Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 1

Фрося быстро собралась и побежала в поселковый медицинский пункт. Она знала, что там работает старый врач, но как говорится, бог миловал и она с ним не встречалась. Возможно, надо бы дождаться Аглаю, но потерять столько времени, это было выше её сил.

Необходимо было срочно кое-что для себя выяснить и для этого она несла небольшую торбочку с бутылкой водки и лёгкой закуской. Если на её родине в Западной Беларуси многие двери открывали деньги, то в Сибири главным ключом всегда была, есть и будет водка, это не столько плата за услугу, сколько дань уважения, традиция и характер русской души. И, вот она на ступеньках высокого порога в медпункт. Постучав в дверь, решительно вошла внутрь здания, но попала в приёмную, где за столом сидела молоденькая медицинская сестра. Фрося поздоровалась, и спросила:

— Скажите, пожалуйста, не могу ли я увидеть доктора?

Девушка оценивающе смерила взглядом Фросю с ног до головы:

— Вы, что не знаете общие правила, на приём надо записываться, я для этого здесь и сижу.

Фрося попыталась объяснить заносчивой секретарше:

— Я не больна, мне нужно по личному делу и очень срочно…

На то, девушка ответила свысока:

— Уважаемая, по личным делам приходят не в медпункт, а домой, будьте добры, покиньте помещение.

Раздосадованная неожиданным препятствием, Фрося, решила без спросу пройти в кабинет к доктору, но девушка спрыгнула со своего стула и преградила ей дорогу, обрушив на голову нахалки такую брань, что не у сведущего уши бы завяли. На шум из кабинета вышел щупленький мужчина, с пышной седой шевелюрой и в очках в тонкой железной оправе:

— В чём дело барышни, из-за чего такой шум, очереди вроде нет, никто не рожает?

Он улыбаясь смотрел на разъярённых фурий. Медсестра и секретарша по совместительству начала сбивчиво рассказывать:

— Григорий Матвеевич, эта нахалка рвётся в кабинет без записи, без документов. Толкует про какие-то личные вопросы, а так у нас не полагается, нас учили, что нужно предварительно записываться и вы же требуете, чтобы был порядок и соблюдение очерёдности…

Поселковый врач смотрел сквозь очки прищуренными близорукими глазами на Фросю и по-прежнему улыбался:

— Если я не ошибаюсь, ко мне пожаловала мадам Фрося, с которой я, к сожалению, не имел счастье быть знакомым, ваш… хм, Алесь, в своё время, не нашёл нужным нас представить друг другу, хотя думаю напрасно, очень даже напрасно.

Леночка, душечка, успокойся милая, не бывает правил без исключений, будем считать это исключением, такие женщины зря ко мне не приходят. Будь добра, принеси нам, пожалуйста, чуть попозже чаёк.

И с этими словами, на глазах изумлённой девушки он открыл перед Фросей дверь в свой кабинет:

— Ну, проходите, проходите барышня, присаживайтесь, меня зовут, как вы слышали, Григорий Матвеевич. Что вас привело ко мне, по внешнему виду не скажешь, что плохо себя чувствуете, а здоровые сюда обычно не приходят. Не смущайтесь, поставьте свою котомочку на пол, я слушаю, любопытно, что вас привело ко мне…

Фрося присела на край стула и всмотрелась в доброе лицо поселкового доктора, она поняла, что её бутылка здесь будет не кстати, но ей была необходима информация, и надо было как-то всё же, достучаться до души этого симпатичного человека:

— Григорий Матвеевич, я знаю, что подобную информацию вы не вправе мне дать, но я вас умоляю хоть словечко, хоть пол словечка, мне негде больше выяснить это. Дело в том, что мой… дорогой мне человек недавно покинул эти места и я подозреваю, что причина скоропостижного его отъезда плохое самочувствие, но кроме этих подозрений я ничем не располагаю.

Мне важно, очень важно узнать хоть что-нибудь об этом и если вам хоть что-то известно, очень вас прошу, поделитесь со мной.

Я обязана его отыскать и быть рядом с ним в трудную минуту! Это Семён Вайсвасер, он работал в этих местах заготовителем…

— Ах, вы про Сёму, ну-ну… Да, я не имею права разглашать кому-либо информацию об истории болезни пациента, правда, он, по сути, таковым у меня и не был.

Фрося в отчаянье приложила руки к груди, но не успела даже слова вымолвить.

