Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 3

Дочь, не преминула съязвить:

— Мамуль, мне кажется, тут время и силы не при чём, ты рада, что снова скоро увидишь предмет своего обожания…

— Послушай дочь, мои отношения с мужчинами, тебя совершенно не касаются, а, особенно, эти гнусные намёки в сторону Марка.

Все твои измышления беспочвенны, но если даже в них была бы заложена правда, то и тогда, это моё личное дело, я сама себе судья и адвокат.

— Мама, а чего ты злишься на мои шутки, я, что бегаю и кричу на всю округу, просто предостерегаю, у тебя уже сто лет так не горели глаза.

Фрося вдруг как-то вся обмякла:

— Доченька, мне надо самой в себе разобраться.

Думаешь, я не понимаю, что у нас нет с Марком будущего, но, поверь, нет и настоящего, он ещё не пол словечком не обмолвился на эту тему, ни одним движением не выказал своего желания закрутить со мной роман, а ты, лезешь и лезешь с этим в душу, поэтому и злюсь.

Я тебе уже говорила, у нас завязались деловые отношения, нравится тебе или нет, это уже совсем другое дело, но и это мы уже обсуждали…

— Мамуль, хоть ты и злишься, а я всё же выскажусь до конца, мы же с тобой подруги.

Поверь, у меня нет никакой дочерней ревности или бабьей зависти, в своё время я радовалась, когда у тебя на горизонте появился Виктор, я была совсем не против, если и с дядей Алесем у вас снова что-нибудь похожее на любовь получилось.

Я бы была самая счастливая дочь, если бы какой-то вдовец или разведённый обратил бы на тебя внимание и у тебя бы, так же горели глаза, как сейчас, но это ведь другой случай…

— Ну, не выдумывай…

— Мамуль, это видно невооружённым глазом и хорошо, если это вижу только я.

Но, и это ещё не всё, я же наблюдаю, какими глазами он смотрит на тебя, и это не выдумки, я же взрослая женщина, и такие вещи трудно не заметить.

— Анютка, я тебе уже сказала, мне надо самой во всём разобраться, я уже тебе сообщала, что очень скоро мы с Сёмкой уезжаем к Аглае, и это мне даст возможность на расстоянии всё перечувствовать, и, возможно, успокоиться…

— Мам, ты всё же меня бросаешь одну…

Фрося со смехом обняла тридцатилетнюю дочь:

— Как осуждать мать и встревать в её сердечные дела, так, ты очень даже взрослая, а тут затосковала, словно сиську от младенца отнимаю, как только без меня Маечку соорудили.

— Мама, ты повторяешься, с этой своей пошлостью, я от тебя такого раньше никогда не слышала.

— Ну, не злись, не злись, хотела, чтобы ты улыбнулась, а то ты у меня чересчур серьёзная и правильная.

— Мамуль, ты же понимаешь в каком я сейчас состоянии и, что в любой момент могут возникнуть чрезвычайные обстоятельства, а я одна, совершенно, остаюсь одна…

Улыбка слетела с лица Фроси:

— Дочушка, я уезжаю ненадолго, максимум на две недели, а если возникнут какие-то трудности или вопросы, с которыми тебе будет сложно самой справиться, повторяю, обращайся смело к Марку, я его об этом попрошу, но он и так тебе не откажет.

— Ах, мама, если бы у меня был такой сильный характер, как у тебя, а мне всё время нужна опора.

Вот, Миша не находится сейчас рядом со мной и я вся в растерянности, а тут ещё ты, хочешь от меня уехать…

— Я тебе уже сказала, отдыхай пока на даче, вернусь, и мы постараемся устроить твою жизнь в Москве, надо подумать о школе для Риты, про садик для Маечки, и тебя ведь тоже надо трудоустроить, не будешь же сидеть на мамином горбу.

Аня натянулась, как тетива лука, но, увидев озорные огоньки в глазах матери, улыбнулась в ответ:

— Мамуль, я ведь могу и санитаркой вместо тебя, всё поближе к медицине.

— Ну, и отлично, мысль, кстати, неплохая.

— Ой, мама, мы с тобой совсем заболтались, Марк Григорьевич сигналит, слышишь.

К удивлению Фроси и Ани, в машине кроме Марка находилась Соня, которая сразу обрушила свой словесный поток на новых слушателей:

— Девочки, в последний момент мне позвонили со школы и сообщили, что отменили педсовет, и я воспользовалась случаем, вместе с вами сделаю покупки для дачи, и даже останусь там на несколько дней.

