Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 3

— На провокацию не подамся, тем более, находясь не в посредственной близости…

И, тут же посерьёзнев:

— Фрось, тебе же через несколько дней ехать на свадьбу сына, а у тебя есть подходящий наряд?

— У меня есть хорошие выходные вещи, мы же с мамой Кларой посещали театры и всякие званные вечера для высокопоставленных лиц, но они, наверное, уже несколько вышли из моды.

Может ещё и Анютка поедет со мной на свадьбу брата, определённо, через два дня надо будет вернуться в Москву и поискать что-то подходящее…

— Для тебя я уже подыскал, а сейчас займусь твоей дочерью, только скажи, у тебя размер обуви тридцать девятый и назови размер обуви дочери…

— Про меня у тебя, похоже, нет никаких секретов, а у Анечки тридцать седьмой…

— Всё, пока больше вопросов нет, до вечера.

Фрося сбегала в ближайший гастроном и закупила различных продуктов для дачи.

Никогда к её добродетелям не относилась готовка изысканных блюд.

С ранней юности, начиная с жизни в родительском доме и позже, в её семье обходились простой пищей без особых изысков.

Мама Клара тоже была не привередливая в еде и поэтому Фрося никогда не заморачивалась на сложных блюдах, а часто ей это делать было просто некогда.

Сейчас было полно времени, но готовить для самой себя вовсе не хотелось и она сварила несколько картофелин, и достала из холодильника оставшиеся после их ужина с Марком закуски, этим и ограничилась.

Кормить ей было некого, Марк не обещал зайти, а вечером она уже будет на даче.

С нарастающим напряжением ждала телефонного звонка и вздрогнула, когда вдруг раздался дверной.

На пороге, шурша упаковками с новыми вещами, стоял Марк:

— Не ждали, а я вот он…

— Ждала, ещё как ждала, только думала, что ты позвонишь, чтобы я спустилась к машине.

— Нет, моя милая, пойдём в спальню на примерку.

— Ты сумасшедший, для тебя есть что-то невозможное…

— К сожалению, есть, я не могу покинуть свою семью, они пропадут без меня.

На лицо мужчины набежала тень и Фрося благоразумно не отреагировала на его последние, сказанные в запале, слова.

Они зашли в спальню и Марк стал расстёгивать пуговицы её халата:

— Ах, ты не голенькая, как жаль…

— Марик, я ведь бегала в магазин, надо же кормить ораву на даче.

— Глупенькая, я уже набил пол багажника всякими продуктами.

Давай, давай, помогай мне, нет времени, снимай быстрей эти произведения советской промышленности и надевай один из своих импортных, тот, который бежевого цвета.

— Ну, отвернись, не могу я пока при тебе это делать…

— Вот, выдаёшь, так я же за прошедшие сутки видел тебя во всяких ракурсах.

В этом пакете платье, в коробке туфли, а я пойду на кухню, перехвачу чего-нибудь, кроме твоего утреннего кофе ничего во рту ещё сегодня не было.

Марк удалился и застучал тарелками на кухне, а Фрося поспешно переодела бюстгальтер, аккуратно натянула колготки телесного цвета и развернула пакет…

В её руки скользнуло воздушное платье из шифона в бледно-голубых тонах с белой отделкой по краю подола.

Тело запорхнуло в обволакивающий материал, на ноги, как влитые вошли итальянские туфельки на шпильке и из зеркала на Фросю смотрела испуганными глазами почти незнакомая женщина, у которой на фоне платья ещё больше загорелись сапфирами широко раскрытые глаза.

В проёме дверей спальни показался Марк с тарелкой и вилкой в руках:

— Красавица, жаль меня там не будет рядом, на таком фоне сошёл бы за эмира Бахрейна.

У тебя есть золотишко с голубыми камешками?

— Кажется, есть, что-то такое мне Ицек оставил, подожди пару минут, я сейчас вернусь…

И она убежала в зал к тайнику в кресле Вальдемара.

Фрося держала на ладони перед глазами Марка два колечка и изящные серёжки, в которых переливались зелёно-голубым сиянием камешки:

— О, изумруды, это то, что надо, намерь.

Фрося вдела серёжки в уши и одно из колец, которое подошло ей по размеру.

Марк к этому времени отнёс тарелку на кухню, тщательно вымыл руки и подошёл к своей королеве:

— Ты неотразима, на тебе вещи и украшения являются огранкой, подчёркивая твою колоритность и величественность, ты великолепна.

