Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 1

— Ой, мороз, мороз…

Стукнула дверь калитки и через несколько секунд кто-то затопал на крыльце, сбивая снег с валенок. Аглая открыла дверь и в комнату с морозным паром ввалился Семён. Фрося руками в муке зажала зардевшиеся щёки, глядя на любимого человека, так неожиданно появившегося перед ней:

— Фросенька беги за сыном, Аглашка, девочки мигом одеваться, кони и Вася с семьёй мёрзнут в санях, быстренько, быстренько!..

Николай, ну, где ты там, наливай, чаю хотя бы, праздник то всеобщий, неважно, что Фрося католичка, а я иудей, так и Иисус был евреем, так, что мой как есть праздник…

Он навёл такую суматоху, что никто не знал, за что хвататься, но прошло несколько минут и шумная ватага расположилась на санях и тройка разудалых коней под задорный смех детей и взрослых, под заливистый звон бубенцов понеслась по посёлку, вызывая восторг, и зависть у всех проходящих мимо. Василий Митрофанович опять растянул меха гармошки и все сидящие в санях дружно затянули:

— Ой, мороз, мороз…

Вернувшись после прогулки по морозцу на санях, шумная компания ввалилась в дом к Аглае, куда ещё чуть позже пришли с десятка полтора гостей и началось весёлое разгульное застолье. Перед тем, как усесться за праздничный стол, Семён напросился зайти во времянку к Фросе и пока та переодевалась в выходные одеянья, зашёл в комнату к Андрейке, откуда уже вдвоём вышли в приподнятом настроении. Андрей, так вовсе светился начищенным самоваром. И сын, обняв маму за плечи, поведал ей на ухо:

— Мамочка, завтра мы с дядей Семёном, дядей Николаем, с дядей Василием и Петькой пойдём с утра на охоту.

Мамуль, ты правда меня отпустишь с ними?

Фрося благодарно посмотрела на Семёна:

— Конечно отпущу, в такой компании, я бы и сама согласилась поохотиться…

Ближе к вечеру Семён и Фрося незаметно для всех, им так по крайней мере казалось, покинули застолье.

Они на весело урчащем ЗИСе, горя страстным томлением, помчались в своё королевство плотской любви.

Домик Семёна на этот раз принял их уютным теплом, они быстро раздевшись, юркнули в кровать и предались страстному танцу любви двух ненасытных тел. И снова душа Фроси отлетала и возвращалась в тело, опять не знающие удержу в фантазиях руки, губы и язык Семёна доводили женщину до вершин блаженства, и та в свою очередь всё смелей и смелей брала инициативу в свои руки и губы, приводя мужчину в быстром порядке в готовность к новым любовным подвигам. Далеко за полночь Семён привёз Фросю к её жилищу, завтра охота и перед этим надо было хоть немножко передохнуть. Вернувшийся после охоты сын задурил матери голову, перескакивая в своём рассказе с места на место, описывая, кто, что сказал, кто, что сделал и, как вёл себя на охоте, у кого какое ружьё, и кто в конце концов, кого подстрелил… Фрося радовалась за сына, что хоть что-то из того о чём он мечтал, сбывается. Она теперь была уверенна, что и рыбалка, о которой тоже мечтал Андрей, станет явью, после того, как сойдут снега, ведь он в этих вопросах очень рассчитывал на отца, но теперь понятно, что зря, но это не огорчало, ведь сейчас всюду рядом был Семён, а нет, так Николай с Василием Митрофановичем.

Закончились зимние каникулы и возобновились занятия в школе. Андрей возвращался домой со школы в пасмурном настроении.

Фрося точно не знала, но догадывалась о причине переживаний сына, но не хотела влезать в душу, ожидая, что он сам выйдет на разговор. Почти каждые выходные, если позволяла погода, он с мужчинами ходил на охоту. Николай с удовольствием брал с собой мальчика, который уже прекрасно освоил лыжи, ни в чём не уступая бывалым охотникам, прилично стрелял и его трофеи исчислялись десятками. На следующую зиму он был уверен, что пошьёт заячий, а то и медвежий тулуп из собственных трофеев, о чём он писал восторженно брату и сестре. Однажды Фрося застала мальчишку плачущим в своей комнате и решилась поговорить с ним:

— Сынок, не таись от меня, ты уже достаточно взрослый, что бы мы могли нормально и откровенно поговорить между собой. Если дело во мне, в моей связи с дядей Семёном, так и скажи, я попытаюсь тебе доходчиво объяснить наши с ним отношения. Или тебя мучает что-то другое, может ты скучаешь по нашим Поставам, так и об этом подумаем…

— Нет, нет!..