Ох, и отдохну, наконец, от всех этих учеников, коллег, тетрадок и методической литературы, кухни, уборки…

— И, заодно от меня…

Это врезался в тираду жены голос Марка.

— Ну, тебя, допустим, я вижу немного, то на работе пропадаешь, то за преферансом до утра просиживаешь, здоровье совсем не бережёшь, лучше бы на даче со мной несколько дней провёл, вон, и на юг отправляешь меня одну с девочками, как будто тебе отдохнуть самому не надо…

— Соня, Соня, остановись, кому твоя информация интересна, вон, забеги, купи сладости для детей, а мне тут надо парочку слов Фросе с Аней сказать, поверь, их это больше интересует, чем твоя трескотня о твоих делах личных.

Тут, Марк был не совсем прав, для Фроси эта информация из уст Сони, не была безразлична, оказывается у этого серьёзного мужчины всё-таки были слабости.

Что такое преферанс она знала отлично, ведь мама Клара тоже увлекалась этой картёжной игрой, и даже пыталась научить их с Сёмкой расписывать пульку, когда уже не могла выходить из дому.

Назойливая память возвращала и в Таёжный, именно в преферанс уходил играть по субботам Алесь в свою высоко интеллектуальную компанию, что и стало причиной, окончательного разрыва между ними.

Кроме того, Соня в желании выдать полную информацию о своих планах и задачах, поведала, что Марк скоро останется один в Москве, и Фрося подумала, что, наверное, всё же хорошо, что она в ближайшее время уедет в Сибирь, подальше от соблазна.

Из размышлений её вывел голос Марка:

— Вчера вечером я оторвался немного, расписали пулечку, то есть, сыграли партию в преферанс, водится за мной такой грешок, но дело не в этом, там был один товарищ, с которым я пошептался в перерыве, он близок к той работе, которая связана с нашим героем, твоим мужем Аня, кое-что узнал новенькое…

Аня, вся подобралась и устремила свои огромные глаза на мужчину.

— Он, этот товарищ, сказал, что следствие по этому делу долгим не будет, все факты твоего Миши деятельности известны, основную часть сионистского подполья арестовали, большинство будет в течение короткого времени выпущено из страны, а такие, как твой муж, будут отбывать срок, а это может быть и десять и пятнадцать лет заключения.

Так вот, тебе необходимо в ближайшее время явиться к следователю твоего мужа и попросить о свидании.

Я постараюсь кое-кого заинтересовать, чтобы это свидание состоялось и как можно быстрей, ты должна со своим мужем определить ваше будущее…

— Я сегодня пойду, скажите только куда…

— Посиди ты несколько дней на даче, мне скажут, когда это будет нужно, тут нельзя наломать дров, я и так, влез туда, куда обычно носа не сую, скажи маме спасибо…

Нет, Аню определённо раздражал этот человек, но её судьба сейчас во многом зависела от него, и она сдержала готовые вырваться слова негодования, и почти шёпотом произнесла:

— Я маме всей своей жизнью обязана, вам, спасибо, что принимаете участие в таком опасном деле.

— Ну, для меня опасность, риск и вера в удачу неотъемлемы.

Он усмехнулся, и заметил:

— Возвращается Сонечка, при ней никаких разговоров на эту тему и про другие тоже не стоит, она думает, что всё её благополучие с воздуха падает со снегом и дождём, и кроме педсовета не существует других организаций, где решаются судьбы людей.

Фрося, вдруг подумала, что им придётся вдвоём с Марком возвращаться в Москву, когда они отвезут Соню с Аней и покупки на дачу, и это ей показалось неприемлемым:

— Марк, если тебе не сложно, довези меня, пожалуйста, обратно к моему дому, займусь я, пожалуй, неотложными делами, скоро уезжать, а у меня накопилось столько бумажной волокиты, разгребу, и тогда на несколько дней приеду на дачу.

Глаза Марка и Ани одновременно устремились на Фросю, и в обоих парах глаз застыли вопросы, на которые тут же находились ответы, но оба смолчали.

На изматывающее душу хождение по кабинетам и бумажную волокиту у Фроси практически ушёл целый день, но с большинством дел она всё же справилась, где пятёрочка, а где и десятка помогли ей избежать многодневной бюрократической рутины.

