Стас тем временем, выпив очередную рюмку и слегка закусив, повернулся к Семёну.

— Послушай младший, а чего ты заерепенился и поехал по распределению в богом забытый Новосибирск, мы ведь могли с Геннадием Николаевичем кое-где нажать, и ты бы спокойненько остался в Москве.

— Что ты Стас, ты сильно преувеличиваешь свои возможности, а если честно, я и без вашего нажатия мог спокойно остаться в столице, в нашей стране связи, блаты и деньги двигают не такие горы, но я не захотел воспользоваться этими рычагами советского прогресса, а решил лучше отправиться, как ты говоришь, в богом забытый край, чтобы работать и стать настоящим специалистом в своей области знаний, а не просиживать штаны в кабинете, суетясь возле какой-нибудь продвинутой партией бездари.

— Ну-ну, потише, не таким, как ты удальцам мы хвосты заворачивали, договоришься и в армию загребут, ты же ещё призывного возраста.

Семён не успел ответить на этот выпад своего старшего брата, потому что Геннадий Николаевич явно заскучал и решил исправить ситуацию, возникшую при распределении очерёдности тостов.

Он вновь постучал ножиком по бутылке.

— Товарищи, товарищи, на нашем собрании становится шумно, как, впрочем, и должно быть за праздничным столом юбиляра, находящегося в окружении близких родственников, добрых старых и новых друзей.

К последним в полной мере хотел бы отнести и себя, но было бы крайне, не справедливо не дать сейчас слово симпатичному среднему сыну нашей великолепной Фроси.

Надеюсь, мне будет позволено с этого момента к вам так обращаться?

— Конечно, Гена, конечно, какие могут быть за столом у друзей формальности, вот, когда я приду к вам на приём, тогда обязательно приставлю отчество.

Все гости смехом отреагировали на шутку Фроси.

Андрей с благодушной улыбкой, стоя рядом с матерью ожидал, когда шум немного утихнет.

— Милая наша, несравненная маманечка.

Здесь уже прозвучало много поздравительных и хвалебных слов в твой адрес, и я не буду повторяться, потому что этот поток сегодня не иссякнет, но для тех присутствующих, кто знает и не знает, хочу сделать небольшое уточнение к тосту моего старшего брата.

Душа у Фроси тревожно сжалась, что выкинет сейчас её Андрейка, только бы не дошло до скандала.

— Кому-то напомню, а кого-то просвечу, что в те тяжёлые годы войны и в послевоенное время, наша мамочка поднимала и давала образование не только трём сыновьям, но и дочери, которая вследствие определённых обстоятельств не присутствует сегодня за этим торжественным столом.

Я уверен мамочка, что ты с самого утра ждала поздравление от своей любимицы и уговаривала себя, что ей просто трудно дозвониться с того места, где она сейчас находится.

Мамань, спешу тебя успокоить, уже несколько дней назад, я получил от нашей Анютки письмо с поздравлением и подарком и сейчас, как раз самый подходящий момент зачитать в присутствии многоуважаемых гостей поздравление от твоей любимой дочери.

По бледным щекам Фроси покатились ручейки слёз, сразу несколько рук протянули ей носовые платочки, но прежний макияж был безвозвратно испорчен.

— Мамунь, сама зачитаешь?

— Нет, нет сынок, я ведь не взяла с собой очки для чтения, будь добр, зачитай вслух для меня и гостей, я всё равно лучше, чем это сделаешь ты, никогда не смогу.

Андрей нарочито медленно достал из внутреннего кармана пиджака бледно-синий конверт с иностранными марками, и также не спеша, вынул оттуда сверкающую открытку с изображёнными на ней красными розами на фоне горящих свечей.

Развернул яркую картонку и до слуха гостей тут же дошла мелодия, так часто звучащая в американских фильмах — «Happy Birthday to You!»

Почти все гости радостно зааплодировали, но Фрося смотрела во все глаза на Стаса и его партийного руководителя — первый был бледен, как полотно, второй всё больше наливался пунцовой краской.

Тем временем Андрей своим глуховатым обволакивающим тенором приступил к прочтению:

— Миленькая, любимая, самая хорошая на свете моя несравненная мамочка!

Я уже несколько дней горько плачу, потому что не смогу в этот знаменательный для тебя день находиться рядом с тобой и моими дорогими братьями.

