Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 3

Сама понимаешь, такие выходные, как я устроил себе сегодня, могут вылезти боком.

— А вечером придёшь?…

— Фросенька, давай, беги на кухню, чувствую, что и я проголодался, и мне, действительно, надо сделать несколько очень важных звонков, а за едой поговорим о наших будущих отношениях.

Фросе ничего не оставалось делать, как идти на кухню и выставлять на стол неприхотливый ужин, которым они сегодня должны были обойтись.

Из коридора до уха Фроси доходили обрывки разговоров Марка по телефону.

Он то кого-то распинал, не стесняясь в выражениях, то с кем-то разговаривал почти подобострастно, то шутил, то смеялся чьей-то шутке и вдруг до её слуха дошёл разговор, явно, касающийся проблемы Анютки, и она вся насторожилась, но по ответам и вопросам Марка, трудно было воспринять суть диалога.

Фрося оглядела сервировку на кухонном столе, не густо, здесь преобладали закуски, а не настоящая еда, к выше перечисленному раньше, добавилась селёдочка, которую она щедро посыпала нарезанным репчатым луком, и полила уксусом.

Трудно было сказать, как к этому отнесётся Марк, ведь Фрося ещё очень мало знала о вкусах, привычках и предпочтениях её любовника, а именно им, являлся на сегодняшний день для неё Марк, и она всё же решилась, выставив на стол бутылки водки, вина и ликёра. Пусть он сам решит, что сейчас предпочтительней.

Марк, зашёл на кухню и потёр руки, из одежды на нём были одни только плотно обтягивающие ноги трусы:

— Ух, славный столик, будем пировать, но закусочки годятся только под водочку, а ты, что предпочитаешь…

Фрося засмеялась, угодив в объятия мужчины:

— Я, обычно, только водку и пью, но если ты сейчас меня не отпустишь, то ужин придётся отложить на более поздний срок.

— В другой раз я бы не стал возражать, но у нас ещё впереди целая ночь.

Фрося высвободилась из объятий и водрузила посередине стола на подставку большую чугунную сковородку, на которой аппетитно шкварчала яичница пожаренная на сале.

Марк уверенно взял в руки бутылку Столичной водки и ловким движением, ухватившись за язычок, сорвал пробку.

Такими же уверенными движениями он наполнил хрустальные рюмки и поднял свою:

— Фросенька, ты необыкновенная женщина, угадать ход твоих мыслей и поступков, наверное, не дано никому.

Даже я, искушённый по разгадыванию чужих душ и то, оказался бессилен, и этому факту, очень даже рад.

Поэтому сейчас я и оказался в это время, в этом месте и с этой женщиной…

За тебя, моя женщина-загадка!

И он протянул свою рюмку на встречу Фросиной.

Та, не произнесла в ответ не единого слова, но не смогла отвести взгляда от лица мужчины, в голове крутилась, как заезженная пластинка, мысль, которая возникала уже много раз, почти сразу с их близкого знакомства, а точнее, с поездки в Вильнюс:

— Марк, Марк, на радость или на беду ты послан мне судьбой?!

Ужин любовников протекал в дружеской атмосфере и в приподнятом настроении.

Марк сыпал шутками, дарил Фросе комплименты, восхищаясь её красотой, формами тела, бархатистостью кожи, пышностью волос и, конечно же, не переставал восхвалять силу её характера и широту души.

Нельзя сказать, что женщине это не нравилось, она слегка смущалась и пыталась остановить поток комплиментов, переводя разговор на личность мужчины, но он только отмахивался:

— Фросенька, я среднестатистический образец мужского пола и если в твоих слабостях зачастую заложена твоя сила, то мои слабости или вредные привычки не вызывают ни у кого восхищения.

Мы оба с тобой прагматики, но мой прагматизм направлен на удовлетворение своего эго, на желание быть, как можно более независимым, и, чтоб, как можно больше людей чувствовали зависимость от меня.

Ты, прагматик другого плана, тебе нужна материальная база для того, чтоб близкие люди не испытывали нужды, чтоб ты, как можно меньше зависела от других и тебе плевать на значимость окружающих тебя людей, ты в них не ищешь источник обогащения, и получения каких-то привилегий для себя.

Ты, легко раздариваешь добрые поступки и с такой же лёгкостью их принимаешь от других, умеешь быть благодарной, и совершенно не ждёшь благодарности за совершённое тобой добро…

— Марик, Маричек, хватит, ты из меня делаешь святую деву Марию, а я простая баба и столько наворотила глупостей в своей жизни, что на десятерых хватит.

