– Неужели ты в это веришь?

– А иначе зачем мне это говорить, Саммер? Ради чего мне лгать тебе?

Не ради денег или могущества ее отца. И уж точно не ради секса. Саммер испугалась: а вдруг он хочет ее всю? Вдруг она для него просто откушенный кусок, который он может легко проглотить целиком и забыть о нем, продолжая сытно и полноценно питаться всю оставшуюся жизнь? Еще раз она такого не сможет выдержать. Ей так отчаянно захотелось вырваться из-под его власти и опять оказаться на своем безопасном солнечном острове, что ее начала бить дрожь и слезы подступили к глазам.

– Ты назвал меня испорченной девчонкой.

– Ты попросила трахнуть тебя, прижав к стене. – Его пальцы скользнули под ее пальто. – Однако, надо отдать тебе должное, оскорблять ты умеешь.

Она насмешливо взглянула на него.

– Вместо этого мы сделаем по-твоему.

Его рука напряглась.

– Извини, не понял? – Он не отводил от нее глаз, и в них было видно ошеломленное недоверие. – Ты недовольна прошлой ночью?

– Разве не за это ты извинялся?

– Я извинялся за то, что потерял самообладание и ушел. Не пойму, как ты можешь жаловаться на… – Он не договорил, а лицо его становилось все бледнее, а тело все напряженнее. – Ну давай, Саммер, – сказал он наконец, едва шевеля губами, – объясни, как ты можешь жаловаться на то, что случилось вчера ночью.

– Ну, – она мгновенно приняла свою лучшую защиту, легонько пожав плечами, – я же испорчена.

На его лице подергивался мускул, а пальцы согнулись на ее ключице. Он слегка подталкивал ее обратно в номер, и его черные глаза сверлили ее. Дверь закрылась за ними.

– Знаешь, твоему очаровательному приглашению иногда труднее сопротивляться, чем ты думаешь.

– О боже! – взволнованно воскликнула она. – Своими возражениями я причинила тебе маленькую толику хлопот? Ты уверен? – Рука, лежащая на ее ключице, медленно, но безостановочно прижимала ее к стене. Не грубо. Но неумолимо. Люк никогда не ошибался в расчетах того, сколько силы должно быть в его руках. И все же, несмотря на его самообладание, было что-то жестокое в длинных, напряженных складках его лица, и оно сочилось из его бронзовой кожи, не давая Саммер двинуться. А ее тело уже таяло для него в согласии и покорности.

– Я же сказал тебе, – произнес он немного мрачно, – я не против.

Волнение пронзило ее, и она почувствовала облегчение, вбирая всякую другую энергию и сосредотачивая ее на удовольствии. На нем.

– Ты не уйдешь от меня. – Его рука согнулась у ее ключицы, держа Саммер в плену, а другая рука двинулась вниз по ее животу. – И, ей-богу, я дам тебе то, чего тебе хочется.

Его пальцы скользнули ей под трусики, и этот быстрый переход к близости оказался слишком резким, слишком возбуждающим.

– Стой, – прошептала она.

Он замер, пробегая глазами по ее лицу, и его пальцы оказались у нее между бедер. Она ничем не могла управлять. Ну почему именно она всегда теряет самоконтроль? Подумать только, ведь ее же предупреждали, что не надо обращаться с ним как с игрушкой. Потому что все эти его темные эмоции были слишком ценными, чтобы тратить их на кого-то вроде нее.

– Тебе нужно стоп-слово[123], – сухо сказал Люк.

Ее губы изогнулись, когда его ладонь полнее охватила низ ее живота.

– Je t’aime?[124] – иронически предложила она. Все его тело дрожало, а ладонь двигалась, доходя до лобка. Люк взглянул прямо в глаза Саммер. И взгляд, и ладонь сводили ее с ума. Она даже начала заикаться. – Пусть это и будет стоп-словом.

Разве не очевидно? А что еще можно придумать?

Его рука шевельнулась, и удовольствие заструилось через нее, как сок, выжатый из лайма. Люк уперся рукой в стену над головой Саммер. Его глаза, наполненные черным блеском неистовства, оказались всего в нескольких дюймах от ее глаз.

– Ты за это заплатишь.

Его рука опять переместилась и стала влажной. Саммер беспомощно задрожала. О, она знала, что он заставит ее заплатить. Просто не совсем понимала, какое в этот раз преступление она совершила. Она бесстыдно подняла подбородок, и ее губы презрительно изогнулись.

– Собираешься оставить меня вот так?

