Утолив голод, Дона откинула назад волосы, отодвинула стул. Француз повернулся на шум и подбодрил ее улыбкой. Она покраснела, словно провинившийся балованный ребенок.

— Так-то лучше, не правда ли? — покровительственно осведомился он.

— Да, — ответила она. — Но как вы догадались?

— В обязанности капитана корабля входит знание человеческой натуры. К тому же юнгу следует приучать к пиратству постепенно и более мягкими методами, нежели остальных. А теперь — к делу.

Он приподнял карту и переместил ее на стол, положив перед Доной. То был план гавани Фой.

— Главный рейд здесь, на глубоководье, напротив города. Но судно Рэшли скорее всего пришвартовано к буям при входе в бухту, так у него заведено.

На плане буй был помечен красным крестиком.

— Часть команды я оставляю на борту «La Mouette». Если хотите, вы можете остаться с ними.

— Нет, — отрезала Дона. — Четверть часа назад я могла бы сказать «да», но теперь — нет, ни за что.

— Вы совершенно в этом уверены?

— Более чем когда-либо в жизни.

Он долго не отрывал от нее взгляда, и от этого ласкового взгляда в Доне пробудилось такое бесшабашное легкомыслие… Ее больше ничто не пугало. Пусть их схватят, подвергнут суду, вздернут на одном дереве, но через все эти испытания они пройдут вместе.

— Значит, леди Сент-Коламб, мучимая недугом, снова вернулась в свою постель? — поинтересовался он.

— Да, — подтвердила Дона, рассеянно изучая план гавани Фой.

— Обратите внимание, при входе в гавань находится форт, в котором полным-полно солдат. Есть еще два замка на той стороне канала, но они не охраняются. Ночь хоть и темная, но все же безопаснее будет перебраться на лодках. Я знаю вашего среднего корнуольца — он большой любитель поспать, но где гарантия, что все, как один, солдаты в форте сомкнут свои очи в моих интересах. Так что остается одно — дальше продвигаться по суше. — Он сделал паузу, как бы заново взвешивая свои выводы. — Сейчас мы находимся здесь, — он указал на маленький заливчик, находящийся в миле от морской гавани. — Думаю, мы сойдем на берег на этом пляже. По извилистой тропке, которая тянется вдоль скал, мы проникнем вглубь суши и выйдем к бухте, немного похожей на ту, что в Хелфорде, разве менее живописной. У входа в бухту на глазах у всего города Фой мы отыщем корабль Рэшли.

— Вы так в себе уверены? — с ноткой сомнения в голосе проговорила Дона.

— Будь иначе, я не пошел бы в пираты. Вы сумеете лазить по скалам?

— Если вы одолжите мне пару своих штанов, я смогу карабкаться лучше, — сказала Дона.

— Все уже предусмотрено. На койке лежит пара, принадлежащая Пьеру Бланку. Он надевал их только по святым дням, так что они вполне чистые. Можете примерить их прямо здесь, а заодно его рубашку, чулки и туфли. Куртка вам не понадобится — ночь теплая.

— Может быть, мне остричь волосы? — вслух подумала Дона.

— Хоть вы и приобретете большее сходство с юнгой, но я скорее согласен сдаться в плен, чем позволить вам лишиться ваших локонов, — категорически возразил он. От этих слов у Доны сладко екнуло сердце.

— Но как мы попадем на корабль, добравшись до бухты? — задала она мучивший ее вопрос.

— Давайте сначала доберемся туда, придет время — все узнаете.

С этими словами он свернул план в трубку и забросил его в шкафчик. И снова Дона заметила на его лице тайную светящуюся изнутри улыбку.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы переодеться? — спросил он.

— Минут пять или чуть больше.

— Тогда я вас оставляю. Поднимитесь на палубу, когда будете готовы. Вам надо перевязать чем-нибудь локоны. Подождите… — Он распахнул навесной шкафчик и, порывшись в нем, вытащил темно-вишневый пояс — тот самый, что был повязан вокруг его талии в памятный вечер их ужина в Навроне. — Второй раз в жизни леди Сент-Коламб становится на стезю разбоя и шарлатанства, — шутливо сказал он. — Только на сей раз ей не придется пугать пожилых дам.

Он вышел из каюты, притворив за собой дверь. Когда минут через десять Дона поднялась наверх, Француз стоял у веревочной лестницы, переброшенной через борт судна. Первая партия матросов уже высадилась на берег, остальные размещались в лодке. Немного нервничая, она подошла к капитану. Ей было неуютно в штанах Пьера Бланка, а его башмаки натирали ей ноги, но этот секрет ей надо хранить про себя. Француз окинул ее одобрительным взглядом.