— Помолчите, помолчите, милая барышня, я постараюсь вам кое в чём помочь. Сёма действительно в последнее время очень плохо себя чувствовал и заходил ко мне за обезболивающим лекарством, но не более того. Я только знаю, что у него ещё с войны остался осколок, находящийся в районе сердца, но все обследования он проходил в Сосновске, вот туда вам и следует обратиться…

Фрося вскочила со стула, схватила руку доктора и стала целовать, произнося слова благодарности:

— Милый доктор, Григорий Матвеевич, вы открыли мне окно в неизвестность, я уже завтра поеду в Сосновск и постараюсь получить хоть какую-то информацию, которая мне поможет его отыскать. Я счастливый человек, на моём пути всегда встречаются только хорошие люди…

— Нет, моя девочка, это ты хорошая, я, как только тебя увидел, сразу же захотел всю душу тебе отдать.

Ты, обязательно отыщешь своего Семёна, я верю в тебя…

Ах, Алесь, Алесь, как же ты был не прав, такую женщину упустить…

Котомочку свою заберите, куда вы так помчались…

— Нет, нет, это доктор вам, простите, но это на удачу, как я вам благодарна…

И за Фросей захлопнулась дверь. Она подскочила к растерянной секретарше, обняла её за шею и расцеловала в обе щёки, и махнув на прощанье рукой, стремительно сбежала с лестницы медпункта.

Тьма несколько рассеялась, надо было срочно двигаться дальше…

Вечером Фрося с Аглаей собрались на совет, а им было, что обговорить и обсудить. Оказывается не всё так просто, рейсовый автобус ходил из посёлка в Сосновск только два раза в неделю и он так медленно тянулся, что сделать два конца в один день на нём не представлялось возможным. Это здесь в Таёжном, Фросе удалось получить достаточно легко информацию от Григория Матвеевича, а Сосновск всё же не их посёлок, там настоящая больница, по всей видимости суровые принципиальные врачи, у которых разузнать о Семёне не представляется лёгким делом. Аглая посоветовала сильно не спешить, а всё продумать досконально, найти нужных людей, подходящий транспорт, и не смотря на нетерпение Фроси, на этом пока всё же порешили.

Уже на следующий день Аглая успешно справилась с поставленными задачами. Через два дня Фрося поедет в Сосновск с новым заготовителем, на бывшем ЗИСе Семёна, с водителем она уже договорилась. Также она позвонила кое-кому в Сосновск и ей пообещали, что окажут Фросе всяческое содействие, естественно за определённую мзду, так, что той надо будет, как следует вооружиться, понятно, спиртным и денежками.

— А дальше подруга, будем смотреть, когда и как рванёшь за Семёном.

Андрейка останется у меня, можешь не волноваться, он будет под хорошим присмотром.

Совсем скоро наступят летние каникулы, вот и будет с моими девчонками на речку бегать, купаться, рыбку ловить, а когда и Коля его на настоящую рыбалку возьмёт с собой, раз нам бог сына не сподобил, пусть мужики получают удовольствие от общения друг с другом, по весне такой знатный улов, что тебе и присниться не может…

Фрося понимала, что отзывчивая подруга старается успокоить ей душу и она была ей за это очень благодарна, но надо было и дальше воспользоваться её добротой:

— Ах, да, Аглашенька, тут намедни ко мне заходил Алесь, я потом тебе расскажу о нашем разговоре, но пока у меня к тебе ещё одна очень большая просьба.

Пусть он, во время моего отсутствия, поживёт в твоей времянке.

Алесь многое осознал, но это уже меня мало касается, но пока я буду в отъезде, пусть они поживут вместе с сыном, ведь ты знаешь, как Андрей за ним гоняется.

Пусть насладится общением с отцом, ему это только на пользу…

— Вот, это да! Интересная новость. О чём может быть разговор, конечно, конечно, можешь не волноваться, я за мужиками пригляжу…

Фрося в приливе благодарности обняла свою подругу и облила слезами:

— Аглашенька, чтоб я без тебя только делала?!..

Я уже говорила Григорию Матвеевичу, что я очень счастливый человек, на моём жизненном пути встречаются только хорошие люди.

— Дурочка, ты дурочка, это ты очень хорошая, я же понимаю, что скоро уедешь из наших мест навсегда и что я буду без тебя делать. Я так к тебе привыкла.

И Аглая залилась вместе с подругой слезами.