— Солнышко, самая большая глупость твоя, это я…

И с этими словами он увлёк женщину обратно в спальню, где их давно заждалась смятая постель после предыдущих любовных утех.

Фрося не противилась сексуальному натиску Марка, ей было приятно, что она в свои за пятьдесят, так ещё волновала плоть мужчины, для которого связь с женщиной, по всей видимости, не была такой уже редкостью.

Фрося проснулась на рассвете.

Сквозь прикрытые веки, она чувствовала на своей коже первые ласковые лучи солнца.

До слуха доходило карканье ворон и радостный щебет проснувшихся и радующихся новому дню птиц, и ещё, она явственно услышала тихое похрапывание рядом с собой, и в память ошеломляющим каскадом хлынули события вчерашнего дня.

Фрося осторожно прислушалась к себе и улыбка осветила её лицо: чуть болели припухшие губы от поцелуев, тело казалось невесомым, и оно до сих пор сохраняло прикосновение рук мужчины, утомлённое лоно при воспоминаниях сладко запылало будто предвосхищая новые наслаждения.

Приоткрыв глаза, скосила на часы, стоящие на тумбочке у кровати — почти пол шестого, надо будить Марка, ни о каких любовных утехах уже разговор не стоит, время подгоняет.

Так, вчера они и не поговорили об их отношениях в будущем.

Марк тщательно избегал этой темы и она не стала настаивать, пусть всё идёт, как идёт, сегодня её устраивает этот вариант в их отношениях, и так не хочется спугнуть своими вопросами и моральной щепетильностью хрупкое совместное завтра.

Фрося повернулась в сторону мужчины, приподнялась над его лицом и лёгкими поцелуями покрыла его глаза, нос, щёки и конечно губы…

Храп прекратился, но Марк не открывал глаза и ни чем больше не выказывал своё пробуждение.

Фрося скинула с его тела одеяло и её взору предстал готовый к наслаждению, выдающий всегда мужчину инструмент.

Ну, если он никуда не спешит, то она тем более и Фрося перекинула свою ногу через тело мужчины, нежно взяла в ладонь его достоинство, и медленно ввела в своё разгорячённое до крайности лоно, в ответ раздался сладкий стон.

Фрося всё больше и больше возбуждаясь, увеличивала и увеличивала темп, и Марк не в силах больше сдерживаться, поймал в руки мечущиеся над его лицом два пышных полушария, покрыл их поцелуями, при этом с удовольствием подчиняясь убыстряющемуся темпу партнёрши.

Казалось бы, этому соитию не будет конца, Марк оставил в покое пляшущие над ним пышные груди с налитыми багровым оттеком соски, ухватился за широко расставленные бёдра Фроси, и с хрипом дыша, довёл темп до умопомрачительного.

Тонкий крик женщины разорвал тишину спальни и почти в тот же миг раздался рёв тигра настигшего добычу, и Фрося в изнеможении вытянула ноги, всем своим весом придавив тяжело дышащего после бурного оргазма мужчину.

Она сделала попытку сползти с тела Марка, понимая насколько ему тяжело под ней, и как ему необходимо восстановить дыхание, но тот крепко обнял её за плечи, и по-прежнему тяжело дыша, покрывал поцелуями шею, шепча прерывистым голосом ласковые слова.

Фрося с большим нежеланием остановила ненасытные ласки мужчины:

— Маричек, мне очень приятно от твоих рук, губ и каждой частички тела, но я не хочу стать причиной твоего плохого настроения после того, как ты оторвёшься от меня.

Уже четверть седьмого, а ты собирался в шесть выезжать…

— Выеду в семь, ты того стоишь, чтоб мне нарушить свои некоторые привычки и планы, но я и правда запаздываю, у меня сегодня очень насыщенный день.

Надеюсь на твою чашечку кофе.

И с этими словами он мягко отстранил от себя женщину, и поспешил в душ.

Фрося мигом следом сорвалась с кровати, последовав по тому же маршруту, что и мужчина.

Пока он одевался на столе уже дымилась чашечка кофе, напротив неё стояла вазочка с печеньем, хотя Фрося уже знала, что Марк пьёт свою первую только с сигаретой.