Перебил мать Андрей, всхлипнув:

— Мам, я подошёл в школе к папе, чтобы поговорить, узнать, когда мы с ним встретимся и возобновим уроки английского, вместе сходим в тайгу, как он обещал. А он… он знаешь, что сказал?!.. что не гоже им в школе обозначать их родственные отношения, что мол это не приветствуется в учительском коллективе.

Что сейчас у него нет собственного жилья, куда бы он мог пригласить сына и поэтому наши уроки продолжить пока невозможно. А про тайгу и вовсе говорить не стал, сославшись на то, что плохо умеет ездить на лыжах и ружья у него охотничьего нет, и права на него он не имеет.

Может, ближе к лету они выберутся на парочку дней пожить в палатке, порыбачить, наговориться всласть и повторил, что не стоит афишировать наши родственные отношения при других учениках и учителях…

И мальчик снова захлюпал носом. Фрося не могла ничем помочь сыну в этом вопросе, это зависело не от неё, а идти на поклон к Алесю она не собиралась.

О возвращении Алеся под крышу их дома не было и речи, а призвать того к выполнению своих отцовских обязательств было обречено на провал, он то и отцом официально не являлся.

Насильно к любви и вниманию не призовёшь, всё, что она могла сделать в этой ситуации, лишь позволить встречаться отцу с сыном под крышей их дома, о чём и поведала обрадованному пареньку. Для себя Фрося окончательно поняла, что образ любимого Алеся ею был придуман от начала до конца, они с ним стали жертвами обстоятельств и не более того, но Фрося решила дать времени всё расставить по своим местам.

Да, у них сразу же не сложились отношения с некогда любимым человеком, но сына он принял очень хорошо и проявлял к нему отцовскую сердечность и внимание.

Она признавалась себе, что не хотелось бы, чтоб Алесь и в этом вопросе её окончательно разочаровал.

Надо бы в ближайших письмах как-то объяснить суть происходящего старшим детям и подружке Оле, чтоб поменьше у них было вопросов по возвращению в Поставы.

Но сейчас нужно было что-то сказать Андрею, как-то его успокоить и к чему-то подготовить:

— Сынок, ты же знал, что мы не навсегда сюда едем, как бы то не было, но ты обрёл отца, возможно, он и правду говорит, всё успокоится, вы снова будете встречаться, заниматься с ним, и даже, когда мы уедем с этих мест, вам ничего не мешает поддерживать отношения.

— Мам, а ты не против, чтоб я с ним встречался?.

— Ни в коем случае, для тебя он отец, я буду рада, если ты для него останешься сыном.

Фрося видела, что разговор их пошёл мальчишке на пользу, он явно воспрял духом, а она… У неё самой было неспокойно на душе, Семён объявлялся крайне редко, не смотря на его тепло, внимание и подарки, на их сумасшедшие страстные порывы, он всё равно оставался секретом за семью печатями, и сохранял в их отношениях определённую дистанцию.

Как-то в пятницу с утра к отделению милиции подъехал ЗИС Семёна.

Увидев его в окно, Фрося стремительно выбежала на крыльцо, ища глазами любимого. Шофёр выскочил из кабины и бегом устремился к обожаемой женщине, и на глазах немногочисленных соглядатаев, привлёк к себе Фросю, жадно впился страстным поцелуем, заставив ту испуганно оглядеться. Когда он, наконец оторвался от неё, Фрося заметила:

— Сёмочка, ты с ума сошёл, люди же вокруг…

Семён небрежно отмахнулся:

— А, ну их, мы, что подростки, всё равно болтают про нас на каждом перекрёстке, так подкиненм им пищу.

Ты, лучше выслушай меня внимательно — я договорился с Колей, они с Васей, его Петькой и конечно с Андреем сегодня после обеда уходят на два дня на далёкую охоту на оленя, там, на зимовке ночевать будут…

Фрося не понимающе смотрела на мужчину.

— Фрось, каникулы же весенние в школе, зима кончается, скоро развезёт и какая охота…

— Сёмочка, я от тебя с ума сойду, а мы тут при чём, чего ты радуешься?

— Глупенькая, как только они уйдут, я заезжаю за тобой и мы ко мне во дворец на целых два дня!

Представляешь, два дня и ночь… и мы всё это время вдвоём, сказка!