Он достал из кармана брюк бархатистую коробочку и вручил Фросе:

— Примерь и это…

Фрося с замиранием сердца открыла коробочку, на неё смотрели золотые маленькие часики с браслетиком:

— Это мне?

— Да, это мой маленький подарочек для любимой женщины, дай, я их надену на твою руку.

Марк осмотрел со всех сторон принаряженную женщину, любуясь её статностью и красотой:

— А, теперь позволь я тебя аккуратненько освобожу от этого великолепия, люблю заниматься любовью на свежих простынях.

После бурных постельных утех, Фрося с Марком поспешно привели себя в порядок и выскочили из дому.

Не успели они отъехать, как Фрося задала волновавший её ещё с утра вопрос:

— Марик, ну, скажи ты, наконец, что там слышно о моём великолепном зяте?

— Фросик, не гони лошадей, что я буду тебе передавать слухи и домыслы, как только что-то прояснится и появятся результаты моих манипуляций, так тут же явлюсь, и поставлю вас с дочерью в известность.

Я хоть и не очень любопытный, но будь добра, расскажи свою историю про спасение тобой Ани, а то у меня сведенья из вторых рук, а точнее ртов, а они принадлежат моей тёще и жене.

— Марик, я тебе расскажу, только не смотри на меня, как на героя, в тот момент я была, как очумелая, ведь, чтоб осмыслить свой поступок у меня совершенно не было времени…

И она вкратце поведала ему историю, как в её руки попала Анечка и, как она с помощью Алеся сбежала в ту же ночь в деревню, и, как всю войну они отсидели там, и, каким благородным и любящим был в это время Алесь, с которым Марк имел возможность познакомиться на похоронах мамы Клары…

Марк молча слушал, ни разу не перебив и не задав встречного вопроса, только уже в конце рассказа произнёс серьёзным голосом:

— Фросенька, ты не героиня, ты святая…

На дачу Марк с Фросей явились, когда уже на июньский длинный день надвигался сумрак.

Аня с радостью встречала мать, а Соня мужа:

— Марик, ты в своём репертуаре, я уже думала, что не приедешь за мной, ты же знаешь, что я тут изнываю от скуки.

У меня, между прочим, завтра в школе совещание, а после завтра начинаю работать с отстающими учениками, а через две недели нам с девочками уезжать в Ялту, собраться же необходимо…

— Соня, садись ты уже в машину, кому эти подробности интересны.

— Если тебе ничего не интересно, что у меня в жизни происходит, так не значит, что и другим наплевать…

— Поехали, поехали, я устал, хочу пораньше лечь сегодня спать.

Аня с Фросей вместе с другими обитателями дачи выгрузили продукты и необходимые чистые вещи из багажника машины, и Марк под ворчание жены тут же уехал.

За ужином и вечерним чаем, Аня ни о чём не расспрашивала мать, но кидала изучающие в её сторону, многозначительные взгляды.

К удовольствию Маечки бабушка пошла укладывать её спать, а это значило, что можно немножко и побаловаться.

Ну, вот и всё, утомлённые за день обитатели дачи, кроме Фроси с Аней, наконец-то улеглись спать.

Теперь им можно было уединиться и наговориться всласть:

— Анютка, давай прогуляемся до пруда, я, пожалуй, даже искупаюсь.

— Мамочка, выглядишь уставшей и счастливой и наверно у тебя есть, что мне рассказать…

— Анюточка, давай вначале покупаемся, потом будем вести разговоры.

И Фрося взяв полотенце утащила Аню на пруд.

От души накупавшись, мать с дочерью улеглись на бережку на полотенцах, наслаждаясь ароматным воздухом тёплой июньской ночи.

Аня прервала затянувшееся молчание:

— Мам, ну, мам, не томи душу, расскажи, какие у тебя новости…

— Анютка. какая ты нетерпеливая, хотя у меня действительно есть, что тебе рассказать.

В первую очередь, Андрейка женится и приглашает нас к себе на свадьбу в Ленинград в ближайшую субботу.

Не перебивай, дай дальше рассказать.

Во-вторых, а это для тебя сегодня самое важное, скорей всего, в пятницу пойдёшь в органы к одному человеку, с которым Марик договорился, чтобы тебе дали свидание с Мишей, но это ещё надо уточнить, будут изменения, он обязательно тогда приедет и поставит в известность…

— Мамочка, правда, вот это здорово!

