Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 1

Фрося пытала его о причине драки, старалась выяснить, кто зачинщик и кто обидчик, но всё было напрасно, он стоял, опустив голову молча, а только достал из кармана записку от учительницы и протянул матери. Та взяла листок и прочитала, что её срочно вызывают в школу, завтра она обязана явиться с утра к началу занятий вместе с детьми, иначе они не будут допущены к урокам.

Фрося, как прочитала, так и осела на лавку, уставившись на сына, а потом на дочь. Аня подбежала к матери, обняла её за шею и быстро заговорила:

— Мамочка, миленькая, не ругай Стасика, он ни в чём не виноват, мы на большой переменке прыгали в классики, а я же лучше всех играю, и когда уже рисовала второй домик, Петька, этот дылда, двоечник придурковатый, начал меня обзывать по всякому, кидаться камешками, а все остальные ребята только смеялись.

Ну, тут Стасик и бросился на этого Петьку, врезал ему кулаком, как следует, тот и свалился, а Стасик наклонился над ним, прижал к земле, и говорит, чтоб он поклялся, что никогда больше не будет обижать его сестру.

А, Петька схватил его за ноги и Стасик упал.

А потом, подбежали остальные ребята и стали лупить Стасика лежачего ногами.

Что я должна была смотреть на это и молчать или бежать к учительнице, а они пока бы его избивали?! Я схватила стоящую там метлу с палкой, и как давай их лупить по чём попало. Все и разбежались, трусы… Они герои, когда все на одного. А тут прибежала учительница и стала кричать, требовать объяснений, а сама никого не слушает, а только на нас со Стасиком орёт. А, что тут объяснять, Стасик молчит, у меня метла в руках, а все вопят, он начал, а она дурная чуть не убила нас палкой…

Лучше бы я их убила!

У Фроси похолодело на душе, она привлекла к себе детей и спросила, задыхаясь от ярости:

— Как он обзывался?

Стас по-прежнему молчал, не поднимая головы, но Анечка опять затараторила:

— Мамочка, он тыкал в меня пальцем и так гадко распевал, жидовка, жидовочка, жидовка, жидовочка… Вам вечно больше всех надо, всюду лезете, всех обманываете… жидовка, жидовочка…

Мама, а что это такое жидовочка и кого я обманываю, и куда я лезу?

А остальные тоже ржали, как кони и тыкали в меня пальцами.

Фрося дала девочке выговориться и вздохнула:

— Анюточка, это плохое слово, вы сделали всё правильно. Наказания не будет, завтра с утра пойдём вместе в школу, я поговорю с вашей учительницей.

Фрося уложила детей спать, а сама зашла к Вальдемару.

Она рассказала пожилому человеку о произошедшем в школе, о том, что завтра ей предстоит с утра идти к учительнице, держать ответ за выходку детей:

— Пусть меня бог простит, но я не знаю в чём их вина.

Брат заступился за сестру, а она в свою очередь за брата.

Как теперь объяснить им, значение этого мерзкого слова, которое они услышали из уст одноклассника, другие тоже хороши, ведь все ополчились на моих деток. Надо как-то закрыть рты несносным ребятам, а как это сделать, когда… скорей всего, об этом они слышат дома от родителей.

И, учительница тоже хороша, не разобралась и всю вину возложила на Стасика с Анюткой, а они ведь пострадавшая сторона.

Ужасно то, что мне самой надо что-то объяснять своим детям, а мне так этого не хочется делать, они ещё такие маленькие, что бы судить взрослых…

Старик расстроился не меньше Фроси:

— Фросенька, я тебя прошу, будь сдержанной. Ты, поймёшь по ходу разговора, как и что сказать, но не перегни палку, детям ведь дальше там учиться… Я сам возьму на себя эту тяжёлую миссию и постараюсь доходчиво разъяснить им межнациональные и межконфессиональные отношения, и постараюсь отвлечь от мыслей об их непохожести друг на друга.

Мне кажется, что ещё не пришло время девочке узнать об её происхождении, хотя надолго откладывать тоже нельзя, но это сделаешь ты сама, в своё время…

Вальдемар попытался доходчиво довести до сведенья Фроси, что, когда и как сказать педагогам в школе, а главное, что бы она не опустилась до площадной брани, а Фрося могла это сделать, и предостережение было не напрасным.

На том и порешили.