Меня они тоже звали, а я сослался на жуткую занятость, ещё бы…

И Семён разразился своим неповторимым смехом. Отсмеявшись, добавил:

— Ну, не могу я при парне забирать его мать на всю ночь, а тут, почти целых двое суток… Фрось, ну, о чём ты думаешь?

— Сёмушка, только о том, как мы будем любить друг друга этих два дня.

И, они уже вместе залились смехом.

Фрося часто потом в своей памяти возвращалась в эти незабываемые дни, проведённые в домике Семёна, которые они прожили без оглядки на прошлое, наслаждаясь только настоящим.

Никогда не забудется разливающаяся по телу и душе нежность любимого мужчины, который своими ласками сумел разбудить в ней страстную женщину. В тёплом домике Семёна было всё приготовлено, чтобы эти дни превратились в благодатный оазис любви. Совершенно не надо было думать о закусках, хозяин наготовил столько, что хватило бы на роту солдат. Фрося с интересом читала наклейки на бутылках стоящих на столе, многие из них она никогда не видела: шампанское, вишнёвый ликёр, армянский коньяк и болгарское сухое вино…

Также к их услугам была хорошо протопленная банька, на выходе из которой их поджидал графин с холодным квасом. Фрося смотрела на всё это изобилие и изысканность, и улыбалась:

— Сёмочка, ты это всё приготовил для меня?… Красиво, но мне с тобой было незабываемо великолепно и на медвежьей шубе, а затем отлично пошла водочка под сало.

— Фросенька, но шуба уже была, а теперь раздеваемся и в баньку.

Семён лежал на полке на спине, заложив руки за голову, а Фрося склонившись над ним, целовала его в лоб и глаза, в губы, в грудь, нежно касаясь губами рваных шрамов, от полученных на войне ранений… Он тяжело дышал и тихо подстанывал:

— Сладкая моя, ниже, ниже…

В грудь Фроси упёрся твёрдый дрожащий от вожделения жезл Семёна.

Она вдруг решительно отбросила в сторону свою деревенскую стеснительность, неопытность и предрассудки — обняла ладонями древко воинственно настроенного копья, взяла в рот багровую головку и лизнула языком. В ответ она услышала сладкий протяжный стон Семёна:

— Фрось, ты чудо, ещё, ещё…

И она осмелела, язык, поигрывая, бродил по всему стволу, губы то спускали кожицу, то поднимали кверху, руки нежно гладили два готовых разорваться, раздувшихся от прилива семени мешочка… Семён под напором её ласк, выл и извивался, а в лоне у Фроси горел такой невообразимый пожар, от нахлынувшего желания, что оно буквально истекало влагой…

Возбуждённая до крайности женщина вдруг отпрянула и умоляюще посмотрела на мужчину… Семён мигом соскочил с полка, присел за спиной у Фроси, взял в ладони пышные груди, поглаживая и играя пальцами вздувшимися сосками, одновременно покрывая поцелуями шею, плечи и лопатки:

— Сёма, Сёмочка, миленький, если ты сейчас не войдёшь в меня, я умру…

Семён не дал долго себя упрашивать, потянув и Фросю, повернул задом, взялся за широкие бёдра и нагнул к полку. Она понимающе упёрлась руками о горячие доски, но любовник бородой нагнул её ещё ниже и в разгорячённое лоно ворвался смерч, уносящий все посторонние мысли, только волны страсти и наслаждения возносили их на гребень обоюдного счастья… Сладострастный крик сотряс своды баньки и любовники тяжело дыша, вылетели наружу. Они поочерёдно, передавая графин друг другу, пили квас и не могли напиться, Фрося, тяжело дыша, прилегла головой на плечо Семёна, и слушала его прерывистое дыхание, они долго ещё не могли отдышаться:

— Сёмушка, у меня такое чувство, что я заново родилась или что-то новое родилось во мне…

Как, ни странно, но Семён на Фросину шутку ответил серьёзно:

— Фросенька, а пусть бы так и было, ведь у меня кроме тебя на земле, нет ни одного родного человека.

Поздняя сибирская весна набирала силу. На дворе вовсю уже хозяйничал апрель, но по-прежнему всё ещё вокруг высились сугробы, но из уже посеревшего и рыхлого снега. В полуденные часы солнце приступало к своей работе, воздух оглашался звоном многочисленных ручьёв и ручейков. В один из таких погожих апрельских дней во времянке у Фроси появился Семён. Был он по-прежнему нежен к Фросе, приветлив к Андрейке, но по его внешнему виду было видно, что он чем-то или сильно расстроен или чувствует себя крайне неважно. На расспросы Фроси только грустно улыбался и отшучивался в ответ: