Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 2

— Правда, Сёмочка, правда.

Фрося улыбалась, а по щекам поползли непрошенные слёзы.

Застолья сменялись танцами, казалось сил у гостей не меряно, но всё равно чувствовалась, что свадьба подходит к финишу, то одни, то другие гости подходили прощаться, и вот прозвучал прощальный вальс и музыканты покинули двор… и неожиданно возле заваленного остатками закуски и объедков стола остались только самые близкие.

Фрося смотрела на весь этот бедлам и не знала, за что сначала взяться, но тут инициативу в свои руки взяла Аглая:

— А давайте присядем тут на краешке стола и выпьем за молодых, переоденемся и быстренько все вместе уберём этот срач.

Её предложение встретили со смехом и радостью.

И работа закипела: кто-то убирал со стола, кто-то мыл посуду, кто-то подметал двор… никто не остался без дела, даже Сёмка с бабушкой участвовали в общем мероприятии, они собирали объедки и не годившуюся на завтра еду в вёдра, и Сёмка в захлёб говорил бабушке:

— Бабуль, бабуль, мы пойдём с тобой кормить свиней, вот они будут радоваться, столько еды для них.

— Сёмочка, а может быть моё пррисутствие прри этом не обязательное?

— Бабуль, ты не понимаешь, как это здорово, они так потешно хрюкают, отталкивают друг друга и прямо с ногами лезут в корыто, будто на всех не хватит этих объедков.

Стасик с Мишей разобрали столы и полог… и уже не верилось, что два-три часа назад здесь вовсю кипела свадьба.

После того, как был наведён порядок все участвовавшие в уборке домочадцы и гости вышли во двор в прохладу августовского позднего вечера почаёвничать.

Аня обняла Фросю:

— Мамулечка, мы с Мишей ночью возвращаемся в Вильнюс, я бы, конечно, могла бы ещё на денёк-другой остаться, но мам, ведь тебе сейчас тоже не до меня, тут хватает гостей, а я, надеюсь, что ты скоро приедешь навестить меня, правда, после того, как я съезжу на картошку.

Фрося чувствовала усталость и не только физическую, но и душевную, столько встреч и серьёзных разговоров за эти два дня, что хватило бы на годы:

— Хорошо доченька, послезавтра уезжают Аглая с девочками и Клара Израилевна тоже собирается, а мне надо кое-что обмозговать…

Аня понизила голос до шёпота:

— Приедешь, расскажешь…

Фрося смеясь шутливо оттолкнула от себя дочку:

— А кому ещё мне потом рассказывать, Аглашка ведь уезжает, часть души моей увозит.

Аня подошла к Стасику, взяла его за руку и отвела в сторону подальше ото всех.

Фрося смотрела на своих старших детей, которые так дружно росли, во всём помогая друг другу, приходя на выручку в трудные моменты и хоть между ними не было сентиментальной нежности, но во всём чувствовалась дружеская связь и сестринско-братская любовь.

А Стасик с Аней стояли, положив руки друг другу на плечи и прижавшись лбами, сестра что-то быстро говорила и говорила брату, а тот, улыбаясь в ответ, кивал и кивал головой…

Ночью Аня с Мишей, как они и собирались, укатили в Вильнюс.

После разговора с Мишей, у Фроси на душе всё равно было неспокойно за судьбу Анютки, но, по крайней мере, парень обещал не помешать её дочери окончить университет и ей очень хотелось в это верить.

Назавтра собирались покинуть Поставы Клара Израилевна и Аглая с дочерьми, и от этого на душе у Фроси было очень печально, когда ещё опять она встретится с подругой.

С самого утра Стас с Ниной захватили Лиду и Наташу, а также Сёмку и отправились в лес по грибы, а женщины остались дома предоставленные сами себе и у них появилась возможность поговорить по душам.

Долго ни одна из них не решалась начать разговор и на правах старшинства инициативу на себя взяла Клара Израилевна:

— Девочки, давайте пррисядем и потолкуем, а то вокрруг да около, а время уходит.

Я хоррошо вижу какие вас связывают отношения и поэтому не будем юлить, а поговоррим начистоту.

Аглаюшка, остановитесь пока у меня, нечего деньги зрря трратить на гостиницы, устрроишь Лидочку в общежитие и со спокойной душой езжайте с Наташей в свою Сибиррь, а я ею сыта по горрло.

Фрросенька, всё, что я тебе говоррила раньше остаётся в силе.