Утром Фрося с детьми зашла в школе сразу в учительскую. Их встретили с надменным видом рассерженная учительница и с холодным взглядом директор школы. Игнорируя Фросю, они сразу же накинулись на детей, обвиняя их во всём произошедшем, даже не пытаясь выяснить у малолеток о причине драки, требуя публичного извинения перед лицом всего класса за возмутительное поведение. Не стесняясь присутствующих сына и дочери, начали упрекать мать в плохом воспитании и в попустительстве дурным наклонностям.

Неизвестно сколько бы ещё продолжались эти вопли и нравоучения, но Фрося резко прервала этот хор несправедливых упрёков и предвзятого отношения к ней и её детям. Она обняла за плечи и вывела Стаса и Аню из учительской, закрыла за ними дверь и повернулась к педагогам. Лицо Фроси окаменело, глаза горели огнём возмущения и подперев бока руками, выдохнула:

— Вот, что я вам скажу многоуважаемые педагоги, нет на мне вины, что у меня родились такими разными дети. Возможно, у меня в родне или в родне мужа были евреи и поэтому девочка унаследовала их черты. Но я не об этом хотела в большей степени вам сказать, а хочу строго предупредить, если вы не пресечёте нападки на моих детей со стороны учеников в школе, я пойду в органы НККВД и там расскажу, что в вашей школе существует не здоровое положение, что детей травят на национальной почве, а учителя и директор школы этому потворствуют, а вы, должны хорошо знать, что в нашей стране это карается по закону!..

Все эти и другие умные слова ей вечером вдалбливал читающий газеты бывший ксёндз. От возмущения у Фроси многое вылетело из головы, но и того, что она в запале выдала, было достаточно.

После Фросиного выступления настроение и отношение к случившемуся у преподавателей резко поменялось. Они заулыбались, стали заискивающе успокаивать Фросю и на все лады расхваливать её детей. Директор школы за время соловьиного пения учительницы, собрался с мыслями и обратился к Фросе:

— Уважаемая мамаша, дети не должны устраивать самосуд, а если возникает какой-либо инцидент, обязаны обращаться к учителю и тот примет соответствующие меры. Прискорбно, что в нашей школе произошла такая мерзкая драка. Я заверяю вас, что мы не знали сути конфликта между детьми, ни одна сторона ведь не призналась, а теперь, когда всё выяснилось, мы проследим, чтоб впредь подобного не повторилось.

На этом все и разошлись, учителя и дети на урок, а Фрося домой.

Она на сей раз одержала явную победу, но на душе у неё всё равно остался неприятный осадок. Она отлично понимала, что «на чужой роток не накинешь платок», а Анечка унаследовала все типичные черты своего народа.

Перед пасхой Фрося собрала от своих курей три десятка яиц и отправилась осваивать базар. Не смотря на косые взгляды постоянных торговок, она смело заняла свободное место за прилавком.

Узнав предварительно приемлемую цену, развернула тряпицу со своим скромным товаром и начала торговать. Дело было перед праздником, яйца были особо ходким товаром, ещё чувствовались отголоски войны — продуктов в магазинах не хватало и поэтому уже через пол часа она счастливая шагала со скромной выручкой домой.

Дело было сделано, она заявила о себе на базаре.

Прошли праздники, сменяя друг друга: Пасха, Радуница, Первый Май и День Победы. Фросе наконец, привели из деревни её молодую коровку, которая стала сразу же всеобщей любимицей семьи, её нарекли ласковой кличкой Рыжуха. Старшие дети вышедшие на каникулы и подключившийся к ним Андрейка, с энтузиазмом выгоняли молочную кормилицу попастись на свежую травку.

Дом их к этому времени уже не стоял крайним в разрастающемся городе, но всё равно до пастбища было недалеко.

А Фрося с большим увлечением осваивала базар, по мере созревания на её огороде редиса и укропа, петрушки и моркови. А позже она уже на приобретённой тележке доставляла на базар молодую картошку, свеклу, огурцы, помидоры, капусту и всё то, что считала возможным продавать, пользуясь на базаре заслуженным авторитетом хорошей хозяйки и торговки. Позже она наладила домашнее производство масла, творога и сметаны — эти продукты пользовались огромным успехом. Все быстро привыкли к бойкой торговке, лёгкой на улыбку и острое слово. Продавцы и покупатели уже не представляли без неё рынка. Перед Пасхой родила её соседка-подружка Оля и уже летом она составила Фросе компанию. Старые торговки завидовали симпатичным молодкам, у которых мигом раскупали товар. Старый Вальдемар махнул на Фросю рукой, понимая, что теперь у людей не будет вопросов о происхождении достатка в их доме, но часто укорял строптивую молодуху:

— Фросенька, ты себя загоняешь хозяйством и базаром, у тебя не остаётся совершенно времени на воспитание детей, и можно было бы подумать о своём будущем, не гоже молодой женщине жить без мужчины.

