— Верно.

    Чуито подхватил свои джинсы с пола.

    — Угадай, кто встал у них на пути? Думаешь, если я связался с мафией, я изменюсь?

    Он начал натягивать штаны, но остановился и посмотрел на брата.

    — Он навел на тебя ствол. Он бы убил тебя.

    — Но я жив!

    — Повезло засранцу, — глаза Чуито яростно сверкнули. — Теперь моя очередь пошутить.

    — Что скажет твоя chica, когда увидит татушку?

    — Ты думаешь, Элейн знает значение татуировки? — Чуито горько рассмеялся. — Издеваешься? Она не Кэти, ясно? Я никогда не смогу привести ее сюда. Ей не надо быть со мной, она выйдет замуж за хорошего парня, типа Эдварда, и у нее все будет отлично.

    — Чу...

    — Они погибли из-за меня! Это я вступил в Los Corredores и потащил тебя за собой. Их кровь на моих руках, ты знаешь. Все, о чем ты думал в семнадцать: как затащить следующую девчонку в кровать. Ты не был угрозой, ею был я. Меня никто не хранит, потому что их смерть - моя ответственность. Я не могу отсиживаться в Гарнете и притворяться, что ничего не было. Я не могу позволить тебе расплачиваться за мои грехи, Марк!

    В горле Маркуса стоял комок. Со словами Чуито было сложно поспорить, да и не собирался Маркус оскорблять брата спором. Маркус никогда не был хорошим гангстером, но и плохим тоже не был. В нем не было ничего такого, что сделало бы его выдающимся. Он не был умен как Чуито. Не был хитер. Он не искал уважения, денег или отмщения. В действительности Маркус всегда задумывался только о том, как затащить новую девчонку в кровать. Теперь же он хотел оказаться только в одной кровати.

    Раздался стук в дверь, Маркус выглянул из ванной.

​    — Coño.

    Чуито застегнул штаны и вышел из ванной, Маркус последовал за ним с Береттой в руке. Чу быстро распахнул дверь, как если бы они были в Гарнете, Маркус снял оружие с предохранителя.

    — Нет, все в порядке, — сказал Чуито по-английски и пожал руку мужчине, которого Маркус не мог разглядеть в темноте.

    — Небольшая ссора с кузеном.

    — Вы, пуэрториканцы, вечно ругаетесь. Единственное, что умеете.

    Плечи Чуито напряглись. В нем всегда было слишком много пуэрториканской гордости, может, поэтому он присоединился к Los Corredores.

    — Разве ты тут не потому, что нужен мне? — повысил он голос. — Разве это не значит, что ты работаешь на меня?

     — Да, но...

    — Не оскорбляй мой народ. Меня это бесит.

    — Эй, извини.

    — Ага.

    Чуито хлопнул дверью и направился к Маркусу, качая головой.

    — Гребаные итальяшки. Понятия не имею, как один из них стал моим другом.

    — Хорошо хоть, ты не спишь с ними, — невозмутимо добавил Маркус.

    Он опустил пистолет. Даже если их разговор подслушивали, они говорили на испанском.

    — Почему они ошиваются возле моего дома?

    — Нова приказал им приглядывать за тобой и за моей матерью.

    — Нова?

    — Брат Тино.

    — Класс. Супер.

    Бровь снова начала кровоточить, и Маркус провел по ней рукой, а затем посмотрел на свои окровавленные пальцы. Голова раскалывалась, хотелось лечь и провалиться в забытье на сутки. Неделя выдалась долгой.

    — Я иду спать.

    — Подожди, давай бровь подлатаем.

    — Пофиг на нее.

    Маркус направился в спальню. Положив Беретту на тумбочку, он рухнул на кровать и стал смотреть на свет фар скользящий по потолку от проезжающих мимо машин.

    Следом за Маркусом вошел Чуито с пакетами из аптеки.

