— Товарищи, здесь уже было сказано много хороших слов в адрес замечательной юбилярши, но я всё же возьму на себя смелость и тоже произнесу парочку добрых слов на счёт нашей расчудесной Фроси.

Уважаемые гости, прошу не считать меня фамильярным, но мне только что, было дано право обращаться к имениннице на ты.

Фросенька, какое замечательное славянское имя, повторял и повторял бы его, но у наших друзей, сидящих за этим праздничным столом, в тарелках стынет мясо и рыба, поэтому тост мой будет предельно коротким.

Люби и будь любимой!

Присутствующие встретили этот короткий тост гулом одобрения, опять зазвенели бокалы и рюмки, каждый пытался приблизиться к Фросе и высказать своё признание в любви, и дружбе, одаривая комплиментами.

Заиграла вновь музыка и Фрося сама двинулась на встречу идущему к ней партийному боссу, который умело, повёл женщину в танце, неожиданно прижимая её к себе чуть больше дозволенного для их первого знакомства.

— Гена, Гена, поосторожней, ты чересчур осмелел и мало того, что я не давала тебе для этого повода, так можешь ещё и скомпрометировать меня и себя в глазах моих детей и случайных посетителей ресторана, среди которых вполне могут оказаться люди, приближённые к Кремлю, поверь мне, я это знаю точно, кое-кто из них уже приветствовал меня взмахом руки.

И она мягко, но настойчиво отстранила от себя не в меру расхрабрившегося мужчину.

— Фрося, Фросенька, прости меня несчастного, я сегодня захмелел не столько от коньяка, сколько от твоих невероятно красивых глаз и манящего к себе тела.

Разреши мне в следующий приезд в Москву, набрать твой номер телефона.

Вечерами так бывает скучно, остаётся только со своими коллегами по партии сидеть в номере гостиницы, тянуть коньяк и обсуждать вечные не решаемые проблемы, а ведь мы могли бы вместе с тобой провести прекрасно время, посетив театр или тот же ресторан.

— Гена, разве я могу запретить тебе позвонить, я могу только не согласиться скрасить твой вечер, сославшись на любую из причин.

— Ох, Фрося, с тобой надо ухо держать востро, твой старший сын совсем на тебя не похож характером, как, впрочем, и внешне.

— А, знаешь, все мои дети не похожи на меня, так получилось, что я своим мужчинам подарила их собственные портреты.

Да, да, ты не смейся, это действительно так.

— Ах, Фросенька, ты меня опять-таки прости, но я у твоего начальника немножко расспросил про тебя.

— А, что во мне такого интересного и почему моя персона так тебя заинтересовала?

— Фрося не обижайся, но тот факт, который сегодня случайно выплыл наружу, произвёл на меня колоссальное впечатление.

— Ты, имеешь в виду, что у меня в Израиле проживает дочь?

— Нет, сегодня это не большое диво, хотя мне, как руководителю обкома партии обязательно нужно было знать такие важные факты про своего сотрудника, и замечу тебе, занимающего высокую должность в нашем аппарате.

— Надеюсь, Гена это не отразится теперь на его работе?

— Сейчас речь не идёт о работе, а о доверии и его моральном облике, разве можно было ему скрывать, что его мать во время войны, рискуя собственной жизнью, спасла еврейскую девочку ведь это только говорит в твою пользу и для меня было весьма странным, что Стас утаил от меня этот факт, всё же сегодня на дворе не тридцатые годы.

— Гена, не серчай и не обвиняй за малодушие моего старшего сына, ты возможно тоже не знаешь того, что его отец в конце войны попал в руки НКВД, и я тебе скажу, прошёл многие круги ада, ни в чём, не провинившись перед Советской властью, а более того, с первого дня прихода Красной армии в наши места, вступил в партию и стал активным её деятелем, и на войну ушёл в первые дни, и воевал не жалея живота, а во что его превратили органы без содрогания не вспомнишь.

Поэтому и Стас так зажался, а ведь они с моей Анечкой были до определённых лет не разлей вода.

— Фросенька, конечно мне, как руководителю не приятно, что мой заместитель не был до конца искренен со мной, но ради тебя постараюсь пока ограничиться только внушением на личном уровне.

К радости Фроси в этот момент танец закончился, и она вместе с партнёром вернулась к столу.

Не присаживаясь больше на своё место, Геннадий Николаевич по очереди распрощался за руку со всеми гостями и в сопровождении понурого Стаса покинул ресторан.