Сам он окончательно потерял надежду на возвращение Алеся, прошло уже пять лет, как от того не было никакой весточки. А Фрося продолжала ждать и почему-то верила, что её любимый жив. И часто ночью тихонько плакала в подушку, тоскуя об уходящей молодости, и о нерастраченных желаниях.

Не зря вёл с ней все эти разговоры Вальдемар, ведь в Поставы стал наезжать, когда раз в месяц, а когда и чаще Ицек из Вильнюса. Молодой человек явно запал на Фросю. Он приезжал всегда с подарками, угощениями для детей, подолгу сидел с Вальдемаром, вёл с ним беседы, а взглядом всё время искал Фросю. Ицек буквально пожирал её глазами, искал повод уединиться, а той было не до гостя. Она носилась по двору и огороду, то курам задать зерна, то свиньям готовила пойло, то доила корову или шила, варила, убирала, стирала… А когда вечером они всей семьёй и гостем садились ужинать, у неё уже не было ни сил ни желания на ухаживания Ицека, хотя отношение к нему было весьма дружеским.

Время стремительно неслось, перелистывая листки календаря, отмеряя дни и месяца, складывая их в годы.

Стремительно улетала молодость Фроси, лишь изредка отмечая значительные и незначительные события. А к значительным можно смело отнести вызов Фроси в местное отделение НКВД, где дружески когда-то отнёсшийся к ней начальник, сообщил радостную весть, что Алесь жив, что он отбывает длительный срок в одном из лагерей необъятной Сибири.

Пожилой человек сообщил Фросе печальным голосом, что Алесь лишён права на переписку на десять лет. Возможно, в будущем, будет ему послабление, а пока ей надо запастись терпением, а ещё лучше, устраивать свою личную жизнь, ведь никакие брачные узы их не связывают. Он также по-дружески ей посоветовал, лучше быть подальше от врага народа, каковым официально числится её Алесь. Также, этот доброжелательный начальник предупредил, что бы она не делала никаких запросов, если не хочет навлечь на себя и детей, а также Вальдемара неприятности, а иначе их могут выслать в места не столь отдалённые, как пособников врага.

Фрося хорошо должна уяснить, что по всем признакам, они являются не благонадёжной семьёй. Не смотря на серьёзный тон предупреждения, на несправедливость обвинения, на расплывчатость настоящего и будущего их отношений с любимым человеком, Фрося возвращалась из органов окрылённая новостью, о которой тут же поведала дяде Алеся.

Вальдемар находился уже несколько лет, словно в замороженном состоянии, был в полном рассудке и здорово помогал Фросе, занимаясь со школьниками, а их, как не хочешь, в семье было уже трое. Он давно уже никуда не выходил со двора, по-прежнему передвигался на своих ногах, хотя и с палочкой, только с каждым годом ниже и ниже пригибался к земле. Надо сказать, что новость его не потрясла так, как Фросю. Он Спокойно выслушал сбивчивый рассказ возбуждённой женщины, кое-что уточнил, спокойно заметил, что для него это сообщение очень мало что значит, ведь встретиться с племянником ему уже не суждено.

Безусловно, весть о том, что Алесь жив, не может его не радовать, но, увы, он ясно представляет, в каком состоянии духа и физическом тот пребывает в том лагере, где условия жизни далеко не курортные. Живёт, по всей видимости, он там с болью в душе за несправедливое наказание среди не самого интеллигентного люда и кто его знает, что в таком положении лучше жизнь или смерть, но это всё в руках божьих. А ей, Фросе, стоит всё же подумать о своей жизни, годы-то уходят, дети подрастают и пока она имеет влияние на мужчин своей природной и душевной красотой, стоит задуматься о предложениях воздыхателей.

А надо сказать, кроме Ицека, который по-прежнему наведывался иногда к ним в Поставы, уже явно давший понять Фросе о своих намерениях, были и другие мужчины, которые пытались подъехать к такой красивой молодухе, ставшей в свои тридцать с лишним, как наливное яблочко лицом, и статью, бойкая на язычок, прилично одевающаяся, и такая рачительная хозяйка, известная уже на весь город, благодаря своей торговой деятельности в базарные дни.