— Сойдет, но лучше вам не показываться при лунном свете.

У Доны отлегло от сердца, и она полезла в лодку к остальным матросам. Внизу ее приветствовал Пьер Бланк, который от избытка чувств припал к лодке, зажмурив один глаз и прижав к сердцу руку. По лодке пробежал смешок. Все, как один, заулыбались Доне со смесью преклонения и необидной фамильярности. Расслабив мышцы, Дона откинулась назад и обхватила колени, наслаждаясь свободой, которую не стесняли больше ни юбки, ни бесчисленные завязки.

Капитан спустился в лодку последним и, заняв место рядом с Доной, взялся за румпель. Мужчины согнулись над веслами, и лодка заскользила к узкому пляжу из гальки.

Дона бороздила рукой воду. Вода была теплая, бархатисто-мягкая и светилась в темноте, будто звездный ливень. Наконец-то ей выпало счастье сыграть роль мальчика. Ах, как она завидовала в детстве своим братьям, когда отец брал их кататься верхом, а ее, обиженную и негодующую, оставлял дома с куклами, которых она с отвращением швыряла на пол. Нос лодки уткнулся в гальку, матросы, высадившиеся из первой лодки, ухватились за внешнюю сторону планшира и вытащили лодку из полосы прибоя. Они снова всполошили чаек — две или три пары их взмыли в небо, хлопая крыльями и кружа с плачущим воплем. Со скал ветром приносило запах дерна.

Их маленький отряд тронулся в путь. Галька заскрипела полутяжелыми башмаками Доны. Свернув на узенькую тропку, вьющуюся змейкой вдоль края скалы, они начали подъем. Доне пришлось стиснуть зубы, чтобы не показать, какую боль причиняют ей грубые башмаки с чужой ноги. Но почти сразу же рядом с ней оказался Француз. Он протянул ей руку, и они вместе полезли на скалу. Доне казалось, что его рука — единственная ее опора во всем мире. Так ребенок цепляется за родителей, ища у них защиты. Один раз они остановились, чтобы перевести дух. Оглянувшись через плечо, Дона увидела туманный силуэт «La Mouette», застывший на воде, и услышала приглушенные звуки от ударов весел по воде — это лодка, доставившая их на берег, возвращалась на корабль. Кроме этих приглушенных звуков, тихого шарканья их шагов по забирающей круто вверх тропинке да шума прибоя, ничто не нарушало полной тишины.

— Вы можете снова идти? — обождав немного, спросил Француз.

Дона кивнула. Он так крепко сжал ее руку, что спина и плечи ее напряглись и сердце сжалось от сладкого предчувствия.

Они одолели скалу, впереди расстилалась ухабистая пустошь, поросшая молодым папоротником высотой до колена. Дона шла с трудом, то и дело спотыкаясь, хотя Француз продолжал вести ее за руку. Матросы рассыпались веерообразно по округе и скрылись из глаз. Вероятно, они предварительно хорошо изучили карту и теперь двигались перебежками, без заминок и остановок на разведку.

На пути им попалась глубокая колея от телеги. Француз выпустил руку Доны и немного вырвался вперед, а она, как тень, следовала вплотную за ним. Слева вдали мелькнула река и тут же пропала, скрытая живой изгородью, затем появилась вновь в просветах между подлеском и папоротником. От реки поднимался теплый медовый воздух. Француз вел Дону к низкорослым корявым деревьям, сбившимся в кучку у самой кромки воды. За узкой полосой отмели начиналась бухта, открытая со стороны морской гавани, на дальнем берегу которой расположился маленький городок.

Дона бросилась на землю под деревьями. Не успела она отдышаться, как один за другим начали подходить матросы из их команды — молчаливые, таинственно возникающие из тьмы.

Капитан шепотом провел перекличку и, убедившись, что все в сборе, заговорил с ними по-бретонски — о чем, Дона не могла понять. Он махнул рукой в сторону бухты, указывая на что-то пальцем. Вглядевшись внимательней, Дона заметила расплывчатый, сливающийся с темнотой силуэт корабля, стоящего на якоре. Он мерно покачивался на волнах, постепенно разворачивавших его против течения, лицом к ним. С началом отлива вода стала бурлить вокруг его корпуса. Судно не подавало никаких признаков жизни, только сигнальный фонарь тускло горел высоко на его мачте, да, когда его относило течением от буя, к которому судно было пришвартовано, над водой раздавался глухой скрип. В этом скрипе слышалось что-то скорбное, будто судно это давно покинуто и обречено. Из гавани в бухту донесся легкий порыв ветра. Француз поднял голову и, нахмурившись, поглядел на запад, в сторону городка, подставив щеку под ветер.