Я часто вспоминаю, как мы с тобой до поздней ночи сидели на кухне и пили чай, как ты усаживала меня уже взрослую девушку к себе на колени и качала, как маленькую, а я тебе рассказывала и рассказывала про все свои девичьи радости и горести.

Дорогая моя Мамочка, я выяснила, что сейчас появилась такая возможность, вызвать тебя в гости, и ты сможешь без особых проблем прилететь ко мне в Израиль.

Я высылаю тебе вызов и уже начала считать денёчки до нашей встречи, сообщи миленькая, когда ты планируешь приехать, чтобы я заранее продумала для нас обширную программу для посещения в нашей чудесной стране интересных исторических и географических мест.

Все остальные подробности мы обсудим с тобой в письмах, а сейчас, прими мои сердечные поздравления с твоей круглой датой, крепко и нежно тебя обнимаю и целую, целую, целую…

Почти все гости сорвались со своих мест и кинулись обнимать плачущую от радости Фросю, а в этот момент Первый секретарь Витебского обкома партии повернулся всем телом к своему заместителю:

— Станислав Степанович, как вы мне объясните разыгравшуюся на наших глазах сцену, которая поставила меня в двусмысленное положение, как и скрытый факт наличия вашей сестры, живущей за пределами нашей Родины?

— Геннадий Николаевич, никакая она мне не сестра, мама её подобрала во время войны, можно сказать, на обочине дороги, по которой гнали евреев и вынуждена была воспитать, так, как после войны родная её мать не объявилась.

— Станислав Степанович, но хоть это была и приёмная дочь вашей матери, но вы же всё равно жили вместе, а я только сейчас открываю для себя сей прискорбный факт, о наличии у моего Второго секретаря родственницы за границей.

Кстати, в какой стране она живёт, я правильно расслышал, в Израиле?

Весь их диалог со злорадством в душе слушал Сёмка и в эту минуту решил вторгнуться в разговор:

— Простите меня за вмешательство в вашу интересную беседу, но я счёл нужным кое-что для вас прояснить, ведь наш Стас в последнее время очень мало интересовался сестрой, не в пример нам с Андреем.

Так вот, наша Анюточка, действительно, живёт в Израиле, в свои не полных сорок лет уже является профессором и лауреатом всяких международных премий в научных сферах всего мира, она уже известный специалист в области трансплантации органов, и сама совершает уникальные операции по их пересадке.

По мере того, как Сёмка с упоением с радостью в голосе, выкладывал с гордостью за сестру всю эту информацию, цвет лица Стаса из мёртво-бледного быстро переходил в ярко алый:

— Послушай молокосос, не лезь, когда тебя не спрашивают, в своё время мать тебя разбаловала не на шутку, но я не потерплю твоих мерзких выходок, в присутствии моего непосредственного руководителя, продолжай охмурять свою соседку, а то средний брат, похоже, взял инициативу на себя, останешься в дураках.

Сёмка хмыкнул и впрямь повернулся в сторону раскрасневшейся от вина и внимания Татьяны, он свою миссию выполнил, и если пользоваться боксёрской терминологией, послал братишку в нокдаун, а в нокаут пусть отправляет его босс.

Глава 7

Сложную ситуацию, возникшую за праздничным столом развеяла танцевальная музыка.

Музыканты настраивали инструменты, проверяли микрофоны, а насытившиеся и выпившие посетители ресторана готовы уже были выплеснуть в танце накопившуюся в них энергию.

С некоторых пор вокально-инструментальный ансамбль этого ресторана возглавил известный в стране композитор и певец Владимир Мигуля.

Он и появился на сцене в элегантном голубом костюме и провозгласил о начале танцевальной программы.

Сёмка тут же вскочил со своего места и подбежал к матери:

— Мамулька, ты не забыла первый медленный танец был обещан мне.

Андрюша, договор дороже денег. Не возражаешь?

— С тобой разве поспоришь, ты ещё не успел на свет появиться, а уже занял рядом с мамой главенствующее место и значение.

Только поспеши малыш, а то опять старший наш брат свои права предъявит на первенство.

— Братан, тут будь спок, партия только тосты захватила, на танцы у неё руки коротки.

Фрося пресекла балагуров:

— Пойдём, мой неугомонный болтун уже танцевать, а то музыка скоро закончится.

