Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 5

— Да, да, она пишет, что вряд ли бы выкарабкалась живой в этом положении из советских больниц.

— Да, об этом и не стоит ей писать, сама знаю, восемь лет отработала в больнице и не в совсем простой, а сколько там было наплевательского отношения к пациентам, особенно, если взятку не сунут кому надо.

— Фрося, есть и ещё плохая новость.

— Танюша, не тяни, что ещё и с кем?

— На днях звонила Нина и так рыдала, что не возможно было даже толком разобраться в произошедшем.

— Так, и, что произошло?

— Фрося, она ведь до сих пор жила в ведомственной квартире, а Стасу выдали подобную в Минске, а в Витебске квартиру забрали, и Нина оказалась, можно сказать, на улице, потому что Стас их к себе не вызвал, а отправил жить обратно в Поставы.

— Ну, мой сынок, стал ещё тот негодяй, но это не такая уж для меня страшная новость, раз у бабы нет мозгов и воли, пусть возвращается к земле, слава богу, не на пустое место едет.

Вот, дурища, не может пойти куда надо, и призвать к порядку распоясавшегося великого партийного деятеля, уф, сил нет, слушать про неё, а тем более, про моего сыночка.

Дети у них в порядке?

— О детях она мало, что говорила.

— Ну, значит, здоровы, они у них уже не маленькие, сами определятся в жизни или папочка поможет, если у него последний стыд ещё не пропал.

— Ах, да, она что-то говорила, старший их сын оканчивает службу в армии и поедет к отцу, а дочь продолжит учиться в Витебске.

— Ну и отлично, вот, как раз тут, я не вижу ничего страшного, а то Нинка было совсем распанела — не работала, жила на всём готовеньком, даже домработницу наняла, вот и пусть вспомнит, как тряпку в руках держать и с какой стороны к корове подходить, для доения.

— Мой Сёма приблизительно также сказал.

Фрося улыбнулась последним словам Тани.

— А, что слышно у Андрея?

— Фрося, я не хочу особо сплетничать, но вам не могу не рассказать — краем уха слышала их разговор с Сёмой, вроде Андрей хочет переехать в Польшу, но меня не выдавайте, потому что мы даже между собой это не обсуждали.

— Глупышка, я же не совсем дура, а новость интересная, ничего плохого в этом не вижу, хоть оторвётся от Ани, не друг она ему и не пара, а в Польше ещё успеет пробиться в профессора, там, наверное, не такие гроши платят преподавателям, и, дай бог, ещё сумеет создать полноценную семью.

— Фрося, вы так часто стали бога вспоминать.

— Вспомнишь тут, когда вокруг такая кутерьма, что без него не обойтись.

Танечка, а, что это мой Сёмка к телефону не подходит?

Так, я бы уже давно дала ему трубочку, его нет дома, повёз детей в зоопарк, а у меня срочный заказ подвернулся, вот, он и помогает мне таким образом.

— Танюша, скажи мне, никак матери твоего мужа, а как подруге ты с ним счастлива?

— Очень… Фрося, очень, приочень, он у вас такой хороший, правда, с ним бывает сложно, ведь не знает компромиссов, любит прямые только дороги, но разве так бывает…

— Конечно, нет, если бы я только прямо шагала, то давно бы уже в тюрьме сидела.

И Фрося рассмеялась.

— Как же ты, сердечная теперь будешь без него, когда он уйдёт в армию?

— Фрося, я с вами сейчас поделюсь самым большим своим секретом.

— Делись девочка, ты же знаешь, что я тебя никогда никому не выдам.

Фрося я втайне от Сёмы убрала спираль.

На завтра после разговора с Таней, ранним утром Фрося уже сидела в салоне самолёта, который её уносил в сторону новых приключений.

Почти месячная Мурманская эпопея подошла к концу.

В последнюю ночь перед отлётом, она не сомкнула глаз ни на одну минутку.

Надо было многое уточнить, прояснить и распределить на ближайшее будущее, а у них оставались ещё достаточно много до конца не проясненных аспектов в намеченных ими мероприятиях по обмену квартиры, о сроках переезда, о связи с Кобеляками и ещё куча крупных и мелких деталей.

Прощание с Викой и Олегом получилось скомканным, потому что на пять утра было заказано такси, а в четыре они только спохватились, что ночь позади.

Фрося спешно покидала в чемодан свои вещи, приняла душ, с помощью Олега закрепила у себя на талии пояс с деньгами, при этом, фигура её явно испортилась, но уверенности значительно добавилось.