Фрося без приключений добралась до Сосновска с не в меру говорливым парнем, работавшим вместо Семёна на его ЗИСоньке.

По приезду в город, они договорились о месте и времени встречи, и разбежались по своим делам.

Достаточно быстро Фрося нашла районную больницу и в регистратуре обратилась к женщине, которую ей рекомендовали для содействия. Та вышла наружу, отошла от окошка регистратуры, расспрашивая Фросю шёпотом, какую информацию она хочет получить. В карман медработника незаметно для всех легла купюра в размере ста рублей и эта бумажка очень оживила их разговор. Не прошло и пол часа, а Фросе уже было известно, что у Семёна Вайсвасера зашевелился осколок в области сердца, полученный чуть ли не пятнадцать лет назад во время войны, что это смертельно опасно, он нуждается в очень сложной операции, которую, конечно же, здесь сделать не смогут, да, и смогут ли где-то в другом месте, тоже неизвестно, поэтому ему дали направление в Москву на обследование, и срочное решение чрезвычайно важного для него вердикта специалистов с мировым именем. Кроме этой информации работник регистратуры, подогретая не малой купюрой для того времени, смогла только добавить, что Семён Васвасер направлен в центр кардиологии в Москве, что его жизнь находится в зоне риска, но надо надеяться на опыт знаменитых докторов. С этой информацией Фрося поспешила на вокзал, где выяснила, каким образом доберётся до Москвы.

Она не задумываясь, забронировала билет и расстроенная, но полная энтузиазма отправилась в Таёжный готовиться к срочному отбытию в столицу, отлично сознавая какие трудности ей предстоит преодолеть в ближайшем будущем. На сей раз, она отправлялась в длинную и сложную дорогу уже не осенью, а в разгар весны, когда с каждым днём становилось всё теплей и теплей, и спрятать на себе крупную сумму денег было уже достаточно сложно. Но и тут подруги нашли выход, который их двоих насмешил до слёз. Фрося внезапно стала беременной с порядочным животиком, месяцев на пять-шесть, подушечка с деньгами великолепно это инсценировала. Андрей воспринял отъезд мамы очень даже спокойно. Он был весь в предвосхищении скорого прихода в их дом отца, с которым им предстоит жить опять под одной крышей, а это сулило возобновление занятий по языкам, истории, географии и по другим гуманитарным предметам. Его душа тянулась к отцу и с этим фактом Фрося смирилась, хотя в будущем это не сулило ничего хорошего. Начался рыбный сезон и Андрейка горел азартом от будущих выездов со взрослыми, полюбившимися ему по зимней охоте дядей Колей, дядей Васей, и с другом Петькой, а может быть ещё, и папа сподобится, а это было бы выше предела его мечтаний…

Всё было готово к отъезду и вначале мая Фрося без страха за себя отправилась опять в неизвестность. Аглая только качала головой — это же надо, деревенская девка, для которой десятитысячные города Поставы и Сосновск до сих пор были самыми крупными городами, в которых Фрося бывала, а тут многомиллионная Москва и ещё с невообразимым количеством приезжих. Тогда Фрося рассказала со смехом подруге как она ездила в Вильнюс, где у неё тоже не было ни одной знакомой души и не пропала. Аглая с Николаем проводили Фросю до Сосновска, посадили на поезд и снова колёса вагонов отстукивают километры под её тревожные мысли…

Длинной. изнуряющей дороге, казалось, не будет конца.

Трудно сказать почему, но сибирская железнодорожная эпопея далась Фросе гораздо легче.

Скорей всего потому, что туда она ехала полная надежд и душевного подъёма, а здесь голова разрывалась от грустных мыслей и неопределённости.

В дорогу ей Андрей дал две книжки, заверив мать, что ей они понравятся, но до Фроси трудно доходил смысл прочитанного, часто долго не переворачиваемую страницу заливали слёзы.

Больше недели в пути и вот, наконец, Фрося выходит на Казанском вокзале столицы.

Вокруг шум, толчея, от снующего туда, сюда пёстрого люда у неё даже закружилась голова. Расторопная Аглая подсказала, что по прибытии в Москву, сразу же надо брать такси и ехать гостиницу, которая обязательно должна быть вблизи того Кардиологического центра, где, по всей видимости, находится Семён. Фрося заглянула в туалет вокзала, где с удовольствием избавилась от своей инсценируемой беременности.