     — Марк, это место — дыра, почему ты живешь здесь? У тебя даже мебели нет, кроме кровати.

    — Потому что я на мели.

    Чуито открыл бутылку крепкого алкоголя и оторвал пару бумажных полотенец.

    — Живи у моей матери. Я купил ей дом из-за летнего домика на заднем дворе: хотел, чтобы ты жил там.

    — Хочешь, чтобы Энджел грохнул меня в нем?

​    — Он ничего не сделает. Итальянцы присмотрят за тобой, пока я не улажу кое-какие дела. Я же сказал, что теперь ты свободен, живи, как захочешь.

    — Что это значит: уладишь дела? Я не говорю по-итальянски, я уже говорил твоему другу.

    — Какая разница?

    Чуито поднес бутылку к лицу Маркуса.

    — Закрой глаза, будет жечь.

    Маркус прикрыл глаза, и через секунду бровь обожгла волна новой порции боли, пронизывающей лоб и усиливающей головную боль в тысячу раз.

    — ¡Coño! ¡Vete pa’l carajo! (4) Больно, гаденыш!

    Он вслепую ударил Чуито, захотелось сделать больно ему в ответ.

    — ¡Maldita sea la madre que te parió! (5) Ай!

    Чуито засмеялся.

    — Меня пугает, что ты будешь учить Кэти испанскому. Чему ты ее научишь?

    — Пожалуйста, перестань говорить о ней.

    Маркус застонал и коснулся кожи над бровью.

    — Как будто ты хочешь наказать меня. Я и так чувствую себя хуже некуда.

    — Я не хочу, чтобы ты был несчастен, Марк.

    Чуито отмотал бинт и отрезал небольшой кусок.

   — Покажи бровь.

    Он плотно прижал кусок бинта к ране, заставив Маркуса снова начать материться.

    — Я вроде надеялся на противоположное. Ты просто обязан улучшить мир.

    — Ага, осталось придумать способ.

    Маркус продемонстрировал руки.

    — У меня уже есть все необходимые умения.

​    Чуито вновь рассмеялся.

    — Я, правда, очень сильно по тебе скучал.

​    — Собираешься заплакать, chica?

​    — Почему нет?

    Чуито сильнее надавил на рану.

    — ¡Me cago en ná! (6)

    Маркус оттолкнул руку кузена, а затем пихнул его в грудь.

    — Хочу нормального врача.

    — Сочувствую, в больницу ты не поехал.

    Чуито приложил руку Маркуса к повязке.

    — Сильнее прижимай.

    — Прижимаю я, cabrón (7).

    Прижимая бинт к ране, Маркус уставился здоровым глазом в потолок. Он думал обо всем случившемся сегодня. Новая надпись на теле Чуито — сделка с дьяволом. Бессрочный договор. Маркус понимал, что не в силах повлиять на это.

    — Я что, правда, свободен? — тихо проговорил Маркус.

    — Правда, — заверил его Чуито. — Не рассказывай никому про итальянцев и про то, что я контролирую ситуацию на складе. Не хочу, чтобы кто-то знал, даже моя мать.

    — Прикалываешься? Конечно, я не скажу, что мой кузен спутался с итальяшками из-за меня. Особенно твоей матери. Я же потом в зеркало на себя взглянуть не смогу, тем более в глаза тети Софии.

    — Марк, я же сказал, что ты не виноват, — вздохнул Чуито.

    Он положил медицинские ножницы Маркусу на грудь, словно тот был операционным столом.

    — Ты же слышал меня. Это я наделал ошибок, а тебе приходится за них расплачиваться.

    — У меня на руке татуировка. Никто меня не заставлял. Те мудаки, что стреляли в наш дом, явно думали, что получат два в одном. Мы разделим грехи пополам.

    — Хорошо.

    — Хорошо, — повторил Марк.

    Затем он отнял руку от лица.

    — Справишься? — спросил он, указывая на бровь.

