Они затихли возле входа, похоже, её хотели разглядеть в дверной глазок, но она предварительно прикрыла его ладонью, и через мгновение она услышала недовольный, заспанный, но такой родной голос Олега:

— Кто там?

У Фроси отлегло от сердца, и она весело ответила:

— Чёрт сам, пришёл по вашу душу.

Дверь тут же распахнулась и перед Фросей стоял любимый мужчина почти голый, в одних длинных семейных трусах, в растоптанных домашних тапочках, с всклокоченными давно не стрижеными волосами, и с жуткой отливающей синевой от щедрой седины, как минимум недельной щетины.

А Фрося вспомнила того великолепного лётчика, которого встретила, примерно три года назад, и как она стояла с горячими пирожками в руках. Сейчас это был совсем другой человек.

— Фросенька…

В голосе мужчины одновременно звучало удивление, смущение, радость и ещё гамма всяких эмоций при виде любимой женщины, так неожиданно представшей перед ним.

— Олежка, так и будешь держать меня на пороге, может, всё же впустишь в квартиру или мне сюда вход запрещён?

— Ах, боже ты мой, входи, входи, вот так сюрприз, а я в таком неприглядном виде.

Он отступил в сторону, давая Фросе пройти в квартиру.

Ей было не до разглядывания планировки и обстановки, потому что в нос шибануло запахом лекарств, грязи, затхлости и не проветренного жилья.

Олег прикрыл входную дверь и сзади обнял Фросю за плечи.

Она автоматически передёрнулась, скидывая руки мужчины:

— Олежка, где Вика? Ну, и вид у тебя, какой же тут срач.

Олег обошёл её, стараясь не прикасаться, и прикрыл дверь комнаты, в которой, по всей видимости, он недавно ещё спал.

— Вика в своей спальне, я её уже часа два, как уложил в постель.

— Веди меня к ней, потом поговорим с тобой, пока я хочу поздороваться.

Мужчина в своих семейных трусах и растоптанных тапочках пошлёпал впереди неё через зал, где за плотно прикрытой дверью в смежную комнату находилась больная женщина.

За ним вошла Фрося — на широкой кровати застеленной не свежим бельём, из-под которого выглядывала жёлтая клеёнка, лежала Вика, широко распахнутыми глазами глядевшая на Фросю.

— Здравствуй Викуля, боже мой, какая ты бледная, я вот прилетела, почувствовав, что вы здесь во мне очень нуждаетесь.

Она присела на кровать, нагнулась и поцеловала в лоб, не сводившую по-прежнему с неё взгляда, несчастную женщину, по щекам которой поползли ручейками слезинки.

— Викуленька, миленькая, не плачь, не плачь моя хорошая, я всё сделаю, чтобы тебе стало лучше, мы сейчас помоемся, переоденемся, поговорим с тобой и подумаем вместе о будущем, ну, не плачь, моя девочка, а то я сейчас умру от горя.

И не сумев сдержать себя, она горько зарыдала, уткнувшись в грудь Вики.

Прокисший запах пододеяльника быстро привёл её в чувство.

Она приподняла голову, рукавом своей кофточки резко вытерла слёзы и ладонью смахнула их с лица Вики.

— Всё, моя хорошая, поплакали и досыть. Нам бабам надо иногда выплакаться, правда?!

Вика опустила и подняла ресницы.

Фрося встала на ноги.

— Олег, вода горячая и чистое бельё есть в наличии?

— Думаю, есть.

В голосе мужчины Фрося уловила нотки душевной усталости.

— Олежка, мне тошно от твоего вида, иди хоть слегка приведи себя в порядок, оденься что ли.

Сама она решительно направилась в прихожую, схватила свой чемодан и бросила его в зале на диван.

Уже через пол часа вымытая и переодетая Вика, сидела в зале в своём кресле, а Фрося распахнув на всю ширь окно в её спальне, перестилала постель.

Фрося застилала кровать Вики и усиленно обдумывала сложившуюся ситуацию.

Только сейчас она осознала, что ехала сюда, даже не представляя, в какую атмосферу попадёт и какая будет здесь обстановка, вот так, прыгнула с обрыва в холодную воду, а как будет выплывать не подумала.

Олег явно выглядит неважно — потух взгляд и, похоже, опустил руки. С этим надо справиться в первую очередь, а, затем, возьмётся за всё остальное.

Ладно, выспятся завтра, тут всё равно не поймёшь, когда день, когда ночь, а решать насущные проблемы нужно срочно.

