонингтона, но сначала желал бы знать, какую работу они выполнили для мистера Трейси Мортона из Ловис-Мейнора — он расхвалил их до небес — и во что это ему обошлось.

Мастер в белом халате переспросил:

— Как, вы сказали, его зовут? И что это были за картины?

— Трейси Мортон, одна картина Констебля, а другая — Липпи. Не исключено, что и Ватто.

— Что-то не припомню. Но я проверю по регистрационному журналу.

Он вышел, но скоро вернулся и сообщил, что единственным клиентом с похожей фамилией оказалась виконтесса Моркамб. ”В каком году это было?” — уточнил он, и я ответил: в прошлом, — хотя мне уже все было ясно; оставалось подыскать благовидный предлог для ухода.

Через пять минут он снова появился, на этот раз с каменным лицом, словно заподозрил обман, но не мог угадать, в чем он состоит. Они никогда не выполняли никаких работ для мистера Мортона, а также в течение нескольких лет не занимались Липпи. Может быть, мне стоило бы дождаться управляющего? Я поблагодарил и сказал, что сначала переговорю с мистером Мортоном. Еще минута — и я очутился на улице.

Глава XI

Мне было ясно: необходимо как можно скорее сбросить с души дело Хайбери. Я отчетливо представлял свои следующие шаги, но больше не испытывал ни малейшего интереса. Меня тошнило — в буквальном и фигуральном смысле.

Я отправился в ”Дорчестер” и заявил, что хочу видеть мистера Хайбери по срочному делу. К счастью, секретаря не оказалось на месте, а сам Хайбери хотя и встал, но не покидал своей спальни. Он расхаживал по ней в роскошном черном шелковом халате с золотыми отворотами.

Он кисло улыбнулся мне.

— А, джентльмен из страховой компании. Прошу. Боюсь, что в прошлую пятницу я был несколько груб, но у меня были нервы не в порядке. Житья нет от агентов и продюсеров. Сигарету?

— Я рад, что вам лучше, мистер Хайбери, — синяк под глазом почти исчез.

— Не могу сказать, что я уже совсем здоров, но доктор Эймар считает, что через какой-нибудь десяток дней я смогу приступить к работе. Но до чего противно на студии! Грязь, пыль — просто нечем дышать, и никто палец о палец не ударит.

Мы немного поболтали о том, о сем. К нему постепенно возвращался прежний шарм; обаяние струилось из его глаз так же естественно, как теплая вода из крана. Он упивался собственным добродушием.

Но я не мог внимать ему с открытой душой, так как был выбит из колеи.

— До сих пор, мистер Хайбери, — сказал я, — мы просто составляли промежуточные отчеты для страховщика о состоянии дел. Однако теперь настало время представить полный отчет. Вот почему я настоял на встрече. Надеюсь, что смогу назвать им точную дату возобновления съемок.

— Конечно, старина; в следующий понедельник. Эймар обещает, что через неделю я буду как огурчик.

— А что думаете вы сами? Фостеру приходится туго, тем более, что эта Как-Ее должна вот-вот отбыть в Штаты. И потом… я думаю, вы сможете вернуться в строй в этот понедельник.

— Фостер перебьется. У него бывали причины для головной боли и посерьезнее этой. Вы не представляете, какой развалиной я себя чувствую.

— В том-то и дело, что представляю.

Он расправил складочку на халате.

— О чем это вы?

— Так ли необходимо расшифровывать?

— Ради Бога — если вам есть что сказать… — поток его обаяния превратился в тоненькую струйку.

Я вздохнул.

— Когда популярный актер неожиданно получает травму, естественно наводить справки, особенно если его жена слишком задерживается в Эдинбурге.

— Кто дал вам право грубо совать нос в мою личную жизнь?

— Когда случается пожар на товарном складе, — терпеливо объяснил я, — в мои обязанности входит установить причину пожара. Если заболевает человек и его болезнь влетает другому в кругленькую сумму, моей задачей становится установить причину болезни.

Он медленно поднялся на ноги. У него были плечи чемпиона по борьбе и талия профессионального танцовщика.