Одетый и причесанный мужчина появился на кухне, благодарно чмокнул её в щёчку, взял чашку с кофе и перенёс на подоконник, закурил сигарету, и сделал блаженную первую затяжку и глоток.

Фрося в накинутом на голое тело халатике, сидела на табуретке и не сводила глаз с Марка, но не решалась задавать вопросы, боясь спугнуть этот хрупкий момент почти семейной идиллии, которой она по-сути никогда не знала.

После очередной затяжки и глотка кофе, Марк отвернулся от окна и посмотрел на Фросю:

— Почти до самого вечера я буду очень занят, а потом мне надо ехать на дачу за Соней.

Я умоляю тебя, не задавай мне много вопросов, особенно таких, на которые у тебя самой есть ответы, а мне совершенно не хочется на них отвечать…

— Марик, у меня только два вопроса и очень коротких.

— Валяй.

— Я слышала отрывки твоего разговора вчера по телефону на счёт моей Анютки, расскажешь, в чём суть, и ещё, заберёшь ли ты меня заодно с собой вечером на дачу, где я собираюсь денька на два-три задержаться.

— По дороге на дачу я тебе расскажу всё, что мне удастся выяснить на счёт этого дела, связанного с твоим ненаглядным зятем. Идёт?

Марк, быстрым шагом подошёл к Фросе, поднял её лицо, вытер большими пальцами слезинки в уголках глаз, нежно поцеловал в губы и не прощаясь, поспешно вышел из квартиры.

Давно за любовником закрылась дверь, а Фрося всё сидела и сидела на кухонной табуретке, и смотрела в некуда, а точнее, вглубь своей души.

Какие у неё могут быть претензии к мужчине, он разве ей что-то обещал, дарил какие-то надежды или она, с самого начала не понимала, что связь с ним причинит ей неминуемую боль и новые душевные муки, но только совершенно другого содержания, чем те, что испытывала с другими своими мужчинами по прошлой жизни.

Боль болью, мука мукою, но она опять, если и не любима, то желанна, совершенно, точно, её тело опять ощущает на себе ласки и напор неуёмного желания мужчины, которых она так мало получала в своей уже не короткой жизни.

Ах, сиди, не сиди, а ничего уже не изменишь и менять в ближайшее будущее ей ничего не хочется, пусть хоть совместно проведённые часики, но её.

Боже мой, она хочет, хочет, хочет быть с ним и ей было так хорошо в эти подаренные Марком сутки.

А теперь другая сторона монеты — это СОНЯ… А вот с ней, встречаться совершенно не хочется.

Ей трудно было объяснить самой себе, что это страх, стыд, а может даже ревность…

В этих размышлениях она прошествовала в спальню и стала снимать с кровати пропахшее их с Марком телами, и похотью постельное бельё.

Фрося улыбнулась своим дурацким мыслям — разве я могла бы подумать ещё месяц назад, что со мной приключится такая история, что я буду вдыхать запах мужчины от своей постели и буду ждать новых встреч, и проявления сексуального влечения к своему телу…

Из этих размышлений её вывел телефонный звонок.

Фрося подняла трубку:

— Солнышко, это я… Как настроение и чем занимаешься?

— Ах, Марик, ты уже на работе…

— А, как же, куда денешься, надо одевать и обувать советских граждан, но ты мне не ответила на мои вопросы.

— Настроение нормальное для покинутой, но осчастливленной страстными ласками любовника женщины.

А про занятие даже стыдно рассказывать — перестилаю постель и вдыхаю запах твоего тела, и нашей любви…

— Фросенька, можешь злиться на меня, но я ужасно хочу оказаться на чистом белье и вынудить тебя, как можно чаще избавляться от моего запаха, запуская стиральную машину.

— Ну, это зависит только от тебя…

— Не только, не забудь с тобой живут твои дети и внучки, поэтому впредь нам придётся порой искать пристанище, подходящее время и избегать посторонних глаз.

— Марик, не надо меня ни о чём предупреждать, я ведь сделала добровольно к нашей близости первый шаг и готова ко второму и третьему, но о последнем пока думать не хочется, но на него у нас есть у обоих право…

— Фросенька, я бы не хотел, чтоб наш нынешний разговор принял серьёзный характер, мы же только вначале наших любовных отношений.

— О, это радует, значит, будет и продолжение…

— Конечно, будет, мы же теперь любовники и компаньоны в одном лице.

— А кем я тебе больше нравлюсь?