Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 1

Через несколько дней в магазине Аглаи Фрося увидела знакомого уже милиционера и на всякий случай спросила его о работе.

Тот, не долго думая, предложил ей убирать в их отделении милиции, на что Фрося сразу же согласилась. Алесь же выразил своё недовольство:

— Фрося, мы же живём в маленьком посёлке, все друг у друга на виду, а тут, жена учителя и уборщица…

— Ах, простите, институтов не кончали, вы, пан учитель, разве об этом раньше не знали?! Ты, может быть считаешь, что на твою учительскую зарплату мы славно проживём?

— А почему и нет, что нам больше всех надо?

— Дорогой муженёк, я тебе, на всякий случай, напомню, что у меня кроме тебя, есть трое детей. Я не хочу тебя упрекать, но пока ты живёшь на моём иждивении, а деньги у меня не бесконечные…

Трудно сказать, чем могла бы закончиться эта перепалка, но в дом вошёл Андрей и родители замолчали, хотя не переставали кидать недовольные злые взгляды друг на друга.

Уже в конце октября в Таёжном наступила настоящая сибирская зима. На дома, деревья и землю лёг пушистый белый снег, искрящийся под солнышком и редкие прохожие шли на встречу друг другу, дыша морозным сиреневым паром.

В один из таких ясных дней Фрося возвращалась с работы, (она уже второй месяц работала в отделении милиции, где убирала помещение по четыре часа в день). Молодая женщина шла медленно по поселковой улице, наслаждаясь этим зимним днём, с удовольствием вдыхая чистый морозный воздух. Спешить ей было некуда, она полностью ушла в свои не лёгкие думы, не замечая ничего и никого вокруг. Вдруг дорогу ей заслонила чья-то тень. Фрося подняла глаза и увидела злое лицо женщины, которую не столько узнала, сколько догадалась, что это Александра, бывшая пассия её мужа. Фрося попыталась её обойти, но та вновь заслонила дорогу:

— Что, дорогуша, не помнишь или делаешь вид, что забыла ту ночь, когда явилась в наш посёлок зачуханной курицей?…

Женщины были примерно одного роста, но явно было видно, что заведующая столовой на хороший десяток лет была постарше и на добрый десяток килограмм побольше.

— Нет, я не забыла ту ночь и вас начинаю вспоминать, но мне это не доставляет никого удовольствия, прошу, дайте мне пройти, а то неровён час зашибу…

— Ах, ах, ах… какие мы гордые!..

А, где была твоя гордость, когда уводила от меня отогретого и откормленного мужика?…

Весь посёлок судачит, что живёте между собой, как кошка с собакой… поганка, сама не гам, и другому не дам!..

— А чего это он не остался у такой добренькой пригожуньи? Да и сейчас гвоздём не прибила к себе и верёвкой не связала…

— Ты, польская курва, наверно не понимаешь, с кем связываешься, я же могу и обратиться кое-куда, про вашу монеточку рассказать…

После оскорбительных своих слов и угроз Александра Кирилловна могла ожидать, чего хочешь, но не того, что Фрося зайдётся заливистым смехом. А та, уперев руки в варежках в бока, издевательски хохотала:

— Вот уж, дура-баба, кто же тебе поверит или кто признается, что это наша монета, она же у тебя, вот ты и доказывай, объясняй в органах, где ты её взяла…

А, ну, прочь с дороги!..

И Фрося оттолкнув плечом в сугроб растерянную Александру, высоко подняв голову, пошла, не оглядываясь, своей дорогой.

Приближался Новый год и Фросю всё чаще посещала мысль, что пора возвращаться домой в Поставы. Она честно себе признавалась, что её затея провалилась, никакого семейного счастливого будущего с Алесем не предвиделось, а такое положение отношений, как сейчас, её ни в каком разе не устраивало.

Конечно, она понимала, что надо дать Андрею закончить учебный год.

Удерживало от поспешного отъезда и то обстоятельство, что сын всем сердцем привязался к отцу, который в свою очередь очень много время проводил с Андреем.

Кроме того, что отец занимался с ним по школьной программе, он также привил мальчику любовь к иностранным языкам, уже известным ему немецкому и польскому, они дополнительно вместе стали изучать английский. Отец с сыном читали одни и те же книги, подолгу потом их обсуждая и Фрося видела, что Андрей буквально в рот смотрит многознающему Алесю.

