Джорджетт Хейер - Фредерика

– Может, и не будет, но боюсь, что вы не застанете ее дома, – со вздохом ответила Фредерика. – К сожалению, мой дядя, который живет на Харли-стрит, уже давно страдает мучительной и неизлечимой болезнью. Тетя Серафина считает своим долгом поддерживать сестру и проводит почти целые дни на Харли-стрит. Тетя Амелия очень расстроена и стала почти недееспособной. Понимаете, она слишком чувствительна, и любая мелочь выбивает ее из колеи. – Фредерика поспешно добавила: – Я не имею в виду, что болезнь дяди – мелочь!

– Я вас поняла, – промолвила Элиза. – Мне искренне жаль бедняжку, но я избавлю вас от цветистых банальностей. Думаю, мы можем не лицемерить: крайне неудачно, что это случилось именно теперь! Должно быть, вы чувствуете себя очень неловко, проживая в доме без старшей компаньонки. Я намерена оставаться в Лондоне несколько недель, так что, возможно, сумею прийти вам на помощь.

– Нет-нет! Вы очень любезны, но это не имеет значения! Моя тетя не любит светские приемы и редко сопровождает нас. Она согласилась поселиться на Аппер-Уимпоул-стрит при условии, что ей не придется этого делать. Конечно, выглядело бы приличнее, если она всюду с нами бывала. Но по сути дела, я всегда являлась старшей компаньонкой Кэрис. Когда ей исполнилось семнадцать, я уже вышла из возраста, в котором нуждаются в компаньонке, – что бы ни говорил кузен Элверстоук!

– А что он говорит? – поинтересовалась Элиза.

– Самые неприятные вещи! – смеясь, ответила Фредерика. – Он считает меня чуть ли не падшей женщиной, потому что, выходя из дому, я не беру с собой служанку! Просто абсурд какой-то! Каждому видно, Что я уже не девочка!

– Конечно, хотя, простите за откровенность, до смертного одра вам далеко.

Фредерика улыбнулась:

– Думаю, никакая женщина не признается, что она уже одной ногой в могиле. Но это не важно. Будет весьма некстати, если мой дядя умрет сейчас, так как Кэрис уже не сможет тогда посещать такие приемы, как этот. – В ее глазах снова заплясали искорки смеха. – Боже, как гнусно это звучит! Но когда привозишь красивую и любимую сестру на один сезон в Лондон, кажется несправедливым, если приходится отказываться от всех планов, потому что дядя, которого мы едва знаем и который даже не наш кровный родствен-ни (хотя он добрый и достойный человек), умирает в такой неподходящий момент!

Глаза леди Элизабет весело блеснули в ответ, но она отозвалась вполне серьезным тоном:

– Да, понимаю, это действительно некстати. Но если он ваш родственник только благодаря браку с тетей, то полагаю, все, что вы должны будете делать в случае его кончины, это носить черные перчатки.

– Но не танцевать в черных перчатках! – возразила Фредерика.

Леди Элизабет задумалась над этим.

– Возможно, вы правы. Я не уверена насчет танцев, но знаю, что мы были в черных перчатках после смерти одной из двоюродных бабушек, когда наша мать представляла Луизу, которая, как я припоминаю, посещала приемы каждый вечер. Впрочем, я не слишком забочусь об условностях – думаю, что вы тоже.

– Мне приходится заботиться ради сестры. То, что сочтут всего лишь эксцентричностью в леди Элизабет Донтри, могут заклеймить как неподобающее поведение, когда речь идет о мисс Мерривилл, – сухо промолвила Фредерика.

Элиза брезгливо поморщилась:

– Очевидно, так оно и есть. Как же это отвратительно! Ну, тогда остается только…

Но ее прервала леди Джерси, подбежавшая к ней с распростертыми объятиями:

– Элиза! Господи, а я и понятия не имела… Как же ты осмелилась приехать в Лондон, не предупредив меня?

Вынужденная отойти, Фредерика так и не узнала, что, по мнению леди Элизабет, ей остается делать. Она могла лишь надеяться, что мистер Ней-венби, почтительно попросивший у нее разрешения обратиться к Кэрис, сможет добиться успеха и завоевать ее мягкое сердце. Правда, надежда была не очень сильной, так как Кэрис едва не разражалась слезами при каждом упоминании его имени. Когда Фредерика сравнивала Нейвенби с Эндимионом, она с трудом верила, что Кэрис, какой бы дурочкой она ни была, может предпочесть смазливого тупицу такому достойному молодому человеку. Фредерика так рассердилась при виде Кэрис, с обожанием смотревшей на Эндимиона два дня назад в Олмак-се, что довольно резко потребовала от нее не делать из себя посмешище на приеме у Сефтонов.

