Десерт соблазнял ее, как и было задумано. Дразнил тем, что пытался управлять ею. Это причинило Саммер такую боль, что ей самой отчаянно захотелось свернуться калачиком внутри чего-то такого, что могло быть более прочной защитой, чем хрупкая завеса из шоколадных нитей. Чтобы никто не мог вот так просто завладеть ее сердцем. И чтобы никто не смог высмеять ее за то, что она захотела спрятаться.

Она едва не спихнула со стола десерт, который не заказывала, и официант, увидев это, побелел. Когда он уже подходил к двери, ведущей в кухни, чтобы вернуть угощение, Саммер заметила, что он отчаянно пытается всучить его какому-то другому официанту, чтобы тот сам унес его.

– А вам трудно угодить. – Сидящий напротив нее мужчина произнес это таким тоном, будто ему это в ней нравилось.

Еще бы не нравилось! Отец дал ему ее новый номер телефона, и он просто обязан быть амбициозным и конкурентоспособным. Майк Бродзик, один из инвестиционных менеджеров, работающих у отца. Красивый, внимательный и преследующий личную выгоду – ведь ее отец так богат и влиятелен. Но как бы то ни было, лучше быть с ним, чем одной.

Саммер взглянула на него, широко раскрыв глаза.

– О, вовсе нет, – сказала она, притворяясь совершенно наивной, чтобы подшутить над всеми вокруг и особенно над собой. – На самом деле я… – ее губы медленно разошлись в сладкой улыбке, и она посмотрела прямо в глаза своего визави, – …очень, очень покладистая.

Что ж, его внимание было привлечено к ней, но из-за этого ее чуть не затошнило от отвращения к себе. И захотелось побыстрее вернуться домой.


Когда туман, как призрак прошлых невзгод, окрасил все в серый цвет, Люк послал Саммер три золотистые звездные орбиты вокруг темной надменной горы, сделанной из шоколада, чистого и гладкого, как стекло, с которого можно соскользнуть. А на самой вершине горы, скрытое среди орбит из карамели, сверкало крошечное нежное яблочко, покрытое сусальным золотом. Саммер так и не узнала, ни каково на вкус яблочко, скрытое золотом, ни что находится внутри горы, ни ту легкость, с которой звездные золотые орбиты могут разрушиться, если к ним прикоснуться. Она просто отослала десерт назад. А как же иначе? Но у нее перехватило дыхание, и пришлось изо всех сил сжать себе бедро под столом, чтобы удержаться, не вскрикнуть, выражая протест, и не начать умолять вернуть десерт назад.


Когда закатное солнце высосало из уходящего дня всю, до последней капли, жизнь и стало похоже на досыта напившегося крови клеща, а Саммер была готова продать душу, только чтобы не проводить вечер в одиночестве, Люк прислал ей десерт из пламенеющего алого сахара. Это было самое прекрасное в мире яблоко, красная поверхность которого сверкала в свете люстр. Взоры всех посетителей были обращены на него, когда официант нес его к ней. Поставив десерт на стол так, как его учили, официант повернул тарелку на четверть оборота, и стало видно, что одна половина яблока красная, а другая – белая.

– Его называют Pomme d’Amour, – сказал официант, используя французское название яблока, покрытого карамелью.

Если дословно перевести с французского, «Яблоко любви».

А не просто яблоко в карамели. Облизнув губы, она смотрела на этот соблазн, дразнящий красным и белым. Что может скрываться внутри? Саммер могла просто протянуть руку и взять его. Она уже не ребенок, теперь никто не сможет остановить ее. Никто не сможет отнять у нее этот десерт. Конечно, за исключением того, кто его приготовил, если бы он получил над ней власть.

– Если уснешь, я тебя поцелую, – пробормотал мужчина, сидящий напротив. Саммер показалось, что время вернулось вспять, и она сидит за столом с одним из тех парней, к которым чувствовала мимолетное влечение в те буйные дни, когда училась в колледже.

Ну конечно, сказка про Белоснежку.

– Я не ем сладостей, – в пятнадцатый раз сказала она официанту и отодвинула яблоко. Ее внутренний ребенок протестующе хныкал, а Саммер старалась задавить слезы.


Люк послал Саммер горячий шоколад, который ждал ее, когда она с группой детей пришла с небольшого катка, принадлежащего отелю. Саммер смеялась, испытывая огромное облегчение от того, что оказалась способна быть счастливой даже здесь. Она была горда собой, потому что та девочка, которой она когда-то была и которая почти все время проводила с няней, наконец-то смогла сделать так, что дети стали играть с нею. Может, именно поэтому она и начала преподавать в школе, подумала Саммер с сарказмом. Она изголодалась по играм с детьми. Но как бы то ни было, умение находить взаимопонимание с малышней, которое она приобрела, работая учительницей на островах, видимо, пригодилось ей здесь, с этими богатыми беспризорными детишками. Они во многом напоминали ей самое себя, и ее сердце болело за них. Наверное, именно поэтому она так долго играла с ними в залитом льдом внутреннем дворе, что все они вернулись продрогшими.

Дети были в восторге от того, что их ждал горячий шоколад, который официанты наливали из элегантных кувшинов в кукольные чашечки.

Чашка, которую официант предложил ей, была для взрослых – большая, гладкая с изгибом, теплая – и идеально помещалась в руке. Саммер почти растаяла, так мило все получилось. Аромат шоколада пьянил, и Саммер вспомнила, как ее няня Лиз украдкой приносила ей горячий шоколад после такого же, как сегодня, катания на коньках, и это было их маленькой тайной – Лиз знала, что родители не позволили бы Саммер получить позже еще один десерт.

Так длилось годами, и наконец ее мать, Мэй, узнала правду. Но и она сохранила секрет, ничего не сказав мужу. Во время разговора с матерью живот Саммер сводило от страха, что Лиз могут уволить. Но Мэй указала Саммер на то, что девочка должна сама отвечать за свои поступки.

– Милая, это твое тело. Хочешь быть красивой? Хочешь, чтобы тебя любили?

Саммер закрыла глаза и отставила чашку с горячим шоколадом. Она никогда больше не съест ни кусочка сахара, если это не даст тем цепким воспоминаниям опять контролировать ее.


На следующий день она была в игровой комнате отеля с толпой детишек, самым старшим из которых было лет шесть. Она перебрасывалась с трехлетним малышом шикарным, специально изготовленным для Leucé слоном с эмблемой отеля, когда невесть откуда посыпались разные сласти. Маленькие грошовые конфетки были мастерски высыпаны из бумажного пакета на большой поднос. Здесь были покрытые шоколадом игрушечные мишки из маршмеллоу[48]; из него же земляника и бананы с нанесенным на них слоем ярко-красного и желтого сахара; а также небольшие оранжевые и желтые мармеладные колечки с ароматом персика. Только стоили они не несколько центов, разглядела Саммер, когда подошла ближе вместе с другими восхищенными и возбужденными детьми. Конфетки были явно сделаны вручную, а пакет оказался не из бумаги, а из каких-то почти прозрачных съедобных листков.

Прошло много лет с тех пор, как Лиз покупала для Саммер в пекарнях конфеты по сантиму за штуку, когда они ходили на прогулку, чтобы поиграть в Мадлен[49]. И совсем не надо было, чтобы родители знали о бумажных пакетах, которые Саммер несла в руке. Гуляя, они объединяли урок истории с поездкой на кладбище Père Lachaise, потому что Мадлен именно там искала свою собаку Женевьеву[50]. Саммер всегда съедала сласти слишком быстро, даже несмотря на то, что Лиз никогда бы не выдернула у нее из рук пакет и не бросила его в ближайшую урну только потому, что Саммер поступает неправильно.

Дети расхватали сласти и начали выскальзывать из комнаты. Как жена Лота[51], которая оглянулась на Содом, Саммер повернула голову, чтобы посмотреть, не осталось ли на подносе конфет, но уткнулась в чье-то сильное тело, резко отпрянула и, подняв голову, увидела Люка.

Золотистая кожа. Лицо, в кованых чертах которого была видна такая огромная сила, какую Саммер даже не могла вообразить. Элегантные темные волосы. Невероятные черные глаза. Чувственный рот. Крепко сжатые губы. Казалось, Люк отлично владеет собой. Саммер была убеждена, что он взбешен, но не могла понять, откуда у нее такие мысли.

– Мило, – легкомысленно сказала она, не зная, на какое издевательское искушение не следует смотреть – на мужчину или на конфетки. Какого черта мир сводит ее с ума, дразня такими вещами, для которых она недостаточно хороша? – Кто их сделал?

– Я.

Она посмотрела на него, и у нее на лице на какую-то секунду промелькнула улыбка, почти настоящая. Было забавно представить, как недоступное божество делает такие конфетки для маленьких детей. Она наклонила голову, вспоминая, что он рассказывал о своем отце-цыгане, и задумалась – может быть, конфеты по сантиму за штуку были и для него редким, особым удовольствием, когда он был ребенком?

– Ты осчастливил их.

– Но не вас? – спросил он. – Вам не нужен горячий шоколад после катания на коньках? Не нужны конфеты, когда вы играете с детьми? Я думал, вы любите дешевые конфеты.

Но они вовсе не дешевые – эти конфеты ручной работы, изготовленные в трехзвездочной кухне одним из лучших в мире шеф-кондитеров. Сердце Саммер сжалось, и застарелая тревога стала сильнее.

– Я действительно не могу их есть.

Я их не заслуживаю, ты же знаешь.

Саммер, стоп! Ты заслуживаешь всего, чего бы ты ни захотела.

Но она просто не может так поступить. Или, возможно, просто не может уступить ему власть.

Ты никогда не сможешь управлять мной при помощи сластей.

Достаточно плохо было уже то, что она позволила своему отцу управлять ею, когда он предложил оплатить спутниковую связь. Но что ей оставалось? Держать свой остров отрезанным от мира, чтобы бережно хранить его для себя, будто все живущие там – ее персональные игрушки?

– У вас диабет?

Саммер застыла, подняв подбородок, как бы отгораживаясь от Люка. Еще в ранней юности ей пришлось научиться принимать такую позу. Слишком много было тех, кто хотел, используя ее, отхватить кусок того, что принадлежало ее отцу.

– Не твое дело.

– Значит, вы волнуетесь из-за вашего веса? – Скептический взгляд прошелся по ее грациозному телу.

– Нет. – По крайней мере… она пытается об этом не беспокоиться. На острове вообще не было этой проблемы. – А теперь извините меня.

Он не двинулся. Не было заметно, что он чувствует хоть малейшую неловкость из-за того, что так бесцеремонно расспрашивает ее о личных проблемах, оттого, что использует свое большое сильное тело, чтобы указывать ей, куда идти или что делать. А его гневный и презрительный взгляд, только что блуждавший по ее телу, до сих пор все еще жжет ее.

Саммер улыбнулась и доверчиво оперлась на Люка. Ее рука поднялась, чтобы поиграть с его воротником, и пальцы задели его горло.

– Видишь ли, я могу взять в рот почти все, что угодно, – пробормотала она ему в самое ухо и откинулась на пятки, чтобы он мог увидеть, как она блаженно смакует свою нижнюю губу. – Но мне кажется, именно эти вкусы и запахи лучше подходят для детей. – Проходя мимо него, она улыбнулась и позволила себе погладить его по щеке, а потом оглянулась. – Впрочем, все это было очень мило с твоей стороны.

В полдень в ресторане отеля к Саммер присоединился Дерек Мартин. Он был вице-президентом гостиничной сети, лучший отель которой – Luxe – был конкурентом Leucé. Конечно, на свете было столь много мужчин, стремившихся пообедать с наследницей такого отца, что если их поставить в очередь, то последний оказался бы на другом конце города. И у Саммер осталось всего два варианта: либо сидеть за столом с одним из них, либо оказаться лицом к лицу с одиночеством – в гостиничном номере или в холодном Париже. Печально, что обычно она малодушно выбирала первый вариант.

«Пещера Аладдина» появилась точно в середине попытки пригласить ее на свидание.

Когда подали десерт, темноволосый Дерек, амбициозный и привлекательный, попридержал свой натиск, сведя его к мягкому собственническому прикосновению к ее руке своим большим пальцем. Он ласкал костяшки пальцев Саммер, будто знал, как отчаянно она нуждается в теплоте и нежности.

Но тогда получается, что мужчины видят ее насквозь. Или смотрят сквозь нее – на ее отца. Не специально, но у отца слишком много денег и власти, чтобы мужчина не помнил о них, когда флиртует с ней. Ему надо иметь весьма причудливый склад ума – абсолютно безразличный к числам, – чтобы он мог забыть, что за спиной Саммер незримо присутствует Сэм Кори. Мозг Дерека Мартина не был способен игнорировать ее отца. И она знала это. Но он и вправду хорошо притворялся. С самого начала он был сосредоточен, как любой целеустремленный мужчина. Он даже был способен убедить ее, что она может стать самой важной частью его жизни, если только позволит ему поймать себя.

– Знаете, люди из Abbaye хотят, чтобы вы присутствовали на презентации их духов, – сказал Дерек. – И для меня будет честью сопровождать вас.