— Ну, я твой оптимизм особо не разделяю, Марик говорит, что твоему мужу грозит от десяти до пятнадцати лет.

— Но за что, за книжку что ли, так там кроме правды об этом строе ничего плохого нет…

— Анюта, ты меня в эти темы не вовлекай, я могу думать, как я хочу, а вот, говорить по душам не с каждым буду, с властью не шутят, плетью обуха не перешибить.

— Мамуль, может стоит мне туда пойти вместе с детьми и призвать их к милосердию?

— Ага, они там не знают и про тебя, и про детей, и даже про твою маму в Израиле.

Вот, на последнее и напирай, в этой стране тебе всё равно уже жизни не будет.

— Ладно, не будем пока об этом, схожу на свидание, тогда и думать будем…

— В пятницу ты ещё не на свидание идёшь, а с официальной просьбой о нём, но Марик говорил, что тот человек подсуетится, чтобы ты его получила и, как можно быстрей.

— Мамулечка, а что ты всё Марик и Марик, и от тебя такое свечение идёт, что хоть спички поджигай…

— Ах, Анютка, кончилась моя спокойная жизнь вместе с уходом мамы Клары.

Я попала в такой водоворот, из которого очень трудно выбраться, а самое главное, что я и не хочу.

Ты, можешь меня осуждать, поругивать и даже перестать разговаривать со мной, но я не могу и не хочу отступиться от него.

Мне с ним хорошо, спокойно, надёжно, я опять любима, а сама могу сотворить ради него любой безрассудный поступок.

— Мамочка, но он ведь женатый, у него дети и мы в какой-то степени родственники.

— Всё знаю, всё понимаю, но ничего с собой сделать не могу.

— А, что он собирается бросить семью ради тебя?

— Нет, об этом он и речи не ведёт.

— Так, ты, что ли будешь любовницей?

— Да, доченька, любовницей, только не буду, а уже есть.

— Мамуль, мамуль, как мне тебя жалко, на какую ты себя судьбу обрекла.

— Доченька, а одинокой быть лучше, когда не на кого опереться, когда не с кем словом перемолвиться, не для кого наряжаться, молодиться и прости меня, но ты уже взрослая, что ты думаешь, тело моё уже не нуждается в ласках…

— Мамочка, успокойся, если тебе хорошо, так я за тебя только рада, просто, не хочу, чтобы ты потом опять страдала.

Я ведь сама сейчас одинокая, но у меня есть ты и я уверенна, что скоро рядом со мной будет Миша.

После бурных постельных утех, Фрося с Марком поспешно привели себя в порядок и выскочили из дому.

Не успели они отъехать, как Фрося задала волновавший её ещё с утра вопрос:

— Марик, ну, скажи ты, наконец, что там слышно о моём великолепном зяте?

— Фросик, не гони лошадей, что я буду тебе передавать слухи и домыслы, как только что-то прояснится и появятся результаты моих манипуляций, так тут же явлюсь, и поставлю вас с дочерью в известность.

Я хоть и не очень любопытный, но будь добра, расскажи свою историю про спасение тобой Ани, а то у меня сведенья из вторых рук, а точнее ртов, а они принадлежат моей тёще и жене.

— Марик, я тебе расскажу, только не смотри на меня, как на героя, в тот момент я была, как очумелая, ведь, чтоб осмыслить свой поступок у меня совершенно не было времени…

И она вкратце поведала ему историю, как в её руки попала Анечка и, как она с помощью Алеся сбежала в ту же ночь в деревню, и, как всю войну они отсидели там, и, каким благородным и любящим был в это время Алесь, с которым Марк имел возможность познакомиться на похоронах мамы Клары…

Марк молча слушал, ни разу не перебив и не задав встречного вопроса, только уже в конце рассказа произнёс серьёзным голосом:

— Фросенька, ты не героиня, ты святая…

На дачу Марк с Фросей явились, когда уже на июньский длинный день надвигался сумрак.

Аня с радостью встречала мать, а Соня мужа:

— Марик, ты в своём репертуаре, я уже думала, что не приедешь за мной, ты же знаешь, что я тут изнываю от скуки.

У меня, между прочим, завтра в школе совещание, а после завтра начинаю работать с отстающими учениками, а через две недели нам с девочками уезжать в Ялту, собраться же необходимо…