Я не хочу тебе давать советы, ты и без меня рразберрёшься в себе и со своим мужчиной, поэтому позволь Сёмочке поехать со мной, а когда утррясёшь свои личные дела, прриедешь и мы поговоррим о будущем.

Мне кажется, что не надо рребёнку путаться у тебя возле ног в том Витебске, кто знает, что тебя там ждёт…

Фросе нечего было возразить, все приведённые аргументы были весомыми и она ничего не говоря, только кивнула в ответ.

Зато Аглая явно повеселела:

— Клара Израилевна, миленькая, я бы была самой большой дурой, если бы отказалась от вашего предложения, я не думаю, что мы долго будем злоупотреблять вашим гостеприимством, но даже три дня в домашней обстановке в этой сумасшедшей Москве нас вполне устроят.

Вот только не будем ли мы слишком стеснять вас, ведь и Сёмочка, я так понимаю, едет с нами…

— Бррось порроть еррунду, в тесноте, да не в обиде, рразместимся в моих хорромах, трри дня не вся жизнь.

Вот так, в считанные минуты все сложные проблемы решены и Фрося тоже стала собираться в дорогу.

После ужина Фрося зашла в кузницу, где по-прежнему проживали Стас с Ниной, нужно было серьёзно с ними поговорить:

— И так, мои дорогие, вы наверно уже поняли, что завтра мы все вместе съедем отсюда.

Да, да, я тоже уезжаю, вначале в Витебск, а потом, кто его знает, я ещё сама не определилась окончательно, но возможно будет несколько вариантов.

Как только что-то обозначится, я тут же оповещу вас об этом.

Одно могу сказать точно, в Поставах я не останусь, поэтому на вас свалится всё моё хозяйство.

Как вы им распорядитесь, меня уже не касается, хотите, пользуйтесь на здоровье, а пожелаете, распродайте то, что посчитаете вам в обузу.

Молодожёны дружно стали уговаривать Фросю остаться с ними, что они чувствуют себя неудобно по отношению к ней, будто выгоняют из собственного дома.

Они в два голоса твердили, что им обещали жильё на заводе, а пока им вполне хватит тут места, ведь они целыми днями на работе.

Фрося остановила этот поток слов по большей части принадлежавшей невестке:

— Всё ребята, живите и радуйтесь, у вас скоро ожидается добавление в семье и эта кузница совсем не место для малыша.

В доме себя чувствуйте полными хозяевами, мои и Сёмкины вещи пока скиньте в одну из комнат, можете всё тут поменять, единственное, кресло Вальдемара пусть пока останется, это не надолго, я, как только определюсь со своим новым местом жительства, тут же его заберу.

Стасенька, ты же завтра ещё не выходишь на работу, поэтому подкинь нас всех на вокзал, а то, как мы попрёмся со всеми этими котомками.

— Мам, о чём разговор, довезу и посажу на поезд в лучшем виде, но всё равно, я что-то тебя совсем не понимаю, так жить, жить и вдруг бросить всё…

— Стасичек, я же не бросаю, а оставляю в надёжных руках, ты только люби и помогай Нине во всём, а я обязательно буду наезжать к вам в гости и дурить голову.

И вот, наступило то завтра, в котором Фрося в компании Сёмки, Клары Израилевны и Аглаи с дочерьми оказались в одном поезде и каждый из них поехал на встречу своей судьбе…

Пять часов, которые шёл поезд от Постав до Витебска промчались, как пять минут.

Они все вместе собрались в одном купе и дружно пообедали.

Приподнятое настроение не покидало дружную компанию, обсуждали только что отгремевшую свадьбу, смеясь и перебивая друг друга, вспоминали самые яркие и смешные её моменты.

Фрося тоже участвовала в общем веселье, откинув пока от себя тяготившие её мысли о предстоящей встрече с Виктором и его матерью.

За окном вагона побежали предместья Витебска, Фрося со слезами расцеловала Аглаю, слова застряли в горле.

Бойкая на слово сибирячка, тоже потеряла дар речи, они тихо плакали, уткнувшись лицом в плечо друг друга.

Поезд вдруг резко затормозил и Фрося схватив свою сумку, махнув на прощанье всем рукой, выбежала в тамбур.

Нет, она на сей раз, не стала брать с собой плоды своего труда с личного хозяйства, как делала почти всегда, когда отправлялась в Вильнюс и в Ленинград, на этот раз не к детям едет.

В руках была не привычная для неё совсем небольшая сумка с личными вещами.

Она сошла на перроне в Витебске и легко вбежала на высокий переходной мост, и через вокзал вышла на площадь, где стояли такси.