Он разделил любовь сына к географии и истории, особенно древнего мира и мифологии, а также стал приобщать способного парня к философии Платона, Сократа, собираясь в будущем начать знакомить и с более современными Вольтером, Кантом и даже Фрейдом. Несколько раз муж Аглаи, Николай, брал мальчика на охоту, тот уже сносно бегал на лыжах и пользовался охотничьим ружьём, и имел уже личные трофеи, подстрелив двух зайцев и куропатку. Душа радовалась за сына, а вот у самой на душе было муторно. Отношения с Алесем окончательно приняли характер холодной сдержанности. Муж больше не проявлял интерес к жене в постели и даже перебрался в комнату сына, потому что Фрося поставила ультиматум, не желая терпеть запах водки и перегара в непосредственной близости от себя. По-прежнему, не считаясь с мнением Фроси, по субботам Алесь уходил в свою интеллигентную компанию, возвращаясь только к утру под изрядным хмельком. Фрося уже не пыталась его образумить от пьянства, не напрашивалась в его компанию, а пустила всё на самотёк. Она всё чаще ловила себя на мысли, что к посевной не плохо было бы, вернуться в Поставы…

Но не только эти мысли одолевали Фросю, она часто вспоминала Семёна.

Как не старалась, но не могла забыть ту поездку в город в начале осени и своего попутчика, такого невзрачного, но такого симпатичного. С тех пор прошло почти три месяца, но ей так и не довелось встретить его.

Фрося не выдержала и стала расспрашивать о нём Аглаю:

— Аглашенька, скажи подружка, а Семён заезжает иногда к тебе в магазин, что-то он мне не встречается?

— А, как же, и довольно часто, всё приветы тебе передаёт, а я забываю тебе их вручать, это же не конфета…

Подруга, видя интерес Фроси к этому человеку, поведала, хитро улыбаясь:

— А, знаешь, он не женат и даже не слышала, что бы раньше был. Говорит, что живёт на выселках, где у него есть маленький домик, в окружении двух охотничьих собак. Про него много вокруг судачат, ведь одинокий мужик в наших местах редкость, баб-то хоть поле засевай, хочешь верь, а хочешь нет, а дыма без огня не бывает, но говорят, что он вовсю обхаживает молодух. В Сибири одиночек хватает, мужики то спиваются, то гибнут в тайге, то, как уедут на большую землю, и с концами. А вот, что к замужним подруливает, я такого не слышала…

И Аглая залилась смехом. Успокоившись, посерьёзнев, сказала:

— Фросенька, мне на все эти слухи наплевать, а мужик он очень хороший, душевный и отзывчивый, всегда придёт на выручку, поможет и словом, и делом, а надо и деньгами…

Вдруг она взглянула в упор на зардевшуюся Фросю:

— А, что это подружка, ты так Сёмкой заинтересовалась, неужто в вашей совместной поездке сладенькое было, а ведь, говорят, что обычно, он к замужним не пристаёт… то-то, тут намедни тоже про тебя спрашивал, не собираешься ли ты уезжать в родные места и с чего это он взял…

Лицо Фроси вдруг окончательно залила краска смущения и она отвернулась, чтобы ретироваться, но услышала вдогонку:

— Ой, мила душа, да тут не всё просто… и с мужем вы, как не родные, уже весь посёлок об этом судачит…

Одновременно отметили наступление Нового Года и День Рождение Андрейки. Гостей было немного, семья Аглаи и Фроси, а также пригласили участкового милиционера, Василия Митрофановича, с которым у Фроси сложились хорошие отношения на работе.

Участковый с мужем Аглаи Николаем, были очень хорошими друзьями и партнёрами по охоте и рыбалке.

Он пришёл в гости с женой и с сыном, одноклассником Андрея Петькой. Вместе с детьми получилась совсем не маленькая компания, поэтому решили разместиться в большом доме у Аглаи с Николаем.

Минут за десять, перед тем, как часы должны были пробить двенадцать, вещая, о том, что наступил Новый год, раздался стук в дверь и на пороге появился Семён, обряженный под деда Мороза с большим мешком за спиной. До того не очень весёлая атмосфера за столом сразу преобразилась. Дед Мороз доставал из своего необъятного мешка подарки и вручал каждому с шуткой, прибауткой или куплетом частушки. Дошла очередь до Фроси и ей на плечи лёг большой белый пуховый платок, Семён спел ей заливисто частушку:

Обниму твои я плечи,

и погреемся ладком,

для ревнивых я замечу,

не рукою, а платком…

Компания разразилась смехом, весело комментируя происходящее.