Глава 8

К полуночи зал ресторана стал постепенно пустеть. Уставшие музыканты уже удалились со сцены, и последние подвыпившие посетители потянулись к раздевалкам, среди них и Фрося со своими гостями.

Сменив выходные туфли на сапоги, Фрося стоя у зеркала в холле ресторана, уже облачённая в шубу и шапку, поправляла волосы, и краем глаза следила за своим младшим сыном, который вьюном крутился возле улыбающейся Татьяны.

Неожиданно к ней приблизилась молодая женщина, в которой она тут же узнала свою старую знакомую.

— Фрося, какая неожиданность, как давно ты не показывалась на людях.

Помню, что несколько лет назад о тебе много судачили среди наших.

Говорили, что у тебя были большие неприятности с определёнными властными органами, надеюсь, всё обошлось.

— Обошлось, обошлось, Марк уехал, а без него я не ходок по ресторанам, хотя жизнь продолжается, взрослые дети тоже не дают особенно скучать.

Ладно, это ерунда, лучше скажи Аня, как ты поживаешь, я тоже рада видеть тебя, выглядишь хорошо. Федя тоже здесь?

— Здесь, здесь, а куда он без меня.

И уже шёпотом:

— Фросенька, он так постарел, что мне порой бывает не ловко находиться рядом с ним на людях, да и на пенсию его скоро отправляют.

— Так, чего ты держишься за него, ведь замуж скорей всего он тебя так и не позвал?

— Надо мне теперь его замуж, пусть сидит на пенсии рядом со своей старушкой и вспоминает славные денёчки.

Скажу тебе по секрету, как давней хорошей знакомой, которая умеет держать плотно язык за зубами и губами, я держусь пока за него, потому, что надеюсь, занять место заведующей ЦУМа, а его веское слово о моём назначении может оказать влияние на верхах.

К увлечённо разговаривающим женщинам подошёл Андрей.

— Мамань, домой собираешься или до утра будешь парить в ореоле славы и внимания?

— Идём сынок, вот встретила старую знакомую, сто лет не виделись, а поговорить нам есть о чём и о ком.

— Фрося, это твой сын, как приятно, Анна Николаевна, да чего там, можно запросто Аня.

Молодая женщина, увидев красавца Андрея, буквально засветилась восхищением, и даже слегка покраснела от волнения.

Андрей принял её тонкую ладошку в свою руку и прижал галантно к губам.

— Андрей — средний сын вот этой великолепной матери.

Рад познакомиться с такой очаровательной дамой и, похоже, давней хорошей приятельницей моей родительницы.

Аня смотрела в глубокую синь глаз Андрея и не могла оторвать от него своего томного взгляда.

Андрей в свою очередь не спешил расставаться с ладошкой женщины, дразня её богатое воображение своей красотой и статью.

Отдуваясь, к ним подошёл пожилой человек солидной комплекции.

В дорогой, натуральной шубе он выглядел колобком, раздутым в сотни раз.

Седые пряди волос прилипли к потной лысине, щелки глаз утонули в дряблых щеках, из мясистого носа торчали длинные волоски.

— Ба, Ефросинья Станиславовна, какими судьбами, а я говорю Анютке, посмотри на танцплощадку, не Фрося ли там отплясывает в кругу симпатичных молодых мужчин.

— Феденька, привет, давненько не встречались, в последнюю нашу встречу, ты здорово меня тогда выручил.

— Фросенька, о чём речь, друзья Марка всегда останутся нашими друзьями, надёжней человека я ещё не встречал, будет в том нужда, заходи по-свойски, выручим. Правда, Аня?

Пожилой человек буквально продырявил взглядом стоящих рядом Андрея с Аней и кивнул повелительно последней.

— Ну, а теперь мы раскланяемся с вами, нам пора с Аней домой.

И он, взяв властно под локоток женщину, повёл её к выходу.

Андрей повернулся к матери.

— Этот мухомор её отец?

— Нет, сынок, это её давний любовник.

Сердце у Фроси заныло, оба её сына сегодня искали на свою задницу приключений, а выбор предметов их влечения ей совсем не нравился.

— Если судить по его фразе, то он из мира бывшей твоей торговой деятельности.

— Ты, сынок не ошибся, Фёдор Иванович, заведующий ЦУМа, а Анна Николаевна там же старший товаровед, да, мы с Марком соприкасались с ними в некоторых моментах своей торговой деятельности, и когда-то они помогли мне одеть и обуть достойно Аглаю, перед тем, как она уехала на Украину.