Его большой палец двигался медленно, будто у него была вечность, чтобы исследовать ее тело, как ему захочется. Он нашел бугорок, и его движения стали очень нежными, деликатными. Жаркая волна накатила на нее. Она прижала руки к стене, пытаясь найти опору – она потеряла всю свою силу, но не могла позволить себе уцепиться за Люка.

– Нет. – Он намотал ее волосы на кулак и оттянул ее голову назад. – Я хочу, чтобы ты заплатила простую цену. Ты будешь смотреть на меня, пока я буду дарить тебе оргазм. Если закроешь глаза, не получишь ничего, пока не откроешь.

Она отчаянно упиралась, но он беспощадно удерживал ее.

– А как же ты? – закричала она, оскорбленная и разъяренная. – Когда же ты потеряешь контроль?

– Никогда. И ты не заставишь меня, – пообещал он.

– Это нечестно.

– Тогда скажи стоп-слово.

Она закусила губу, и их взгляды встретились. Время тянулось в безмолвной битве, пока он не наклонился и не овладел ее губами, слегка их прикусив.

И она начала бороться с ним, пытаясь сохранить самоконтроль, потому что не могла использовать стоп-слово. Она рванула его брюки и силой засунула туда руки, пытаясь заставить его получить оргазм прежде, чем он даст его ей. Он схватил одну ее руку и вытянул у нее над головой, но ей удалось оставить свободной другую. Он не мог поймать ее, не убрав с ее тела свою руку, которая сводила Саммер с ума. Но этого он не собирался делать. Он безжалостно, беспощадно подводил ее к оргазму, хотя она выворачивалась и отстранялась, чтобы отсрочить его.

Она достигла кульминации, беспомощно рыдая, собрав остатки сил, чтобы сжать его член.

Он дышал тяжело, как огромное животное во время дикой схватки.

– Прекрати. – Он наконец отпустил ее и теперь смог отвести ее руку от члена. Она сопротивлялась изо всех сил, и ему пришлось оттягивать ее руку. Его сотрясала дрожь, а голова откинулась назад.

– Ненавижу тебя, – выпалила она.

– Нет, не ненавидишь. – Он содрал с нее трусики. На ней все еще было это чертово зимнее пальто, и она сильно вспотела. – Саммер, не говори так.

– Ненавижу тебя.

– Не… – Он дрожал всем телом, и судороги сводили его мышцы. Дернув ее, он прижал ее бедра к своим. – Заткнись.

Поцелуй был глубоким. Люк полностью овладел ее ртом, чтобы она не могла говорить.

Она сдернула брюки с его бедер.

Его мускулы напрягались под ее руками, как будто его разрывало на части, и он впился в ее рот. Она выгнулась, упираясь в него, и перед ней вспыхнуло видение победы, которую она уже отчаялась испытать. Она покрутила бедрами, упираясь в него еще сильнее.

Его пальцы до боли сжали ее ягодицы. И затем одним сильным толчком он оказался в ней, охнул, оторвал свои губы от ее губ и взглянул на нее.

– О.

Она откинула голову. О, ощущения были столь прекрасными. Правильными. Она могла бы навсегда остаться пронзенной им.

– О боже!

Они сказали это одновременно на двух языках. Но ее голос прозвучал, будто в ее мире все стало совершенным, а голос Люка – так, будто его разрушили.

Он провел руками вверх по ее телу и запустил пальцы одной руки в ее волосы, предоставив ее собственной силе – и стене – удерживать ее. Она охватила его бедрами, провела руками по его груди, дергая за пуговицы, пришитые слишком крепко, чтобы она смогла их оторвать.

– Ты так красива, – в отчаянии сказал он, прижимая Саммер спиной к стене.

– О боже, ты тоже. Так хорошо ощущать тебя. – Наконец-то все достигло совершенства, и она смогла иметь его внутри себя и вокруг себя. Он терялся в ней так же, как она теряла себя в нем. – Я люблю это.

Постой, не звучит ли это так, будто она шлюха? Испорченная женщина, которой это нравится, которая не может получить достаточно секса?

– Я люблю тебя, – поправилась она. Не просто какого-то мужчину, а его внутри ее. Он был идеален.

Его тело рванулось так сильно и глубоко, что даже стало больно, а потом замерло. Она глубоко вздохнула, приспосабливаясь к тому, что он так глубоко в ней. Так хорошо, так хорошо, так хорошо. Он мог начать двигаться в любой момент. Ее ресницы затрепетали, и она увидела, что он смотрит на нее совершенно неподвижно. Что?.. О, это дурацкое стоп-слово.

– Я не это имела в виду. – Она ласкала его руки. Чертова рубашка сводит ее с ума. – Не останавливайся.

Его глаза вспыхнули.

