Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 2

Конечно, я простая женщина, со мной можно не церемониться, подбирая подходящие слова и выражения.

Ты своими вопросами нисколько меня не оскорбляешь, но хотелось всё же, чтобы тон был повежливей.

Я бы могла проигнорировать твои вопросы, но, всё же отвечу и чтобы в дальнейшем у тебя было поменьше ко мне претензий, сама тебе расскажу, что посчитаю нужным.

Я приехала в Ленинград к сыну, который здесь учится в институте и с ним мы тоже не нашли общего языка.

Сегодня я собиралась уехать обратно домой, но твой отец уговорил меня остаться.

Он милостиво предложил познакомить меня с вашим городом, в котором я впервые.

Я ещё не знаю, как в дальнейшем сложатся наши отношения с твоим отцом, но сообщаю тебе на всякий случай, он предложил мне остаться В Ленинграде на три дня пока находится в отпуске, чтобы показать, как вы называете, Питер и я согласилась.

Я думаю, что твой отец достаточно взрослый человек и отвечает за свои поступки так же, как и я, только перед собой.

Да, у нас возникли друг к другу определённые чувства и отношения, нам пока хорошо вдвоём и поэтому я приняла его предложение, а как он это будет объяснять тебе, меня не интересует.

Фрося не говоря больше ни слова, поднялась и вышла из кухни, и уселась в ранее занимаемое кресло.

Через несколько минут в зале появилась Настя.

Она уселась в кресло напротив Фроси, было видно, что она до конца не удовлетворилась беседой на кухне:

— Скажите, пожалуйста, Фрося, вы врач, учитель или бухгалтер?

— Нет, я огородница, скотница и базарная торговка.

От резкого ответа Фроси, Настя залилась смехом:

— Вот, это папочка выдал, после дворянки базарная баба!

И она опять неудержимо залилась смехом.

Как ни странно, но Фрося не оскорбилась, а тоже улыбалась и нисколько не конфузясь, добавила:

— У меня большой огород, есть корова, несколько свиней, куры и индюки, а в воскресенье я хожу на базар и продаю излишки, и поэтому совсем не бедствую.

Настя опять посерьёзнела:

— Простите меня, у вас только один сын, который учится здесь в Ленинграде?

— Что ты, девочка, у меня кроме Андрея, есть сын и дочь, которым скоро по двадцать два года и малыш пяти лет.

— А где же ваш муж?

— Который, у меня их было трое…

Надо было видеть в этот момент глаза девушки и Фрося понимала насколько та шокирована, но разве можно в таком разговоре что-то вразумительно объяснить:

— Настенька, я не навязываюсь твоему папе, а тем более тебе, три дня это не вся жизнь, потерпи меня до приезда отца и я обещаю больше на твои глаза не попадаться.

Настю не остудил резкий выпад Фроси, она невозмутимо продолжила разговор:

— Если вам мой папа стал так дорог, почему вы не поинтересуетесь у меня, почему я живу с ним, а не с мамой, где я учусь или работаю, какие у меня планы на будущее, какие я люблю книги, фильмы, есть ли у меня парень и мало ли ещё о чём можно спросить у дочери, даже не знаю какое слово подобрать, скажем, ставшего близким вам человека…

Фрося смотрела на эту симпатичную и умненькую девочку, и не испытывала к ней никакой злости, и даже более того, по матерински жалела, ведь подобную ревность когда-то испытывал Андрей к Семёну:

— Настенька, я знаю, что после развода твоих родителей ты пошла жить с папой, правда, мне не известно почему, но могу предположить.

Я могу тебя понять, почему ты так ревностно относишься к знакомствам папы, а если бы не понимала, то давно бы уже вышла на улицу и подождала бы его снаружи.

А вот, про фильмы и книги ты тоже меня не спрашивала.

И Фрося с Настей залились дружным смехом, такими смеющимися их и застал Виктор.

Виктор хорошо знал норовистый характер своей дочери и поэтому, не без оснований волновался, когда оставлял Фросю в её компании.

То, что он застал по возвращению в квартиру, превзошло все его ожидания.

Вместо надутых лиц, отчуждения или словесной перепалки, он застал Фросю с Настей, смеющихся от души, совершенно не представляя, что этому предшествовало.

