— Да, — сказал я. — Возьму их с собой в Рим.

* * *

Перед отъездом я не увиделся с Мартином Коксоном. Наверное, мне следовало бы это сделать, потому что только благодаря его расторопности я напал на след Леони Винтер. Но я горел желанием сделать следующий шаг в одиночку.

Уиткомб был очень недоволен моей просьбой о дополнительном отпуске, и мне трудно его винить, но все, что он сделал, это посетовал, что им будет нелегко срочно подыскать человека, который сможет вылететь вместо меня в Калифорнию. В общем, меня не уволили, и я был очень рад, потому что на данном этапе не был готов уйти в отставку. Тем не менее я уезжал, отдавая себе отчет в том, что не улучшил свои позиции в фирме. Жаль — потому что я любил свою работу. На душе у меня было тяжело. В одном, по крайней мере, Уиткомб помог: пообещал перевести в Италию мою зарплату за последний месяц в долларах.

Кто знает, думал я, сколько времени придется пробыть за границей и сколько понадобится денег.

Я летел ночным рейсом и немного поспал в самолете. Завтракал я уже в сутолоке и под жарким солнцем ”Пьяцца Колонна”, а в одиннадцать часов поднимался по ступеням отеля ”Агостини”. Сам не знаю, почему, но я верил, что мои поиски там и закончатся. Однако вышло иначе. Миссис Винтер пробыла в отеле двое суток и выехала в Неаполь. Мои хлопоты только-только начинались. Я отправился на вокзал. Поезд как раз отходил, и я без билета вскочил в вагон. В два с небольшим передо мной уже сверкали голубизной воды Неаполитанского залива.

Неаполь — огромный город, в котором легко затеряться. Передо мной стоял выбор: потратить не меньше недели, обходя отель за отелем, либо обратиться за помощью в полицию. Я предпочел второе.

Я сказал, что миссис Хелен Винтер — моя добрая приятельница, о которой я случайно узнал, что она в городе, но неизвестно, в каком отеле. Мне по сугубо личным мотивам необходимо разыскать ее. Офицер, к которому я обратился, сочувственно выслушал и согласился помочь. Естественно, информация о прибывающих в город иностранцах предназначена лишь для служебного пользования, но он посмотрит, что можно сделать, принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства. Я поймал его взгляд и улыбнулся словно извиняясь и давая понять, что это почти семейное дело, или, во всяком случае, я хотел бы, чтобы оно стало таковым. Он понимающе улыбнулся в ответ и сказал, что на это не уйдет много времени. Мне нужно оставить название своего отеля, и со мной свяжутся.

На другое утро я не выдержал и снова отправился в полицейский участок, но моего приятеля на месте не оказалось. Вместо него со мной поздоровался другой офицер, более сурового вида, и попросил подождать. Я ждал около часа. Наконец вошел мой вчерашний знакомый с листочком бумаги.

— Вот, синьор, информация для вас. Миссис Хелен Винтер провела ночь на четвертое апреля в отеле ”Везувий”.

— Только одну ночь?

— Да. На следующее утро она выехала на Капри и зарегистрировалась там в отеле ”Веккио”.

Миссис Винтер оказалась неутомимой путешественницей!

— А дальше?

— Этого мы не знаем, синьор. Но, может быть, поступят дополнительные сведения.

Я должным образом поблагодарил его, и он проводил меня до выхода. На улице я поймал такси и немедленно отправился в док. В два тридцать отходил пароход на Капри.

Глава VII

Я как раз пересекал главную площадь Капри, когда часы на городской башне пробили двенадцать. Однажды мне уже доводилось бывать на острове: в сорок шестом году, когда там царил послевоенный хаос. Стоял месяц август; повсюду толклись толпы народу. Теперь же на площади было довольно малолюдно, а кое-где убрали внутрь цветные зонтики бистро — от сильного ветра. К отелю ”Веккио” нужно было подниматься вверх по склону горы по одной из тесных — на ширину распахнутых рук — улочек, с частыми арками на уровне третьего этажа. Она была запружена людьми, занятыми своими повседневными делами: местными жителями с вязанками дров, иностранными туристами в панамах и голубых джинсах, стариками, ведущими за собой осликов, и молодыми парочками. Я дошел до конца этой, мощенной булыжником, улочки и, вскарабкавшись на склон, вышел к отелю.

