Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 7 Вместо эпилога

Фрося проснулась и, не открывая глаз, прислушалась — за открытым окном весело щебетали птички, приветствуя начало нового утра, рядом с посвистом похрапывал Марк.

Она открыла глаза. Бледный рассвет уже заглянул в спальню, обозначая контуры мебели и спящего возле неё на спине мужчины. Фрося несколько секунд нежно смотрела на лицо человека, с которым ей посчастливилось жить вместе последние десять лет.

Она тихо выскользнула из-под одеяла, накинула домашний халат и, прихватив заранее приготовленный купальник и полотенце, выскользнула из комнаты.

Выйдя из дому, легко сошла по трём ступенькам и заспешила к бассейну. Собрав в тугой узел на макушке волосы, натянула на них резиновую шапочку и скинула с себя халат на стоящий возле края бассейна шезлонг. Прохладный ветер январского утра моментально охладил тело, вызвав у неё побежавший по коже мурашками озноб.

Вода в бассейне под напором лёгкого ветерка с ленивым плеском билась о края уютного бетонного сооружения. Фрося передёрнула плечами и, вскинув кверху руки, с победным криком бросилась вниз головой в проснувшуюся под напором её тела голубую воду. В течение получаса она с наслаждением плавала взад-вперёд, отмеряя положенные для неё тысячу метров.

Наконец, разгорячённая плаванием, выбралась из бассейна, тщательно вытерлась толстым банным полотенцем, накинула халат и вернулась в дом.

В салоне, развалившись в кресле, вскинув ноги на журнальный столик, сидел Марк и внимательно слушал по радио последние известия.

— Марик, ну сколько раз тебе говорить, не клади ноги на стол, не уподобляйся янкам, ты же культурный человек.

— Уф, Фросик, какая ты стала ворчливая…

— А знал бы, что стану такой, не позвал бы замуж? — Фрося ласково улыбалась, снимая с головы резиновую шапочку и встряхивая волосами.

— Марк, кряхтя, вылез из кресла и шагнул к женщине, которая без сопротивления приникла к его груди.

— Фросичек, с Днём рождения! Хотел тебя ещё в постели поздравить, но ты, как всегда, бесшумно улизнула в свой любимый бассейн.

— Ах, Маричек, чем этот день отличается от других? И стоит ли обращать пристальное внимание на моё старение?..

— Фросенька, Бог так распорядился, чтобы я не замечал твоего, как ты говоришь, старения, а на ощупь ты ещё ого, как хороша!

Руки мужчины похотливо проникли под халат, жадно щупая сохранившие свою пышность бархатные окружности груди.

— Ну всё, Маричек, поздравил, а теперь отвали, сейчас быстренько приму душ и сделаю тебе кофе. Может быть, что-нибудь съешь?

— Мысленно я тебя уже поедаю, надо попробовать, может, и наяву получится…

Фрося со смехом выскользнула из рук мужа:

— Попробуем, попробуем, только попозже, а пока слушай свои известия, которые ты, мне иногда кажется, любишь больше меня.

Раскрасневшаяся после душа, Фрося в лёгком цветастом сарафане заскочила в кухню и щёлкнула кнопкой электрического чайника:

— Марик, может, хочешь омлет, я сейчас быстренько его соображу?

— Нет, нет, только кофе, сухарик и сигаретку…

— Марк, ты не исправим, тебе что доктор сказал?

— Фросик, он сказал, чтобы я много не курил, а это будет только первая сигаретка сегодня. Не ворчи, пожалуйста, разве легко оставить привычки, я обычно уже перед кофе две сигареты выкуривал, а сегодня ещё ни одной…

— Марик, мне твой дым не мешает, я за твоё сердце боюсь.

— Не бойся, милая, в нём осталось столько любви к тебе, что ему ещё биться и биться…

— Марик, ты мелкий льстец…

Фрося поставила напротив мужа чашечку с кофе и вазочку с сухариками и печеньем и придвинула под правую руку пепельницу с сигаретами и зажигалкой.

— Марик, я хочу после завтрака съездить в Майами-Сити, надо пробежаться по магазинам, кое-что прикупить, ведь к ужину собирался Леон с женой к нам подъехать, да и две пары соседей намеревались подойти поздравить меня.

— Фросик, а я думал, мы это дело отметим в ресторане. Мне подсказали, что открылся новый русский классный ресторан. Говорят, он получше, чем был наш любимый московский «Прага». Вроде сегодня кто-то из известных там споёт, не то Королёва, не то Орбакайте.

— Марик, ты опять за своё, всё время забываешь, что Леон не кушает в русских ресторанах, он же соблюдает кашрут, а я собираюсь заехать в израильский магазин и прикупить подходящие продукты.

— Фросик, не был бы Леон таким молодым по сравнению с нами, я бы точно приревновал. Для тебя его удобства и вкусы имеют первостатейные приоритеты.

Фрося ласково взлохматила ладонью седую шевелюру Марка.

— Дурачок, главный мой приоритет — только ты. Допивай кофе, докуривай свою сигаретку, и поехали уже в город, надо нам гардероб подновить.

— Надо, надо, для моего тебе подарка совсем не помешает нам прибарахлиться.

— Ну что ты ещё придумал?

— Вот Леон приедет вечером, и я вручу тебе подарок…

Фрося обняла за шею мужа и поцеловала в губы:

— Маричек, ну скажи сейчас, неужели ты хочешь, чтобы я умерла от любопытства?

Довольный мужчина улыбнулся, оторвавшись от губ жены:

— Обещай, что будешь делать вид, что впервые слышишь об этом…

— Клянусь! — Фрося дурашливо встала перед мужем на колени.

— Ах ты, моя дурашка, сколько мы с тобой потеряли, живя вдали друг от друга. Хорошо, что ты проявила настырность и твёрдость характера и отыскала меня, и, более того, сумела убедить не откладывать нашу встречу. А ведь мы могли так и остаться вдалеке друг от друга. Я считал, что должен взять тебя в жёны только тогда, когда буду полноценным человеком, а не слепой болванкой…

— Ну, ты опять об этом, неужели до сих пор так считаешь?

— Нет, тысячу раз нет! Фросик, милый мой Фросик, с тобой рядом я совершенно не чувствую отсутствия у меня зрения. Ты стала не только моими глазами, но и моим смыслом жизни…

— А бизнес? — Фрося лукаво толкнула мужа в бок.

— Фросик, за те камешки, что ты с таким риском перевезла в рамке с картиной Вики, мы с тобой наладили очень даже безбедную жизнь. Я вначале думал что-нибудь открыть с тобой, а больше для тебя, но оказалось, что ты уже от всей этой суеты устала и хотела только спокойной семейной жизни, и я тоже понял, что мне этого всю жизнь не хватало. Леон удачно крутит нашими денежками и ценными бумагами в России и в Китае, а нам капает на счёт и вполне хватает на наши скромные запросы.

— Ага, давай колись про запросы, думаешь, уведёшь меня своей болтовнёй от сути моего вопроса? Ну, говори напрямик, что придумал на этот раз?

Марк вскинул руки кверху:

— Сдаюсь! Леон привезёт нам билеты до Тель-Авива. Я уже переговорил с Меиром и Майей, они ждут нас с тобой с нетерпением. Майя, в свою очередь, сообщила эту радостную новость Риве, и та без ума от счастья, только очень сожалеет, что не сможет вместе с нами проведать могилку Анютки, ноги полностью ей отказали.

— Как она, бедненькая, справляется?

— Фросик, она в доме престарелых. После смерти Майкла она совсем сдала и нуждается в постоянном медицинском наблюдении. Майя заверила, что за ней самый лучший уход, какой только может быть, и они стараются как можно чаще её навещать.

Фрося всплакнула:

— Жаль мне Риву, какая незавидная старость — остаться одной, беспомощной и только ждать, когда её кто-нибудь навестит. Вот, если бы рядом жила моя Анютка, она бы никогда не сдала свою маму в дом престарелых.

Всхлипы Фроси перешли в горький плач, она упала на плечо мужа и облила слезами его шею и ворот рубахи. Марк нежно гладил её по волосам и спине:

— Полно Фросик, полно, если хочешь, мы опять отложим эту поездку.

— Нет, Марик, некуда уже откладывать, нам надо попрощаться с Ривой, ведь в нашем возрасте уже нельзя откладывать что-нибудь надолго. Ты ведь знаешь, что все эти годы после гибели моей Анютки я не могла смириться с этим горем и не хотела посещать её могилу, потому что тогда у меня исчезнет чувство, что она вот-вот появится. Ведь и до этого я прожила долгие годы с ней в разлуке, в постоянном ожидании нашего свидания, как теперь жду встречи со своим младшим сыном.

— Значит, ты одобряешь мой подарок?

— Спасибо, Маричек, не то слово, я уже вся в предвосхищении нашей поездки.