Фрося уткнулась носом в ласковый пух платка и смущённо зарделась, улыбаясь Деду Морозу. Алесь с самого начала праздничного стола сидел мрачнее тучи, ведь его ждали в другой компании, но ради сына он снизошёл до этой, а тут ещё этот паяц появился…

Дети быстро наелись, им было скучно сидеть со взрослыми за столом и они выбежали на улицу катать новогоднего снеговика, их весёлые голоса слышны были даже сквозь плотно закрытые окна.

А взрослые выпили за здоровье именинника, за уходящий, а потом и за Новый год — захмелели, расшумелись, затянули застольные песни, где равных не было голосистой Аглае, но и другие старались не отстать. Фрося видела, что эта компания не впервой собирается вместе, и она, выпив несколько рюмочек водки, легко влилась в общее разгульное настроение.

Раз за разом Фрося наталкивалась на пронзительный взгляд Семёна и чуть выпив, уже не отводила смущённого своего взгляда, а прожигала насквозь мужчину своими пылающими, сапфировым пламенем, глазами.

Один только Алесь не находил здесь своего места, все и всё его раздражало в этой гулянке простолюдинов.

В конце концов, он отвёл Фросю в сторону:

— Мне надо сходить, поздравить с Новым Годом моих друзей и партнёров по картам.

Я вижу, тебе здесь и без меня не скучно и дом рядом, провожать не нужно, а я скоро вернусь…

Фрося понимала, насколько это выглядит некрасиво, но ещё хуже было затевать скандал, она не говоря ни слова, отвернулась и ушла к столу. Никто из компании даже не заметил отсутствия Алеся или, не показали виду, что он их покинул. Фрося с грустью подумала, а ведь любовь и внимание мужчины не только выражаются близостью в постели, а желанием каждую минутку, каждое мгновение быть рядом, находить общий интерес, и идти на встречу желаниям и маленьким радостям любимой.

У них с Алесем кроме постели очень мало, что было в их совместной жизни в течение трёх лет и тех утех было, что кот наплакал.

Они ведь никогда не были вместе в шумных компаниях, не принимали гостей и никуда не выходили вместе из дому.

Двенадцать лет она самозабвенно ждала его, на самом деле не зная, какой он человек, а ведь между ними пропасть и не меньшая, чем была со Степаном.

Аглая сразу увидела перемену в настроении подруги и толкнула мужа в бок. Николай включил граммофон и мужья пригласили жён на танго. Семём подошёл к Фросе:

— Я хоть и пониже буду тебя ростом, но готов дышать партнёрше в грудь…

Весёлые огоньки буквально плясали в его бусинках чёрных глаз.

— Если ты не откажешь, я с удовольствием подержусь за твоё прекрасное тело…

Фрося улыбнулась, протянула Семёну руку и они вышли в круг танцующих.

Взволнованная женщина заметила шёпотом:

— Ты меня прости за неловкость, ведь я впервые танцую танго, для меня это так неожиданно и приятно.

— Ах, Фрося, какая ерунда, мы ведь не на балу у Наташи Ростовой.

— Сёма, я ведь кроме нескольких девичьих посиделок, больше ни на каких танцульках и не была.

— Да, не волнуйся ты, я тоже танцор не великий, а где мои танцевальные салоны находились, ты уже примерно знаешь…

И он, смеясь вывел Фросю из круга.

Они недолго топтались около хорошо танцующих пар, не разнимая рук, отошли к столу и уселись рядом. Семён посмотрел долгим ласковым взглядом в глаза Фроси, и тихо сказал:

— Я по тебе скучал, хотел забыть и не могу, я ни на что не претендую, но если, если только…

И Фрося закрыла его губы поцелуем. Она и сама не знала, как это у неё получилось, но об этом совершенно не жалела, почувствовав сладкое томление в душе и теле.

Ближе к утру гости разошлись, дети и Николай улеглись спать, а Алесь до сих пор так и не вернулся.

Аглая с Фросей дружно, быстро навели порядок, убрали, помыли посуду и уселись пить чай. Аглая хотела завести разговор о семейных отношениях Фроси, но та её остановила:

— Не надо пока подруга этого касаться, я сама скоро разберусь, тогда уже и поговорим по душам. Запуталась я в себе и пора уже что-то распутывать, а что-то возможно и по новой запутывать…