Из разговора с полицейским офицером в Неаполе я почему-то сделал вывод, что здесь меня ждет конец пути, но когда я справился о миссис Винтер, портье покачал головой. Миссис Винтер останавливалась в отеле на одну ночь, и он не знает о ее дальнейших передвижениях. Она не оставила адреса. Меня охватило отчаяние. Похоже, я так и вернусь домой не солоно хлебавши. На всякий случай я поинтересовался, нельзя ли видеть управляющего. Он был в отлучке. А его помощник? Вышла смуглая молодая женщина, на ходу пристегивая к блузке камею. Я сказал, что мне нужна комната, и это было правдой, потому что сегодня вечером было нечем уехать с острова. Она проводила меня в номер, и тут я атаковал ее вопросами о миссис Винтер. Мол, я располагаю информацией, что она еще на острове, и убедительно прошу помочь мне с ней встретиться. Женщина посопротивлялась и вдруг, к моему величайшему облегчению, уступила. Она подтвердила: миссис Винтер на Капри, у своих друзей, и настоятельно просила не давать ее адреса иностранцам. Похоже, миссис Винтер всеми силами избегала встреч с репортерами и случайными людьми. Я поклялся, что не имею отношения к прессе и не злоупотреблю ее доверием. Я все еще не верил в удачу. Смуглая помощница управляющего отворила ставни в номере, и меня ослепило море цвета кобальта в этот час перед закатом. Напоследок женщина бросила на меня быстрый взгляд проницательных глаз и сообщила: миссис Вебер, вилла ”Атрани”.

Бывает, вы так долго идете по следу, что поиск становится самоцелью: ваш ум не способен двигаться дальше. Так случилось и со мной. Погоня за Леони Винтер потребовала столько усилий, что теперь, почти у цели, я вдруг растерялся. Ну что ж. Первым делом — убедиться, что это не ошибка, а уж потом… За ужином я неотвязно думал обо всем этом, а сразу после ужина отправился на прогулку.

* * *

Прогулка по Капри в сумерках чревата неожиданностями: конечно, если вы уклоняетесь от немногочисленных ”главных” улиц и площадей. Остров так плохо освещен, что поневоле приходят на память английские фильмы, снятые на заре кинематографа, а улочки и переулки вьются на манер серпантина — вверх, вниз и из стороны в сторону — между высокими домами и заборами, так что вскоре вы теряете из виду как начальный, так и конечный пункты вашего путешествия. При встрече с каприотом не рассчитывайте на содействие: скорее всего, он бросит на вас беглый взгляд исподлобья и прошмыгнет мимо — ну, разве что буркнет нечленораздельное приветствие. Или вы наткнетесь на освещенную одним из редко встречающихся фонарей группку молодых мамаш, занятых сплетнями, пока неподалеку резвятся детишки; они разом смолкнут и бесцеремонно уставятся на вас, всем своим видом давая понять, что не особенно уважают легкомысленных туристов.

Я долго шел в указанном направлении и после того, как дважды потерял и снова нашел дорогу, очутился перед парой каменных столбов и небольшими железными воротами с прибитым посредине гербовым щитом. На одном столбе было выбито ”Вилла”, а на другом — ”Атрани”. Самой виллы я не видел — возможно, из-за темноты; можно было разглядеть лишь два гигантских древовидных папоротника, несколько юкк да извилистую дорожку, ведущую в глубь сада.

Узенький переулок, приведший меня к вилле, через несколько шагов растворился во тьме. На то место, где я стоял, падал бледный отсвет из окна старого дома, расположенного уровнем ниже. В саду виллы ”Атрани” было совсем темно. Я осторожно отворил ворота, но они все равно издали звук, напоминающий сопрано из миланского ”Ла Скала”. Я скользнул внутрь. Скоро показались огни дома — громадного, но приземистого здания с плоской крышей и галереей по периметру на низких коринфских колоннах. В обоих крыльях горел свет. Когда я подошел поближе, под ногами захрустел гравий, и я отступил на газон.

Жалюзи в гостиной не были опущены, и, заглянув в окно, я увидел дородную даму — она, опираясь на трость, ходила по комнате, а однажды приблизилась к окну, чтобы сорвать с букета в вазе засохший лепесток. Там был смуглый, довольно симпатичный мужчина в парусиновой куртке и вязаном свитере, а рядом с ним сидела высокая, сухопарая женщина с сигаретой в неимоверно длинном мундштуке, зажатом в зубах. Все они смотрели на нечто такое, чего мне с моего места не было видно. Первая женщина наклонилась. Тявкнула собака.

Я вдруг услышал у себя за спиной скрип ворот и внятные звуки шагов. По тропе к дому приближались еще трое.