— Ясно, ясно…

По лицу Андрея пробежала тень.

— Сынок, вон Сёма уже машет нам рукой, видно такси ждёт.

Так оно и было, Волга с чашечками поджидала у выхода из ресторана, а Татьяна уже находилась внутри салона автомобиля.

Все расположились в том же порядке, как и в предыдущий раз по дороге сюда, только на этот раз Семён не выпускал ладоней молодой женщины из своих рук, а та не отводила от него сияющих глаз.

Такси подъехало к подъезду, где проживала Таня.

Семён выскочил первым и подал руку молодой женщине и, когда она, попрощавшись, выпорхнула наружу, младший сын заглянул в кабину.

— Мамуль, Андрейка поезжайте без меня, я скоро буду.

И не дожидаясь ответа, захлопнул дверь автомобиля.

До своего дома мать с сыном доехали в полном молчании, также, не переговариваясь, они поднялись в лифту на двенадцатый этаж и только, зайдя в квартиру, Фрося дала волю своим разбушевавшимся нервам:

— Вот щенок, что надумал, дурачина не понимает, что ли, ведь мы с ней вместе работаем.

И, та хороша, раскапустилась перед этим обольстителем баб, а у самой хвост длинней, чем у овчарки…

— Мамань, мамань, охлонись, зачем ты делаешь такие поспешные выводы, пройдёт неделька и мы укатим в свой Новосибирск, и, что страшного в том, если молодые люди слегка потешатся в любовном экстазе.

— Андрей, не нравится мне это, ох, как не нравится, и ты хорош, положил глаз на бабёнку, которая кроме своей выгоды, ничего не видит вокруг, уже с десяток лет пляшет возле этого старого петуха, гадко съесть и жалко бросить.

— Мамунечка, а тебе не кажется, что ты не в меру разошлась и не даёшь отчёт своим словам, про твою добродетель тоже у многих возникало много домыслов, но это тебе не мешало плевать на общественное мнение.

До Фроси дошло, что она в пылу праведного гнева матери, наговорила лишнего, надо было остыть и в спокойной обстановке расставить всё по своим местам и может быть, она очень рано встревожилась, да и нервы в любом деле плохой помощник.

— Андрейка, прости мой мальчик, я погорячилась, сам понимаешь, сегодня столько волнений выпало на мою долю, что у любого от такого может поехать крыша.

Давай попьём чайку, если ты ещё не спешишь в постельку, ведь нам есть, что обсудить, правда, я думала, что мы это сделаем втроём.

— Мамань, а это уже другое дело, здравый смысл в тебе возобладал, я совсем даже не против посидеть с тобой в твоей уютной кухне, а кофеёк после изрядной порции коньяка будет в нужную ноту, а Сёмка, по всем признакам, скоро к нам присоединится.

Действительно, не успели Фрося с Андреем переодеться и вскипятить чайник, как услышали проворачивающийся в дверях ключ, помудревший средний сын оказался абсолютно прав.

Сёмка вбежал на кухню и залился соловьём:

— Мамулька, какой прекрасный вечер сегодня получился, как я рад, что вокруг тебя живут и работают такие замечательные люди, и Стас получил по заслугам, экий фанфарон партийный выискался, говорить вдруг научился, шпарит, как по бумажке, наблатыкался индюк на всяких сессиях, семинарах и заседаниях…

— Стоп братан. Чай, кофе будешь?

— Буду чай, а то не усну до утра от кофе и так волнений выше крыши.

— Всё братан, успокойся, пей свой чай, а меня очень интересует мнение нашей матери на поздравление и подарок Анютки.

Сразу скажу, она меня уполномочила при надобности надавить на тебя мамуня, но пока по свежим следам и первому восприятию, что скажешь.

Фрося сделала несколько глотков чаю, прежде чем ответить затаившим дыхание сыновьям.

— Ребята, ну, что вы так уставились на меня, будто решается ваша судьба.

Вы, что не знаете свою мать, конечно, поеду, разве вы сомневались.

Оба сына облегчённо выдохнули, но мать не дала им открыть рта:

— Андрейка, ты не успел ещё дочитать последнее слово послания, как я решила для себя, что обязательно поеду.

Страшно, волнительно, но желание прижать к своей груди Анюточку, перевешивает все страхи, как только оформлю документы, так и поеду.