– Ты смотрела точно такими же овечьими глазами на молодого Фрэддона, когда вообразила, будто влюблена в него, – напомнила она сестре. – Но тогда тебе было всего семнадцать лет, а сейчас уже за девятнадцать, моя дорогая, так что пора и поумнеть! Но вместо этого ты становишься еще глупее! Если бы у Фрэддопа были какие-нибудь достоинства, помимо смазливой физиономии, и если бы твои чувства к нему выдержали испытание временем, ни я, ни его родители не стали бы возражать против вашего брака. Но этого не произошло, и теперь ты нашла себе другого, еще более безмозглого красавчика! Ты должна понимать, Кэрис, что миссис Донтри и, я уверена, лорд Элверстоук не в меньшей степени, чем я, против вашего союза! Нет-нет, не плачь! Я не хотела тебя обидеть и понимаю, что тебя ослепил этот блистательный олух! Постарайся быть хоть немного благоразумной! Как ты сможешь быть счастлива с человеком, которого даже собственная родня считает тупицей?

Эта нотация внушила Кэрис дурные предчувствия, о которых она сообщила Эпдимиопу при первой представившейся возможности. Как только ему удалось на приеме у Сефтопов увести ее в сторону от толпы поклонников, она поведала обо всем своему возлюбленному, умоляя его больше не приближаться к ней весь вечер.

– Я чувствую, что Фредерика уже сообщила Элверстоуку о нашей привязанности! – трагическим тоном заявила Кэрис. – Заметил, как он наблюдал за нами, когда ты подошел ко мне? Я была готова сквозь землю провалиться, когда увидела этот пронизывающий взгляд!

Эндимион не обратил внимание на это тревожное обстоятельство, но согласился, что это зловещий признак.

– Остается одно, – сказал он после мучительных раздумий. – Я должен выйти в отставку.

– О нет! – воскликнула Кэрис. – Я не позволю тебе поступить так ради меня!

– По правде говоря, мне не слишком по душе военная служба, – признался Эндимион. – Но дело в том, что, если я уйду, кузен Элверстоук наверняка лишит меня содержания, и тогда нам придется немного поприжаться. Хотя если я займусь фермерством, разведением лошадей или чем-нибудь в таком роде, то мы скоро встанем на ноги.

– Мне всю жизнь приходилось, как ты выражаешься, «прижиматься», – заверила его Кэрис. – Но ты – другое дело! Ты не должен губить себя из-за меня!

– Все не настолько плохо, – отозвался Эндимион. – Мое положение не блестяще, но я не нищий. И если я уйду в отставку, кузен не сможет отправить меня за границу.

– А разве сейчас он может это сделать? – с беспокойством спросила она. – Харри говорит, что лейб-гвардию отправляют за границу только в военное время.

– Да, но он мог бы устроить, чтобы меня послали с какой-нибудь миссией.

Глаза Кэрис расширились от испуга.

– С какой еще миссией, любовь моя?

– Ну, не знаю, но мы вечно посылаем миссии куда только можно и очень часто в сопровождении военных. Разные дипломатические дела, – неопределенно объяснил Эндимион. – Пару лет назад лорд Эмхерст поехал в Китай и торчал там целый год – что-то улаживал с мандаринами. Трудно сказать, что может случиться со мной, если я не уйду в отставку. Элверстоук пользуется чертовски сильным влиянием!

Так как Кэрис до сих пор не приходило в голову, что какое-либо влияние, помимо королевского, способно обеспечить Эндимиону место в дипломатической миссии, ей тут же представились кошмарные видения. Если корабль со столь драгоценной ношей избежит крушения, Эндимион наверняка попадет в руки загадочных, но, несомненно, свирепых мандаринов или заразится какой-нибудь смертельной болезнью, распространенной в восточных странах. Побледнев, Кэрис произнесла тихим дрожащим голосом, что готова отказаться от Эндимиона, дабы избавить его от такой судьбы. Эндимион был весьма тронут, но, не предвидя никаких страшных катастроф, считал, что ситуация не требует подобных жертв. Однако, когда Кэрис внезапно попросила его отойти, так как леди Элизабет смотрит на них, он заявил, что больше им уже невозможно прятаться от всех.

– Мне тоже это нелегко, – согласилась Кэрис.

– Больше я не могу видеться с тобой урывками, – мрачно продолжал Эндимион. – Нам нужно принять какое-то решение, Кэрис! Вот что – завтра я повезу Хлою и Диану смотреть подъем воздушного шара. Ты скажешь сестре, что хочешь поболтать с Хлоей. Я буду держаться на заднем плане, и, пока все будут следить за шаром, мы с тобой ускользнем и все обсудим. В парке будет столько народу, что это не составит труда.

– Нет-нет! – испуганно возразила Кэрис. – Если ты повезешь сестер в парк, то должен обещать, что даже не подойдешь ко мне! Феликс уговорил кузена Элверстоука поехать туда с ним, и можешь не сомневаться, что он поставит свою карету как можно ближе к нашей!

– Элверстоук собирается наблюдать подъем воздушного шара? – недоверчиво осведомился Эндимион. – Ты шутишь!

– Вовсе нет! Он возьмет и леди Элизабет, так что сам видишь…

– Должно быть, Элверстоук рехнулся! Чего это ему в голову пришло на это глазеть? Чувствую, что в конце концов нам с тобой придется бежать к шотландской границе!

– Эндимион! – в ужасе воскликнула Кэрис. – Ты не можешь требовать от меня такого! Это слишком!

– Знаю. Моему полковнику это бы тоже не понравилось. Но мы не можем вечно ходить на цыпочках, дорогая! Надо что-то придумать!

– Я знаю – у нас все получится! Тише, сюда идет лорд Ренторп!

Когда на следующее утро Нэпп раздвинул портьеры в спальне своего хозяина, маркиза возмутил сначала солнечный свет, а потом сообщение камердинера о прекрасной погоде. Он надеялся на дождь, бурю и даже снег – практически на все, что могло бы сделать невозможным подъем воздушного шара. При виде безоблачного неба Элверстоук, не желая расставаться с надеждой, спросил, есть ли ветер. Нэпп ответил тоном человека, принесшего радостное известие:

– Приятный легкий ветерок, милорд! Поистине великолепный июньский день!

– Ну, это для кого как, – заметил его лордство. – В какое время должен подняться этот чертов шар?

– В два часа, милорд, согласно тому, что мастер Феликс сообщил Уикену, – скромно отозвался камердинер.

– Можешь не сомневаться, – мрачно произнес маркиз, – что этот сорванец явится в полдень!

Однако, выйдя в полдень из гардеробной, он обнаружил, что юный Феликс уже прибыл и с аппетитом закусывал под эгидой леди Элизабет. Благодаря стараниям сестер, он был облачен в нанковые брюки без единого пятнышка, лучший жакет и недавно выстиранную рубашку; ногти на руках были подстрижены, а вьющиеся волосы аккуратно причесаны. Не забывая уминать пирог с бараниной, Феликс посвящал хозяйку в тайны воздухоплавания. Он шумно приветствовал Элверстоука, объяснив, что пришел раньше, так как знал, что маркиз и кузина Элизабет хотят успеть занять в парке хорошее место для фаэтона. Услышав в ответ довольно злобное возражение, Феликс с беспокойством осведомился:

– Вы ведь хотите ехать в парк, не так ли, сэр?

– Хочу! – мрачно ответил его лордство. – Но ты – мерзкий юный висельник!

Сочтя это комплиментом, Феликс изобразил на лице ангельскую улыбку и снова занялся пирогом.

– И к тому же обжора! – добавил маркиз, содрогаясь при виде полных тарелок.

– Знаю, сэр. А вот вы знаете, как раньше наполняли шары воздухом и как это делают теперь?

– Нет, – отозвался Элверстоук. – Но не сомневаюсь, что скоро узнаю.

Он оказался прав. Феликс, успевший приобрести потрепанный экземпляр «Истории и практики воздухоплавания», разразился потоком информации, перемежаемой энергичными вопросами. В фаэтоне он поместился между маркизом и Элизой, но обращался в основном к Элверстоуку. Элиза, удобно откинувшись на сиденье, с интересом и некоторым удивлением слушала весьма правдоподобные ответы ее брата своему юному почитателю. Феликс, многим обязанный «Истории» Кавалло, обнаружил, что она прискорбно устарела, и был крайне разочарован, так как, по его же признанию, еще многого не знал об аэронавтике. И почему это шелк считается лучшей оболочкой для шаров, чем парусина?

От достоинств шелка был всего один шаг до клапанов, и тут Элизе начало казаться, что ее спутники перешли на иностранный язык. Отказавшись от попыток что-либо понять, она перестала прислушиваться, покуда Феликс не испугал ее желанием прыгнуть с парашютом.

– Что за ужасная мысль! – воскликнула леди Элизабет. – Я бы до смерти перепугалась!

– Почему, мэм? – удивился Феликс. – Представляете, как это было бы здорово! Кузен Элверстоук говорил, что однажды видел прыжок с парашютом. Жаль, что меня с ним не было!

К этому времени они уже въехали в парк, а когда фаэтон добрался до места подъема, Феликс с радостью увидел, что, хотя шар был уже привязан, бочонки с водородом, которым предстояло наполнить баллон при помощи шланга, все еще находились в окруженном канатами участке. Он удовлетворенно вздохнул, осведомился у Элверстоука, рад ли тот, что они выехали заблаговременно, спрыгнул с фаэтона и побежал к месту действия.