Уже на ходу в прихожей она, прощаясь, расцеловала ревущую Вику и понуро опустившего голову Олега.

От всей суматохи, важных разговоров, спешных сборов и грустного прощания, Фрося очухалась только, сидя в салоне самолёта.

Бессонная ночь и все волнения, связанные с отъездом, навалились как-то сразу, и она не стала бороться с усталостью и дремотой, а почти сразу же после команды стюардессы расстегнуть ремни, отлегла на спинку кресла и отключилась.

Фрося проснулась от щекотавшего ноздри запаха копчёной колбасы.

Открыла глаза и повернула голову в сторону разбудившего её, щекотавшего обоняние аромата.

На соседнем кресле сидела дородная женщина, примерно её лет и уплетала с аппетитом эту колбасу, откусывая большими кусками прямо с кольца.

— Ага, проснулась.

Женщина произнесла эту фразу с полным ртом и не примериваясь, отломала ладный кусок от не доеденного кольца колбасы, и вместе с ломтем хлеба протянула Фросе.

— Кушай, не побрезгуй, когда ещё придётся кишки порадовать.

Фрося не стала церемониться, а с благодарностью и улыбкой приняла неожиданный дар и последовала примеру доброхотки, которая между укусами заговорила, как будто продолжая недавно прерванную беседу:

— А, я сижу и сижу, гляжу на тебя и гляжу, а ты спишь сердечная, будто три ночи не спала.

Меня зовут Рая, лечу домой от сына, погостила у невестки малость и досыть, а то им понравилось, стою на кухне с утра до вечера, а эта саранча за десять минут обед со стола сметает.

Я им и говорю, хватит миленькие, поехала я уже домой, тут и сами управитесь, в магазине пельмени ещё не закончились, а у меня сезон начинается, надо постояльцев ловить, размещать, убирать и прочее, сильно я на пенсию свою нажырую.

У Фроси тут же сработал звоночек.

— А, меня зовут Фрося и мне кажется, что одного постояльца ты уже словила.

Говорливая соседка даже поперхнулась последним куском колбасы, который оказался крупноватым и не рассчитанным на такое ошеломляющее заявление.

Она с трудом прокашлялась, громко стуча по объёмной груди кулаком.

— А, ты, чего, отдыхать к нам в Крым едешь?

— На этот раз, нет. Раечка, я на месте тебя посвящу в свои дела, возможно и помощь твоя понадобится.

— Говоришь, тебя зовут Фрося… Так вот, помогают убогим, а ты, на такую не похожа, думаешь на меня денежки с небес падают.

От бурчания соседки Фросю разобрал смех, она не смогла сдержаться и захохотала, и тут же подавилась сухой колбасой, а Рая с остервенением начала лупить её по спине.

— Ну, чего зубы лущишь, что я такого смешного сказала?

Фрося вытерла с глаз, выступившие слёзы.

— Раечка, о каких деньгах ты говоришь, я как раз хотела спросить, сколько ты с меня возьмёшь за постой, только мне нужна отдельная комната, а не клетушка на четверых.

Рая тыльной стороной ладони вытерла жирные от колбасы губы и бесцеремонно уставилась на Фросю.

— Ага, подруга, а ты какая-то загадочная персона, я тебя возьму на постой, а ты к себе бандитов и прочего жулья наведёшь, мне притон в хате не нужен, мы всякого люда у себя в Крыму навидались.

Фрося опять рассмеялась.

— Ну-ну, ржи, ржи, а я хочу спать спокойно, лучше дряхлых старичков запущу или парочки с детками, от них хоть мороки хватает, но под милицию не подведут.

Фрося уже не смеялась.

— Вот, что уважаемая квартиросдатчица, за свои денежки я и без тебя угол найду и такой, какой мне необходим и без подобных подозрений.

Я к тебе, как к человеку, а ты, не зная меня и о какой помощи идёт речь, наговорила такого, что в пору от тебя отвернуться и забыть навсегда, что я, впрочем, и сделаю.

И Фрося на самом деле демонстративно отвернулась и уставилась в иллюминатор, в котором кроме белых облаков, ничего не было видно.

Не успела она успокоиться, взвинченная до предела словами случайной соседки, как та тронула Фросю за локоть.

— Ну, чего ты сразу полезла в пузырь, я же не про тебя, а так, в общем.

По тебе же сразу видно, что ты баба не простая, вон одета, как и золотишко с камешками на тебе не хилое, поверь, я в этом толк знаю, повидала на своём веку не мало.