С чувством, выполненного долга и ужасно голодная, она, наконец, вырвалась из плена кабинетов, чиновников и очередей.

Зашла в пельменную и на ходу скушала порцию любимого ею блюда, это конечно были не пельмени Аглаи, но голод утолили хорошо, и не надо было, придя, домой, думать о готовке.

Она так устала, что, вернувшись в свою квартиру, посмотрев недолго телевизор, рано улеглась в постель и скоро уснула.

Из глубокого сна её вырвал длинный настойчивый звонок в двери.

Кто это интересно решил её побеспокоить в ночной час, сердце забухало в груди, в подобное время хороших вестей трудно ожидать.

А то, что это была ночь, она поняла сразу, не услыхав привычного рёва машин за окном.

Она как была в ночной сорочке, так и подбежала к дверям, и спросила шёпотом:

— Кто там?

В ответ услышала чуть узнаваемый голос Марка:

— Фроосенька, открой, пожалуйста, несчастному человеку.

От этих слов сердце женщины подпрыгнуло в груди и она, забыв, что на ней из одежды только тонкая ночная рубашка, открыла стремительно дверь.

На пороге стоял Марк, по запаху и виду которого Фрося сразу догадалась, что он пьян и значительно.

Марк, чуть шатаясь, переступил порог и заплетающимся языком заговорил:

— Фросенька, прими горемыку под своё крыло.

Я проигрался сегодня в пух и прах, пятьсот рубликов, как с куста отвалил своим счастливым партнёрам.

Такая была непруха, а всё потому, что думал во время игры только о тебе…

Фрося запахнула на груди сорочку и попятилась в глубь комнаты:

— Марик, ты зачем пришёл ко мнея?

— Солнышко, за утешением и лаской…

Марк сделал несколько неуверенных шагов по направлению к Фросе и попытался её обнять:

— Фросенька, я думаю о тебе днём и ночью с момента нашей поездки в Вильнюс, но я боялся подступиться к тебе.

— А что, напился и осмелел?!

Фрося резко скинула его руки со своих плеч:

— Не делай того, за что потом тебе будет стыдно и так, не знаю, как мы завтра посмотрим в глаза друг другу…

— А, я не хочу завтра, я хочу сегодня смотреть в твои глаза.

Может быть, я теперь всегда хочу смотреть в твои глаза…

— Марик, ты наверно забыл, что у тебя есть семья или ты в моём лице решил найти для себя женщину для развлечений?

— Ты, думаешь, что я сильно пьян и не отвечаю за свои слова и поступки?

Да, я пьян, но за слова свои отвечаю — у меня есть семья, жёнушка, к которой я уже лет пять не дотрагивался, а ей этого и не надо, и никогда по-настоящему не было нужно, как только детей умудрились зачать.

— Так, ты пришёл ко мне удовлетворить своё скотское желание…

От последних грубых слов Фроси, взгляд Марка прояснился, облокотившись о стену в прихожей, он несколько раз смерил её тяжёлым взглядом сверху до низу и обратно:

— Для удовлетворения своих скотских желаний, я всегда могу найти объект и попроще…

Марк приосанился и опять сделал шаг по направлению к Фросе:

— Пойми и прими это, как сложившийся факт, я влюбился в тебя, как последний дурак, ни одна женщина до сих пор не вызывала у меня такого влечения…

— Послушай меня Марик внимательно, если ты, конечно, в состоянии понимать сказанное тебе.

Я не люблю пьяных, особенно, таких омерзительных, как ты сегодня.

Если ты отвечаешь за свои слова и поступки, приходи завтра, и повтори хотя бы эти последние слова, что ты сейчас мне наговорил.

Ты, умеешь читать души людей и моя для тебя не секрет, догадаться было не сложно, что ты мне далеко не безразличен, даже дочь моя это сразу заметила, но я не шлюха и не игрушка для развлечения.

Так вот, я уверенна в том, что смогу обуздать свои расшалившиеся чувства и тут же порву с тобой всяческие отношения.

Поверь, у меня на это хватит душевных сил, но забавляться собой не позволю…

Марк, оторвался от стены и по-прежнему шатаясь, понурив голову пошёл к двери и уже открыв её, тихим виноватым голосом, попросил:

— Вызови, пожалуйста, такси.

Фрося облегчённо выдохнула, когда закрылась за Марком дверь, вызвала для него такси и вернулась в свою спальню.

Она легла в постель, прикрыла глаза, но сон пропал бесповоротно.