Настя наотрез отказалась составить им компанию в прогулке по городу, заявив, что ей необходимо встретиться с подругой и только поинтересовалась у Фроси:

— Вы, меня простите, но мне хотелось бы узнать в каком институте учится ваш сын и как его зовут?

Фрося сразу поняла куда это ведёт, девушка явно не успокоилась и решила вести борьбу за отца до полной победы, но как поведёт себя при встрече с Настей Андрей?!..

Мать уже плохо знала нынешнего сына, настолько он изменился в последнее время.

В душе всё же тлела надежда на лучшее, ведь её сын, когда надо, мог быть весьма тактичным, обходительным и корректным, а тут такая красавица явится…

А впрочем, ведь твёрдо для себя решила, что ей на всё и на всех наплевать, уже давно она перестала быть рабой общественного мнения.

Всё, что до сих пор Фрося делала в жизни, вряд ли можно как-то осуждать, правда, можно истолковать по разному, как говорится, со стороны людям видней.

Ну и бог с ними, самый большой и строгий судья для неё, это она сама:

— Настя, у меня нет секретов и тайн, никого не убила и не ограбила, и если даже мой сын вчера повёл себя не простительно грубо по отношению к матери, он всё равно останется моим сыном.

Пусть, он даже тебе в пылу обиды, наговорит про меня кучу гадостей, то и это не пугает.

Я уверена, что когда-нибудь он всё осознает и поймёт, а ты когда-нибудь станешь матерью взрослых детей и сможешь понять меня.

Ладно, я отвлеклась — его зовут Андрей Госпадарский, он учится в геологическом институте на втором курсе, живёт в общежитие.

Кстати, с твоим отцом он встречался и принял его в штыки.

Девушка взглянула на отца, тот кивнул головой, загораясь гневом:

— Настюха, зачем тебе это надо, молодой человек даже руку для знакомства подать мне отказался?

Виктор явно пасовал перед дочерью, но ему очень хотелось сохранить своё лицо в глазах полюбившейся женщины:

— Послушай, дочка, мои отношения с Фросей, тебя совершенно не касаются и какими они будут в дальнейшем, зависит только от нас самих, а ты уже достаточно взрослая, чтобы не вмешиваться в личное пространство отца.

Тебе самой уже пора определять своё будущее, где уже я, если смогу, окажу тебе посильную помощь…

Девушка ничего не ответила отцу, закусила губу и включила телевизор.

Виктор переоделся в лёгкий в светлых тонах гражданский костюм и они с Фросей поехали знакомиться с городом.

В Ленинграде было на что посмотреть, а пол дня уже миновало.

На сегодня они ограничились Исакиевским собором, Смольным и уже под вечер погуляли по парковым аллеям в Пушкино.

Назавтра Виктор наметил более насыщенную программу, куда входили Эрмитаж, Петропавловская крепость и Петергоф.

Затем по настоянию Фроси был скромный ужин в недорогом кафе, она категорически отказалась от посещения фешенебельных ресторанов, ей хватило сполна вчерашнего.

После ужина, за заветную пятёрочку Виктор проник в полюбившийся номер гостиницы, где тут же попал в объятия к Фросе.

Не молодые уже любовники сладострастно предавались почти до утра постельным утехам, по которым оба явно истосковались.

Поздно вечером Виктор отлучился в холл гостиницы, откуда позвонил дочери, но о сути и о тоне разговора он Фросе не поведал, а она у него и не спрашивала.

Весь следующий день был насыщен до предела, восторгу Фроси можно было только позавидовать.

Виктор от души радовался тому, как Фрося непосредственно восхищалась картинами и скульптурами, фонтанами, каналами, мостами, а главное, чувством праздной жизни рядом с приятным и ставшим ей далеко не безразличным, человеком.

Виктора искренне удивляла Фрося — женщина, которая кроме огорода и скотины мало, что видела в своей жизни, а тут великое искусство, грандиозная архитектура, но в ней вдруг проснулось чувство прекрасного, а непосредственности ей было не занимать.

Глаза провинциалки горели таинственным светом восторга и восхищения, когда она любовалась величием и изяществом дворцов и храмов.

Уставшие, но счастливые они затемно явились в свой уже номер гостиницы и снова была незабываемая насыщенная любовью ночь, хотя на завтра уже лежал в кошельке у Фроси заранее купленный билет на поезд, который отходил в пять после полудня.