— Убирайтесь, мистер Ищейка. Мне скучно вас слушать.

Я тоже встал.

— У вас, кажется, репутация настоящего мужчины?

— Ну так что?

— То, что, если в данный момент от меня потребуют дать заключение, мне придется подпортить ваш имидж, сообщив страховщику, что мистер Хайбери страдает от побоев, нанесенных ему женой; что она сбила его с ног и он целую неделю провалялся в постели. Конечно, эти отчеты носят конфиденциальный характер, но они проходят через множество рук; не исключено, что кто-нибудь проболтается и это попадет в прессу.

— Идите к черту!

— Отлично. Я жду до завтра. В случае каких-либо изменений в ваших планах дайте мне знать.

Он долго, упорно жал на кнопку звонка — белый как мел и взбешенный.

— Мисс Грей, проводите джентльмена. И проследите за тем, чтобы ноги его здесь больше не было ни при каких обстоятельствах.

Я вышел на улицу и побрел по Парк-Лейн. Я свою работу выполнил, теперь выбор за ним: капитулировать или счесть мою угрозу блефом. Главное, я мог отвлечься от этой проблемы, забыть о ней и сосредоточиться на единственно важной для меня лично. Она мучила меня, как зубная боль, — каждую минуту, днем и ночью.

* * *

Генри Дэйн встал из-за стола и, подойдя к окну, потер указательным пальцем щетину на подбородке.

— Продолжайте. Я весь внимание.

— У меня нет доказательств, но, мне кажется, мы имеем дело с мошенничеством, хотя до сих пор и весьма скромным. Есть причины, по которым в настоящее время я не могу действовать открыто. Мне нужен совет такого опытного человека, как вы.

— Опустите комплименты.

Я рассказал ему обо всем, что знал и подозревал, — правда, изменив кое-какие подробности и не называя имен. Он сидел на подоконнике, дымя трубкой и стряхивая пепел в старую гильзу.

— Этот человек испытывает материальные затруднения?

— Трудно сказать. В агентстве ”Григг энд Григг” нет соответствующих сведений. Он всегда отличался замкнутостью. Несколько лет назад по его финансам был нанесен серьезный удар налогом на наследство.

— Вы считаете, что жена с ним заодно?

— … Да.

— И мать?

— Вряд ли. Я почти уверен, что нет.

— Вы можете заполучить первую картину?

— Да. Но я навел справки о художнике. Будет непросто доказать, что он не создал авторскую копию. Иногда это делается.

— В таком случае ваши подозрения беспочвенны.

— Есть и еще причины.

— Вы сами оценивали размер ущерба, нанесенного первым пожаром?

— Да.

— И подозреваете, что они замышляют новую попытку?

— Рано или поздно.

— И что они подружились с вами…

— Да. Чтобы на всякий случай заручиться моей поддержкой. Помнится, во время второй или третьей встречи этот человек поинтересовался, от кого зависит выбор посредника. И вообще, мы довольно часто обсуждали вопросы страхования: я не скрывал от него того, что знал. Жена тоже…

— А другие картины?

— Вот что я думаю. На следующей неделе я смогу завладеть ими — без особого труда. Не знаете ли вы способа отличить руку мастера от руки ремесленника? Какие-нибудь общие принципы…

Он выпустил струйку дыма.

— Бывают подделки, которые могут ввести в заблуждение опытных экспертов.

— Не думаю, что в данном случае мы имеем дело с чем-то подобным. Картины висят в холле, довольно высоко…

— И все же вы рассчитываете на время завладеть ими?

— Я имею доступ.

— В таком случае вам нужен Льюисон. У него небольшая мастерская в Вест-энде, недалеко от места, где вы живете. Чего он не знает о подделке картин, того не знает никто. До войны Льюисон отбыл два срока, но это прощено и забыто. Он оказал мне неоценимую помощь в деле Килларни. Советую сослаться на меня, иначе вы из него и слова не вытянете. Ну и, конечно, придется раскошелиться. Он не открывает рта даром.

— Этот человек… может, он разбирает я и в подделках под старинную мебель?