– Не это имела в виду?

– Не останавливайся. – Она сильнее тянула его руки. – Просто вылетело. Прости. Не знаю, что иногда на меня находит.

Рука скользнула ей в волосы и прижала ее голову к стене. Его глаза что-то искали в ее лице, брови сошлись вместе, будто Люк мог вытряхнуть из нее душу, чтобы увидеть все ее тайны.

Она снова попыталась спрятать лицо у него на груди, но его рука лишила ее этой возможности, удерживая ее выставленной напоказ. Ее лицо сморщилось от муки, и она повернула голову, насколько могла, натянув волосы.

Люк ослабил хватку и позволил ей выскользнуть.

– Не останавливайся, – умоляла она, с силой двигая руками по его рубашке, пытаясь забраться между пуговицами, приводящими ее в бешенство. – Я люблю т-тебя – я лю… не останавливайся.

Ведь это правильно, что она так сказала? Чтобы он не останавливался?

Должно быть, да. Его толчки становились сильнее, она начала задыхаться и не могла больше говорить. А потом весь мрак, который был в нем, вышел наружу, и Люк совсем потерял контроль над собой.

Она обвила его руками и держалась за него изо всех сил, а он взял ее, неистовую, разнузданную и жаждущую. Пожирал ее толчок за толчком, пока не разрушился внутри ее. И спрятал лицо у нее в волосах, будто только она могла удержать его от полного распада.


Люк чувствовал себя так, будто разбился на миллион осколков. Это до чертиков напугало его. Он не знал, как сможет жить без железных обручей самоконтроля. Его сущность могла бы расплыться до самых краев вселенной.

И все его мельчайшие атомы летали бы в миллионах световых лет друг от друга в огромной пустоте, призывая его: «Эй, посмотри, каково нам здесь! Кажется, мы уже на краю вселенной. Кто-нибудь хочет прийти сюда и сотворить звезду?»

Люк едва осмеливался смотреть на Саммер, а ведь он настаивал, чтобы она смотрела на него. Она без сил стояла в своем зимнем пальто, усталая, мокрая от пота и, вероятно, тоже чувствовала себя разбитой. Наконец он заставил себя встретиться с ней взглядом, чувствуя себя угрюмым и неловким. У него появилось старое желание поддать ногой какую-нибудь жестянку, чтобы она полетела через всю станцию метро. Люк чувствовал себя диким. Не было ни одной чертовой мысли о том, как он сможет вернуть себя в свою железную скорлупу самоконтроля.

Саммер неотрывно смотрела на него, и в ее глазах было изумление.

Ладно, она видит его.

Черт возьми, почему бы ей не смотреть на него, когда он в своей лучшей форме? То есть во все остальные чертовы моменты его жизни?

– Не говори, что ненавидишь меня, Саммер. – Его голос был грубым. Неужели он кричит на нее? Конечно, нет. Возможно, просто рычит и задыхается, потому и говорит хрипло. – Не говори так.

– Ну, я и вправду ненавидела тебя.

Она погладила его плечи. Ну когда же он снимет эту чертову рубашку?

Люк видел, что надо снять с нее пальто, иначе у нее будет тепловой удар. Bordel.

– И не говори мне, что любишь меня. Будь… добра.

Саммер побледнела. Затем ее брови сошлись, и она взглянула ему в лицо, но момент оказался неподходящим. Впервые в своей взрослой жизни Люк не знал, что в его лице может увидеть другой человек.

– Этого ты хотела?

Она неуверенно пожала плечами. У нее на лице появилась слабая улыбка, но глаза были печальны.

– Я сделал тебе больно?

– Нет. – Что-то мелькнуло в ее глазах. – Я сильная. Не беспокойся обо мне.

Чтобы она не умерла от жары, он снял с нее пальто, а потом и свитер. Кофточка под ним была мокрая, хоть выжимай. Putain, он вел себя как настоящий дикарь.

Но ведь ей самой хотелось, чтобы он был дикарем. И то, что она была мокрой от пота и беззащитной, затронуло в нем какие-то глубокие струны триумфа и желаний. Ему хотелось снимать с нее одежду слой за слоем и видеть, как она становится все меньше и меньше. Черт возьми, merde, он и был настоящим ублюдком. Теперь, стоя между ним и стеной без зимней одежды, она была такой маленькой. Маленькой и золотой.

Он видел следы от купальника, бледную кожу на груди и животе. Бикини ускользнуло – а жалко! – из его ума, сменившись тем скромным обтягивающим костюмом, в котором она, похожая на дельфина, плавала в бассейне отеля. Дельфин, пойманный и помещенный в океанарий.