— В чем дело? — наивно спросила Дона, дернув его за рукав и угадывая, что не все ладно.

Француз потянул носом воздух, словно животное, идущее по следу, и, немного подождав, ответил:

— Ветер переменился на юго-западный.

Дона тоже подставила лицо ветру, который последние сутки дул с суши, но сейчас явно шел с моря. У него был влажный солоноватый привкус, и налетал он порывами. Из союзника он роковым образом превратился во врага. Мысли с бешеной скоростью, обгоняя друг друга, пронеслись в голове у Доны: что будет с их шхуной, смогут ли они осуществить задуманное, что будет с ними?

— Что вы собираетесь делать? — беспомощно спросила она.

Француз не ответил. Повернувшись, он зашагал по скользким валунам и гнилым водорослям к полосе отмели, тянувшейся вдоль бухты. Матросы безмолвно последовали за ним, изредка кидая взгляд то на небо, то на юго-запад, откуда дул ветер.

И вот наконец они стоят напротив погруженного в сон судна. Из-за перемены направления ветра усилилось волнение воды вокруг него, судно переваливалось с боку на бок, издавая неприятный скрипучий звук. Француз отделился от остальных и сделал знак Пьеру Бланку следовать за ним. Выслушивая указания, матрос по-обезьяньи кивал головой. Затем Француз вернулся и сказал, обращаясь к Доне:

— Только что я велел Пьеру Бланку переправить вас назад, на «La Mouette».

— Почему? — с горечью воскликнула Дона, ощущая в груди предательский холодок. — Почему вы меня отсылаете?

Он снова поднял голову к небу, и на щеку ему упала капля дождя.

— Погода сыграла с нами злую шутку, — сказал Француз. — «La Mouette» находится теперь с подветренного берега. Часть команды, которую я оставил на борту, будет готовиться выйти из залива, борясь со встречным ветром. Вам с Пьером Бланком как раз хватит времени, чтобы вернуться и окликнуть матросов прежде, чем они успеют отчалить.

— Я понимаю, какие трудности готовит погода, — она может помешать вам увести судно. Ни ветер, ни прилив вам больше не союзники. Поэтому вы и хотите удалить меня. Не правда ли, в этом причина? — в волнении спросила Дона.

— Да, — сказал Француз.

— Но я не пойду, — твердо заявила она.

Он молчал, и Дона не могла, сколько ни пыталась, увидеть выражение его лица, потому что оно снова было повернуто в сторону гавани.

— Отчего вы хотите остаться? — глухим, прерывающимся голосом спросил он, и у Доны захватило дух, будто она полетела с высокой горы.

«Что значат сейчас приличия? — стучало у нее в голове. — Зачем нам притворяться, если не сегодня-завтра, неровен час, мы оба погибнем и ничего не случится из того, что могло быть у нас». До крови вонзив в ладони ногти, она выговорила с внезапно охватившей ее страстью:

— Будьте вы прокляты, если не знаете, отчего я хочу остаться.

Обессиленная своим порывом, она с трудом следила за происходящим: вот он смотрит на нее, затем в сторону, потом раздаются его слова:

— Поймите, по той же причине я хочу, чтобы вы ушли.

Они стояли не шевелясь, стараясь найти нужные слова. Будь они одни, слова, может быть, и не понадобились бы. Стыдливость, удерживавшая их до сих пор, рухнула в один миг. Внезапно он тихо засмеялся, взял ее руку, перевернул и поцеловал в ладонь.

— Ладно, останься, — сказал он. — Если не судьба, то нас повесят на одном дереве — тебя и меня.

Он еще раз подозвал Пьера Бланка. Лицо матроса расплылось в широкой улыбке, когда он услышал о перемене приказа. Капли дождя с нарастающей быстротой ложились на землю, шквалистый юго-западный ветер нагонял тучи.

— Дона, — позвал Француз, впервые произнеся ее имя так легко и естественно, будто делал это всю жизнь.

— Да, — эхом отозвалась она. — Я могу что-нибудь сделать для тебя?

— Нам нельзя терять время. Корабль нужно захватить любым способом, пока ветер не усилился. Для начала не мешало бы привести на борт хозяина.