Дождавшись своей очереди, Фрося уселась в машину и назвала адрес.

Таксист рассмеялся:

— Ну, барышня, могла бы и добежать, ведь это за Полоцким базаром, в десяти минутах ходьбы отсюда.

— Так я же впервые в вашем городе.

— А почему никто не встречает?

— А вот решила, как «снег на голову».

Пока они перекидывались словами уже и подъехали, такси остановилось около добротного забора с номером дома названного ею адреса.

Фрося рассчиталась и вышла из машины.

Такси уехало, а Фрося подошла к калитке и заглянула через щелку во двор, и тут же увидела Виктора.

Он стоял по пояс голым и рубил дрова.

Женщина невольно залюбовалась играющими мышцами на спине и руках мужчины.

Наконец, она решилась и постучалась в калитку:

— Входите, входите, не заперто…

Раздался голос Виктора, которому вторил собачий лай, большая дворняга рвалась на цепи возле стоящей рядом с сараем будки.

Фрося толкнула калитку и вошла во двор.

Виктор оглянулся и замер с поднятым топором над головой.

Фрося рассмеялась:

— Руби, руби полено, а то и подойти страшно, а вдруг мне голову снесёшь.

Виктор со всех сил вогнал топор в колоду и бросился на встречу неожиданной гостье:

— Фросенька, я тебя ещё так рано и не ожидал, думал, дай бог к концу недели…

И он подхватил на руки женщину, и закружил по двору, целуя её в губы, глаза и волосы.

Фрося обняла его за шею и заливисто смеялась:

— Ой, отпусти, не ровён час уронишь…

— Фрося, Фросенька, как я рад, как я рад, ты приехала, ты приехала…

Наконец, он её поставил на ноги.

У неё кружилась голова, она раскраснелась, растрепались волосы, сбилась одежда… и вдруг она увидела на крыльце, стоящую пожилую женщину в замусоленном фартуке и с подвязанным под бородой белым платочком.

Глаза их встретились и несколько мгновений они молча изучали друг друга, пока не подхватился Виктор:

— Мама, знакомься это Фрося, я тебе про неё много рассказывал.

Женщина, кряхтя, не спеша, сошла с крыльца и подала руку гостье:

— Меня зовут Клавдией Ивановной, а ты, значит и есть та Фрося, понятно, понятно…

Виктор подхватил сумку Фроси и обняв женщину за плечи, ввёл в дом.

Фрося огляделась, дом неплохой, но её в Поставах нисколько не хуже. Ах, да, уже не её:

— Фросенька, ты присядь на диван, я включу тебе сейчас телевизор, а сам пока пойду обмоюсь и мы поедем в город, посидим в ресторане, поговорим, обсудим наше будущее…

Мама, ты займи пока нашу гостью, напои её компотиком.

Виктор вышел из дому к умывальнику, а пожилая женщина уселась напротив в кресло и бесцеремонно стала разглядывать пассию сына:

— А ты ничего, симпатичная, правда не чета его первой, у меня её фотки есть, но понятно, та же из господ.

Витенька мне говорил, что ты из деревенских, без образования, но очень трудолюбивая и хозяйская, мне на старости лет именно такая здесь не помешает, дай бог уживёмся…

Вот молчишь, уважаешь старость, не перечишь и это хорошо, а то, тут внучка два дня побыла, я ей слово, а она мне пять в ответ, чуть с ума с ней не сошла, барыня выискалась, пусть сидит в своём Ленинграде, а то видишь ли, еe уборная на улице не устраивает, умываться неудобно, а посуду раз помыла и караул закричала…

Мой сын не хухры-мухры, капитан, а не брезгует и в уборную на улицу сходить, и помыться в рукомойнике, и по хозяйству пособить, все мои соседки восхищаются…

Я слышала, милашка, у тебя сын есть ещё малолетний, я не очень люблю малых детей, отвыкла от них, но, что поделаешь, надо будет потерпеть, надеюсь, он не очень шумный…

У меня и огородик есть, но сил уже нет на нём возиться, Витя говорил, что ты знатная хозяйка, вот и будешь заниматься огородом, на базар ходить, здесь совсем близко, захочешь, можешь и свинку завести, я не против, у меня раньше была, сарай есть…

Пожилая женщина будто и не замечала, что Фрося сидит молча, улыбается, кивает головой и не сказала ей и слова в ответ, наверно её это устраивало, с такой покладистой сожительницей сына она поладит.