Было уже поздно прятаться в кустарнике, так как при малейшем моем движении зашуршала бы листва. Я прижался к стволу пальмы и затаил дыхание.

Они прошли совсем близко: стройная белокурая девушка в алой кофточке и темных брюках, очень смуглый молодой человек с крючковатым носом — он слегка прихрамывал — и полная молодая женщина в белом свитере и джинсах. Они оживленно переговаривались. Молодой человек сказал по-английски:

— Это чрезвычайно заманчиво. Вы поступаете опрометчиво, искушая меня. Вы обе.

Белокурая девушка ответила:

— Не думаю, чтобы у вас раньше появлялись такие мысли. Как по-твоему, Джейн?

— Во всяком случае, не в моем присутствии.

Поднимаясь на крыльцо, молодой человек сказал блондинке еще несколько слов, которых мне не удалось разобрать и которые ее рассмешили. Открылась дверь, и все трое исчезли внутри дома.

Наверное, мне следовало усмотреть в этом маленьком инциденте недоброе предзнаменование, но я не усмотрел. У меня было одно на уме: как бы подобраться вплотную к окну и рассмотреть все, что делается в комнате.

Прямо перед моим носом мелькнул мотылек; я отмахнулся и сделал еще несколько шагов к вилле, как вдруг распахнулась парадная дверь. Я метнулся в кусты. В тусклом свете фонаря обозначился силуэт дородной дамы, виденной мною в гостиной. Она вышла, по-прежнему опираясь на трость, а через секунду-другую из-за ее спины выскочили два огромных пса. Один издал громкий, гортанный лай и бросился по тропе. Это был мастиф.

— Мейси! — крикнула женщина. — Не смей убегать из сада!

Собака ринулась прямиком ко мне. Я отшатнулся, но что толку? Пес остановился в ярде от меня. Потом он раскрыл пасть и изобразил что-то среднее между лаем и кашлем.

Я шепнул:

— Хорошая собачка. Хорошая!

Мастиф не двигался, а стоял и пялился на меня, словно ждал, что я брошусь наутек. Тут-то и началось самое интересное. Послышался шорох травы — это кружным путем приближался второй пес.

Я осторожно протянул руку.

Другой мастиф подобрался ближе и, увидев меня, тоже замер на месте и зарычал, однако не особенно громко. По обеим сторонам его пасти капала слюна.

— Мейси! Джимбел! — позвала хозяйка. — Не смейте выбегать на улицу! — она начала спускаться с крыльца.

Первый пес ткнулся мордой мне в руку. Вроде бы мой запах ему не понравился, но он хотя бы не спешил с выводами. Я по-прежнему стоял, не шевелясь. Его товарищ снова зарычал.

— Джимбел, — заискивающе прошептал я.

— Кто там? — крикнула женщина. — Там есть кто-нибудь?

Мне показалось, что прошло очень много времени, прежде чем Мейси отвернулся и начал обнюхивать какие-то листья. Я не уверен, но мне почудилось, будто он завилял хвостом. Ко мне приблизился его собрат и обнюхал брюки. К сожалению, его хвост оставался в неподвижном состоянии.

Женщина спустилась с крыльца, но не отважилась идти дальше, а закурила сигарету. Я целиком доверил свою жизнь рукам и погладил Мейси по голове. Он мотнул ею; зазвенел крошечный колокольчик. Джимбел шумно задышал, как будто мой запах вызвал у него приступ астмы. Мейси встал на задние лапы; его морда оказалась на уровне верхней пуговицы моего жилета.

Женщина снова позвала собак. Мейси медленно, с явной неохотой ковылял по тропе. Джимбел не спешил последовать его примеру.

В дверном проеме показалась белокурая девушка.

— Мадам Вебер, с вами все в порядке?

— Да, дорогая Леони. Джимбел с Мейси совсем отбились от рук. Знают ведь, что им положено держаться рядом со мной, а не бегать по траве. Мало ли что может случиться. Змея, например.

Ответа я не расслышал, потому что в это самое мгновение Мейси приковылял к хозяйке, и она тотчас засуетилась, призывая на его голову кару Господню, однако таким нежным тоном, что он принял проклятия за комплименты.

В Джимбеле взыграла ревность: он оставил меня в покое и побежал к хозяйке. Вскоре обе женщины и собаки исчезли за дверью. Я вытер банановыми листьями обслюнявленные руки и собирался двинуться к воротам, но тут как раз загорелся свет в одной из спален верхнего этажа, и я увидел, как Леони Винтер закрывает ставни.