Фрося вышла из спальни Вики и тут же натолкнулась на её вопрошающий взгляд.

— Викуша, сейчас Олег нам приготовит чаёк, я и от бутерброда не откажусь, и, тогда поговорим о цели моего приезда.

В это мгновение жуткий сухой кашель сотряс тело Вики.

Олег схватил с журнального столика бутылочку с аэрозолью и несколько раз впрыснул в рот больной женщины, и кашель постепенно затих.

Фрося вопросительно взглянула на мужчину.

— Вот, такие у нас дела Фросенька, из-за этого проклятого кашля никак не можем выбраться, а ещё и температура бывает подскакивает до критической.

— Так, почему ты спишь не рядом с ней, а вдруг ночью приступ прихватит?

— Нет, у меня уже сил, двадцать четыре часа караулить и ухаживать за ней, надо же когда-нибудь и мне отдыхать, а у неё под пальцами всегда находится кнопочка, чуть что, нажимает и я прибегаю.

Фрося осуждающе взглянула на Олега и покачала головой.

— Ладно, как говорят мои ребята, проехали, приготовь, пожалуйста, чаю, я ведь всё же с дороги, проголодалась маленько.

Фрося пила чай и с неожиданным аппетитом откусывала от толстого бутерброда, приготовленного Олегом, при этом, не забывая, подносить ко рту Вики поильничек.

Мужчина, к этому времени, одетый в спортивный костюм, с благодарной улыбкой наблюдал за этой, радующий взгляд, картиной.

Фрося допила чай, вытерла салфеткой себе и Вике губы, и выдохнула:

— Фу, ты, наелась, а то я ведь в Москве не успела пообедать, в самолёте даже не прикоснулась к еде, а тут такой голод напал, что даже руки затряслись.

Викочка, а он тебя не морит голодом?

Она улыбаясь, смотрела на женщину, на щеках которой после горячего чая появился лёгкий румянец.

Та в ответ чуть улыбнулась Фросе.

Было понятно, что Вика почти уже утратила, вернувшуюся к ней после посещения доктора Касьяна мимику лица.

— Викочка, пытайся говорить, я постараюсь тебя понять, нельзя всё время молчать, ты же могла, ну, давай, моя хорошая.

В ответ та попыталась что-то сказать, но с губ вырвалось только не разборчивое мычание.

— Не волнуйся, я буду с тобой всё время рядом, мы станем разговаривать и ещё споём, хотя я певунья никакая.

И уже к Олегу:

— У тебя, есть раскладушка или какой-нибудь матрац, я буду спать в комнате у Вики.

И, видя, что он готов было возражать, добавила:

— Олежка, не спорь, я так хочу.

— Раскладушки нет, есть дополнительный тюфяк в моей кровати, могу на сегодня его тебе постелить, завтра купим раскладушку.

— Вот, и отлично.

Так, дорогой друг, рассказывай о последних своих достижениях и, пожалуйста, я тебя очень попрошу, поменьше сетований, а больше по делу.

— А, собственно говоря, рассказывать нечего, сижу в дерьме по уши и пошевелиться не могу, сама видишь, какая у нас тут картина.

— Про то, что я вижу, мне рассказывать не надо, что с поездкой к Касьяну и обменом вашей квартиры на Крым?

— О каком Касьяне сейчас может идти речь, когда Вика из болезней не выкарабкивается, а с обменом тоже всё застопорилось.

Было несколько предложений, но, сама понимаешь, ведь надо кому-то туда выбраться и разбираться на месте, не покупать же кота в мешке.

Как мы можем поехать на новое место, где необходимо ремонт делать и всё приспосабливать под коляску Вики?

Короче говоря, находимся на нулевой высоте.

— Понятно, понятно…

Фрося закусила губу.

— Ладно, пойдём спать, будем надеяться, что с утра всё покажется не в таком мрачном свете.

И уже к Вике:

— Не смотри на меня, как на полоумную, скучать и болеть долго я тебе не дам, завтра же пойду на базар, поищу бабок с лечебными травками и будем тебя вытаскивать из твоей проклятой хворобы.

Всё, Олег, давай свой тюфяк и постельное, мы с Викой отправляемся спать.

Удивительно, но Фрося в эту ночь обошлась без снотворного, спала, как пшеницу продавши.

Ясно, ведь день у неё был весьма насыщенный, но не только накопившаяся усталость сморила её глубоким сном, а в большей мере, намеченные на ближайшее будущее широкие горизонты и обширное поле деятельности.