Когда Виктор утром проснулся и не открывая глаз стал искать рядом рукой жаркое податливое тело Фроси, то обнаружил пустое место.

Он прислушался и тут же услышал тихое всхлипыванье в душевой.

Плачущая женщина не хотела открывать ему дверь:

— Витенька, дай мне успокоиться, что делать, бабе надо иногда выплакаться, натуру не изменишь, пять минуток и я буду в твоих объятиях…

Но Виктор не захотел ждать эти пять минуток и настоял, чтобы Фрося открыла ему в ту же секунду.

Перед ним стояла завёрнутая в полотенце зарёванная женщина, в которой невозможно было узнать, боевую искромётную Фросю.

Он нежно обнял её, поднял на руки, перенёс на кровать и подал стакан воды:

— Фросенька, не надо плакать, прости меня, я должен был это сделать ещё ночью — уже пришла пора нам поговорить серьёзно о нашем будущем и надеюсь совместном.

Ты, говорила мне, что хочешь поменять место жительства и перебраться в большой город.

Так, вот, у меня есть к тебе серьёзное предложение — у нас с моей матерью есть большой собственный дом в Витебске и я хотел бы тебе предложить перебраться туда.

Моя мать уже в преклонном возрасте, ей скоро семьдесят пять и мне от Питера намного ближе, и проще добираться, чем до твоих Постав.

Я бы, конечно, очень хотел, что бы ты приехала жить ко мне в Ленинград, но я же отлично понимаю, что места для четверых, а то и для пятерых, в моей двушке совсем не достаточно.

Ты же прекрасно осознаёшь, что если учесть ещё характерочки моей дочери и твоего сына Андрея, то это выглядит совсем не перспективно.

Фросенька, я тебя не тороплю принимать решение, ты должна всё хорошо взвесить перед тем, как на это решиться.

Через три месяца я вернусь из плаванья и у меня будет небольшой отпуск, и к этому времени мы сможем определиться, съедемся в Витебске и я познакомлю тебя со своей мамой, я уверен, что вы друг другу понравитесь.

Она у меня ведь такая же простая женщина, как и ты.

Представляешь, моя бывшая жена ни разу не была в гостях в Витебске, а моя мама в свою очередь, только один раз приехала ко мне в Питер и зареклась навсегда показываться в нашей квартире.

Фросенька, любушка моя, жди меня в августе в Поставах, я приеду за вами, клянусь честью офицера…

А сейчас надо приводить себя в порядок, позавтракаем налегке в кафе, прогуляемся парочку часиков по городу, а на обед нас ждёт Настя…

По мере того, как Виктор развивал свои мысли, Фрося успокаивалась, она снова поверила в своё счастливое будущее, хотя вопросов ещё оставалось предостаточно, были среди них совсем смешные и достаточно серьёзные, парочку из них, она решила задать в данный момент:

— Вить, я с самого начала нашего знакомства, хотела у тебя спросить, а почему ты ехал в поезде в форме?

И скажи пожалуйста, что нам обязательно надо идти перед моим отъездом к тебе домой на обед?

— Солнышко, Настя очень просила нас придти, это не моя инициатива.

Когда я ей вчера звонил, сообщить, что опять не приду ночевать, она об этом и сказала, что очень хочет с тобой вновь повидаться.

А теперь отвечаю на твой смешной вопрос — в Витебск я всегда езжу в парадной форме, это для мамы, она к этому относится очень болезненно, сама понимаешь, вокруг же соседи.

Странно, но почему-то у Фроси сразу не легла душа к предложению Виктора переехать в Витебск, а тем более, к его матери.

Подсознательно всё в ней отторгало вариант, в котором ей отводилась роль, стать помощницей совершенно чужой стареющей женщины.

Ей, привыкшей быть полноправной Хозяйкой в своём доме, вдруг отводилась участь наперсницы и прислуги, ожидающей месяцами, когда её мужчина явится на побывку на несколько дней.

И это было ещё не самое главное, в предложении Виктора не была затронута тема об её сынишке, а Сёмка на данный момент у неё был на первом месте.

Об этом и о многом другом закрученном вокруг неё и детей, она думала, приводя себя в порядок и собирая дорожную сумку.

Фрося решительно отогнала от себя непрошенные назойливые мысли, рано она ещё стала строить далеко идущие планы, время и последующие события всё расставят по своим местам, а она там не будет равнодушным наблюдателем.