— Подожди, это ведь только часть подарка…

— Маричек, но я не хочу больше никаких украшений и нарядов. Ты, наверное, забыл, так напоминаю — мне сегодня восемьдесят лет, целых восемьдесят лет…

— О каких нарядах и украшениях ты говоришь, на кой они тебе сдались, мы после Израиля летим в Москву…

От последних слов Марка Фрося буквально онемела. Затем губы несколько раз прошептали:

— В Москву… в Москву…

— Фросик, ты не рада?

— Маричек, о чём ты спрашиваешь, безумно рада, но как ты вынесешь такие перелёты, ведь врачи тебе запретили особые нагрузки, а тут один перелёт в Израиль чего стоит.

— Фросик, пока ты барахталась в своём бассейне, я почти всё это время разговаривал с твоей внучкой Майечкой, а она, между прочим, кардиолог, как и её бабушка Рива. Так вот, она поделилась новостью, что в Израиле начали ставить какой-то стимулятор в сердце. Она похлопочет, и мы там проведём время с пользой дела. Майя сказала, что этого стимулятора хватает на десять лет. Представляешь, ещё десять лет рядом с тобой…

Фрося обняла мужа:

— Ты всё шутишь, а мне ещё не хватает ко всем моим горестям потерять тебя…

— Не позволю судьбе подарить тебе ещё шанс — охмурить следующего соискателя на твоё сердце, а если ещё и на тело, то в гробу перевернусь. Нетушки, полетим ставить стимулятор.

— Марк, ты хоть сам-то понял, что сейчас наговорил? Можно подумать, что я, не успев потерять одного из своих мужчин, тут же кидалась на другого соискателя, как ты выразился…

— Так я не сказал, что ты кидалась, но вон тот сосед через пять домов от нас, когда с тобой разговаривает, весь слюной исходит, ты думаешь, я не слышу?

От последних слов мужа Фрося уже хохотала от души:

— Вот, дурачок, так дурачок, ты забыл, мне сегодня уже восемьдесят лет исполнилось, в свою морду уже не знаю, какой крем втереть, а она всё больше и больше на печёное яблоко становится похожей.

— Фросик, но ведь я щупал сегодня твоё тело, там такие арбузы, что я забываю про своё больное сердце…

— Это хорошо, что забываешь, но даже не намекай, у нас уже не остаётся времени на шалости, поехали в город…

Как ни уговаривал Марк Фросю, но она не согласилась на громоздкие американские модели машин, а остановила свой выбор на Тойоте.

Они заехали в деловую и торговую часть Майами и больше трёх часов потратили на всевозможные покупки. Фрося видела по лицу мужа, как его веселит её английский, на котором она бойко переговаривалась с продавцами, подбирая для него два костюма и в тон им сорочки, галстуки и туфли.

В израильском магазине она тут же перешла на польский со своей давней знакомой, а, зайдя в магазин русских деликатесов, вообще почувствовала себя не хуже, чем в Москве.

На обратном пути к дому, Фрося всё же заметила мужу:

— Миленький, тебе не нравится, как я разговариваю на английском?

— Что ты, Кондолиза Райс тебе позавидует…

— Вот ты смеёшься, а я сама слышу, как путаю слова и ставлю их в таком порядке, что порой стыдно становится.

— Не переживай, главное, они тебя понимают, а, когда им продать надо, то и на пальцах поймут.

— А знаешь, я вначале боялась рот открыть, а потом решила, что будет, то будет, и вперёд…

— Фросик, а скажи мне честно, ты не скучаешь по Москве, не жалеешь, что мы решили тут остаться?

— Маричек, честное слово, нет, я ведь всю жизнь путешествую и везде чувствовала себя как дома, а тут рядом со мной ты, и мне больше ничего не надо, только очень соскучилась по Танюхе и ребятам.

— О, а это мой третий подарок…

— Марк запрокинул голову на спинку сиденья и расхохотался.

— Марк, лучше по-хорошему говори, что ты ещё задумал, а иначе сейчас врежусь в столб от волнения.

— Ну, в столб не надо, самого распирает от желания одаривать и одаривать тебя ценными подарками… — к лету мы с тобой возвращаемся домой, а в июле к нам на два месяца приезжает Таня с Леной и Сёмочкой, а через две недели — Алесь с Анжелкой и маленькой Анечкой.

— Марик, что ты делаешь, я уже дороги не вижу…

Фрося тыльной стороной руки быстро, на ходу, вытирала глаза.