Утром она не успела открыть глаза, как заметалась по квартире.

Вымыла, переодела Вику, перестелила ей постель, накормила и усадила напротив телевизора.

Сама привела себя в порядок и после завтрака, выяснив у Олега, где находится базар, отправилась самостоятельно за покупками.

Местный рынок не мог особо порадовать взгляд, в основном здесь продавали в разных видах рыбу, от свежей до горячего копчения, солёные огурцы и квашеную капусту.

Обратила она внимание на шустрых молодых людей, суетившихся среди покупателей с импортным товаром, но, выяснив цены, присвистнула — да, ломят не хило, для таких, как она и эти ребята, страна предоставила огромную возможность для не законной наживы.

Побродив по рядам, наконец, наткнулась на двух бабок, продававших лекарственные травы.

Она покрутилась возле них, посмотрела на мешочки и пакетики, и обратилась сразу к обеим:

— Голубушки, заплачу щедро, только дайте мне хорошего снадобья от кашля и воспалительных процессов, что-нибудь такое, укрепляющее иммунитет.

Одна засмеялась:

— Хозяйка, а, что за мудрёное слово ты нам сказала, это не понос случайно?

Фрося облокотилась локтями о прилавок.

— Нет, мои великие знахарки, это хуже, это, когда организм самостоятельно не борется с болезнями.

Бабки переглянулись, та, что смеялась ответила:

— Тебе голуба, надо к нашей Микулехе обратиться, но она не всех принимает и дорого берёт.

— Скажите любезные, а можно у вас адресок спросить?

И Фрося подсунула бабкам под мешочки с травами трёшку.

Весёлая бабка быстро спрятала в карман толстовки купюру и переглянулась с напарницей.

— А, чего не сказать доброму человеку, мы завсегда, пожалуйста.

Она чиркнула что-то карандашом на лоскутке бумаги.

— Вот, тебе, голуба адрес, скажешь Микулехе, что послали Марфа и Евдокия, которые стоят на базаре, это поможет быстрей открыть к ней двери.

Фрося поблагодарила добрых старушек и покинула базар.

На выходе поймала такси и помчалась по данному бабками адресу.

Дом знахарки находился на краю города и Фрося попросила таксиста её подождать, сунув тому пятёрку, и пообещав ещё одну на обратном пути.

Перед ней высились добротные ворота, за которыми заливался лаем здоровенный пёс.

Фрося громко постучала в калитку и на её стук вышла на крыльцо белобрысая, худая девушка, в наброшенной на плечи фуфайке.

— Вам, чаво?

— Мне срочно Микулиха нужна, меня послали Марфа и Евдокия, что на базаре травками торгуют.

— Пождите маленько, я сейчас у бабушки спрошу, примет ли она.

Скоро вновь загремела щеколда и на крыльцо вышла знакомая уже девушка, за ней показалась согбенная старушка, которая пристально стала рассматривать издали просительницу.

Фрося не отводила своего взгляда, мысленно моля проведение, чтобы старушка-знахарка не отказала в приёме, ей было понятно, деньги в данном случае не помогут.

Наконец, знахарка что-то сказала внучке и вернулась в дом.

Девушка пересекла двор и отворила калитку:

— Бабушка примет тебя, ты ей понравилась, только предупреждаю, гроши загодя не суй, она этого не любит.

В сопровождении белобрысой девушки Фрося переступила высокий порог хаты — на неё сразу же обрушился духмяный запах сухих трав и горячего воска.

Она оглянулась — вдоль стен от потолка свисали большие и маленькие пучки трав, и цветов, посреди большой комнаты стоял громоздкий самодельный стол крепкой конструкции, по обе стороны от него широкие лавки.

Старушка сидела во главе, слева от неё под потолком находилась икона, под которой горели две свечи.

Фрося застыла у порога, не сводя глаз с хозяйки.

— Ну, пошто лоб не перекрестишь, аль тож безбожница?

— Я бабушка, давно уже кресты не кладу, да и другой с рождения веры, католической.

— Ну-ну, не бабушка я тебе, а Микулична, а то, что правду говоришь мне по нраву, присаживайся и рассказывай, чего господь тебя ко мне привёл.

Фрося присела на крепкую лавку и повела рассказ с того момента, как Вика, находясь в душевном расстройстве, в жуткую погоду съехала на лыжах с горы и сломала себе в нескольких местах позвоночник и дошла до момента, как она вчера прибыла в Мурманск, и застала печальную картину угасающей молодой женщины.