Ты, наверное, подумала, что я в Ялте, в Феодосии или в Севастополе живу, нет, ни тут то было, я обретаюсь в бывшем татарском посёлке в горах, от меня до моря почти десять вёрст будет, но автобусы ходят регулярно.

У меня есть в моём доме хорошая большая комната, но её за два рубчика в сутки не сдам, потому что там и кровать настоящая, и выход отдельный в садик.

Фрося молчала, а соседка не унималась.

— Пять рублей для тебя будет само то, обычно за такие деньги я эту комнату сдаю, правда, в основном это бывает семейная пара или изголодавшиеся любовнички, но я им не мешаю душу отводить в ласках, хай, мне от этого хуже не будет, пусть порадуются люди, у меня эти шалости уже давно позади.

Фрося продолжала молчать, но уже всем телом повернулась к говорливой соседке.

— Вот, мы с тобой почитай ровесники, но ты, выглядишь, как артистка из американских фильмов, даже обличьем, чем-то на них смахиваешь.

Ну, захочешь, приведёшь себе кобеля, я и слова не скажу, только ночевать не оставляй, у меня же и другие постояльцы будут, негоже им видеть и слышать не потребное, разбегутся.

И Фрося вдруг поняла, что не стоит обижаться на эту беспардонную женщину, просто её надо принимать такой, какая она есть.

— Рая, я согласна и буду тебе платить не пять, а шесть рублей, а ты меня когда-нибудь борщом накормишь, потому что времени на готовку и походы по ресторанам у меня особо не будет.

Обещаю, кобелей водить не буду, выпивать тоже, ну, если только, когда-нибудь с тобой вечерком.

Рая слушала Фросю, и широкая улыбка украшала её солнцеобразное лицо.

— Фросенька, забудь те слова, что раньше тебе наговорила, сама понимаешь, предостеречь будущего постояльца необходимо, а то, потом мыкайся с ним, лучше сразу всё по местам расставить.

А я сразу же поняла, как только тебя увидела, что ты бабёнка из важных особ, думаю, мы с тобой поладим, я, правда, взяла себе за норму с жильцами не выпивать, а то, они после таких посиделок на завтра начинают наглеть, но с тобой завсегда, пожалуйста.

— Рая, ты говоришь, что от твоего посёлка ходят регулярно автобусы, а в каких направлениях?

— Так, главное в любой большой город попасть, а оттуда по всему Крыму троллейбусы ходят и не просто ходят, а летают.

— Всё, договорились, прямо с аэропорта мы вместе едем к тебе, принимай первую постоялицу в сезоне.

— Ого, у тебя, напор ещё покруче моего, у меня же там всё запущенно, представляешь, месяц дом стоял закрытым, за садиком присмотрели, а внутри вонизм, пылюка и всякая нечисть может завестись.

Может быть, я тебя на парочку дней к кому-нибудь пристрою, пока порядок наведу?

— Брось ты, Рая, ерунду городить, сегодня к вечеру всё у тебя уже будет блестеть, завтра можешь постояльцев принимать.

— Ты, хочешь сказать, что приедешь на юг и будешь мой срач убирать?

— Не у тебя, а с тобой, а на юг в этот раз я уже обмолвилась, еду не отдыхать, а совсем по другому делу.

— Так, скажи уже, в конце концов, по какому, я ведь от любопытства могу загнуться.

— Не сейчас Рая, не сейчас, дай разобраться на месте, может мне и не надо будет тебе ничего рассказывать, а может быть, как я уже говорила, мне понадобится твоя помощь.

Рая поняла, что большего от Фроси она сейчас уже не добьётся и начала описывать свой посёлок, дом, сад и многое другое, из чего Фрося извлекала для себя полезную информацию.

По прибытию в аэропорт Симферополя, Фрося уговорила свою новую знакомую и будущую хозяйку съёмного жилья, поехать к ней в посёлок на такси, обязуясь самой рассчитаться с водителем.

Та не долго сопротивлялась и то, только для видимости, и они покатили в сторону Феодосии, а именно ближе к этому находящемуся на востоке Крыма городу, находился посёлок, в котором проживала Рая.

Фрося из окна автомобиля любовалась красотами полуострова, пока её будущая хозяйка оживлённо болтала с таксистом.

Не прошло и часа, как они миновали Феодосию, а затем посёлок Приморский и двинулись в сторону, виднеющихся вдали гор.