Под воздействием музыки, выпитого спиртного и всеобщего хорошего настроения гости Фроси почти не присаживались за стол, ну, если только кто-то подходил промочить горло лимонадом или приподнять настроение рюмочкой другой веселящего горячительного.

Медленные танцы сменяли ритмичные и в тесной толпе разгорячённых тел царила праздничная, непринуждённая атмосфера.

Очередной медленный танец Фрося, как и обещала, танцевала с Андреем и краем глаза следила за своим младшим сыном, тесно прижимавшим к себе Таню, и нашёптывавшим ей что-то такое на ухо, отчего щёки молодой женщины покрылись ярким румянцем.

— Андрейка, ты можешь мне объяснить, за что бабы так любят этого сморчка? Ни роста, ни стати, ни солидности, а умеет же наш шельмец что-то сказать и как-то воздействовать на сердца глупышек.

— Мамань, ты говоришь глупышек, а я хорошо помню его отца и, как ты смотрела влюблено на него, ведь мне тогда было уже четырнадцать лет и, поверь мне, я уже кое-что соображал.

Ты, думаешь, я не видел, что он тебе ростом доходил чуть повыше твоего подбородка и от этого мне ещё больше было обидно за папу.

— Сынок намекаешь на моё не пристойное поведение в то время?

— Нет, мама, констатирую факт и защищаю своего брата, нашего чудного малыша.

Когда я возвращаюсь с экспедиций и бываю какое-то время дома, мы живём с ним душа в душу. В квартире у меня теперь всегда полный порядок, холодильник наполнен, а в выходные дни Сёмка такие обеды мне закатывает, что просто диву даюсь.

— И, что он там к девкам не бегает?

— Бегает, бегает, только не знаю, к девкам или молодкам, а, кода меня нет дома, то возможно и в дом приводит, но это его личное дело, он же у нас уже совершеннолетний.

— Хоть бы он уже и на твою долю привёл бы какую-нибудь подходящую бабёнку, а то ты у меня живёшь, как былинка в поле, а ведь ты такой красивый, умный и интеллигентный.

— Мамань, можешь не сомневаться я тоже не монах, только некогда мне дурью маяться, ведь большая часть моей жизни протекает в экспедициях.

— Сынок, а у Насти твоей, кто-то уже есть?

— Мам, ты переходишь границы дозволенного в своих домоганиях, это не твоё и не моё дело, она совершенно свободный человек от брачных уз со мной.

Настя мне препятствий в общении с сыном не чинит, и я за это ей весьма благодарен, поэтому, я тебя очень прошу, не подымай, пожалуйста, тему наших с ней взаимоотношений.

— Всё сынок, проехали, наверное, старею, становлюсь не в меру болтливой и любопытной.

Пойдём к столу, горячее подают и, похоже, мой старший со своим босом собрались уходить.

— О, это было бы прекрасно, а то мне за одним столом с ними почему-то воздуха не хватает.

Андрей с матерью подошли к столу, когда остальные гости уже расселись по своим местам.

Все что-то весело обсуждали, шутили и смеялись, только Стас, облокотившись локтями на столешницу, сидел с хмурым видом в одиночестве.

Его шеф в это время находился рядом с Валерием Ивановичем и что-то бурно с ним обсуждал.

Подошла Галка и партийный деятель уступил ей место рядом с любовником и прежде чем, проследовать к своему стулу, остановился возле Фроси:

— Ефросинья Станиславовна, в это танцевальное отделение мне жутко не повезло, так и не сумел выбрать время и втиснуться между вашими сыновьями, чтобы пригласить вас на медленный танец, к сожалению, быстрые уже в силу своего возраста не танцую.

Будьте так добры и снисходительны ко мне, пообещайте всего лишь один только танец с вашим покорным слугой, потому что скоро мы покинем эту дружную и весёлую компанию, завтра с утра должны явиться на ковёр, сами понимаете с этим не шутят.

— Геннадий Николаевич, если я не ошибаюсь, мы ведь с вами уже перешли на обращение без отчества?

— Фрося, от взгляда на вас я теряю голову, а если мне будет позволено, так можем перейти и на ты.

— Позволяю, позволяю, Гена тебе пора уже вступить опять в должность тамады, а то гости не знают, что делать с этой отбивной, на сухую она плохо у них идёт.

Геннадий Николаевич с довольным видом проследовал на своё место и, не присаживаясь, тут же постучал уже привычным жестом ножом по бутылке.