    — Ага, — кивнул в ответ Чуито.

    — Ты всегда умел разобраться с любым дерьмом.

    От осознания того, насколько далеко Чуито мог зайти ради него, в горле Маркуса появился комок. Слезы затуманили его взгляд, он хотел подавить их, но не преуспел.

    — Coño.

    — Нет, все хорошо, — Чуито отвел руку брата от лица. — Поплачь, нормальные люди плачут. Только гангстерам приходится быть жесткими.

    Впервые за долгое время Маркус снова был обычным человеком.

    Чуито неспешно и щепетильно зашивал порез, останавливаясь, когда Маркусу это было нужно и продолжая с маниакальностью педанта. Он хотел убедиться, что шрам будет практически невидим.

   За все время он не проронил и слезинки, но позволил Маркусу поплакать за них обоих.


Примечание.


1. Ай, дерьмо! (Исп.)

2. Черт/черт возьми (исп.)

3. Круговая порука (ит.)

4. Черт подери! Иди на хер! (Исп.)

5. Будь проклята та конченая шлюха, что родила тебя (исп.)

6. Чтоб тебя/черт/дерьмо, т.е. восклицание разочарования или злости (исп.)

7. Козел (исп.)


Глава 20

Майами

​Июль, 2014.


    Майами — интересный город, все улицы здесь разные и каждая уникальна. То же касается домов. Разные цвета, размеры. На одной улице встречались особняки, другая состояла из жалких лачуг. Контраст поразил Кэти.

    Один из богатейших городов в Штатах, в тоже время один из беднейших. Четверть горожан живут за чертой бедности. Кэти знала об этом, потому что прочитала информацию в интернете, однако видеть все своими глазами было иначе.

    На некоторых улицах встречались рекламные щиты только на английском, на других только на испанском, на третьих встречались и те и другие. Кэти знала об этом, потому что заблудилась. Как минимум три часа она колесила по городу. Куча улиц с односторонним движением, можно было заехать в одно место и не знать, как выбраться оттуда. Телефон был бесполезен.

    Наконец, чтобы сориентироваться, ей пришлось позвонить. Она остановилась на обочине и набрала номер.

​    — ¿Hola? (1)

​    — Я заблудилась, — вздохнула девушка.

    — Опять? — с изумлением спросил Чуито. — Ты и до собеседования умудрилась заблудиться.

​    — Извини. Не может быть, чтобы я была единственной, кто заблудился в Майами. Ты замечал, что на дороге все постоянно сигналят? Чем они все недовольны?

​    — Ay Dios mio (2)! Просто скажи мне, где ты. Ты не могла уехать далеко. Школа в пяти милях от дома.

  Кэти озиралась, разглядывая указатели на улице. Она описала местность, и Чуито выругался.

    — У тебя двери заперты?

    Она закатила глаза.

    — Да.

    — Понятия не имею, как ты так далеко забралась. Поезди несколько дней с моей матерью. Может, так она станет реже видеться со своим кубинцем. Включай громкую связь, я помогу тебе добраться до дома.

    Кэти поставила звонок на громкую связь и вырулила на дорогу. Поехав в указанном Чуито направлении, она спросила:

    — Почему ты постоянно недоволен парнем своей мамы? Это потому, что он кубинец?

    — Нет, потому что он встречается с моей матерью.

    — Но ты же говорил, что не знаком с ним?

    — Уверяю, если он встречается с Софией, с ним что-то не так.

    — Думаю, у тебя пунктик.

    Кэти остановилась на светофоре, позади кто-то посигналил ей.

    — Ты это слышал? Чего они все сигналят?

    — Coño (3), все это ужасная ошибка.

    — Неправда. Я выжила в колледже. Я справлюсь, — уверенно произнесла Кэти больше для себя, чем для Чуито, затем добавила по-испански. — Yo puedo hacer esto (4).

    — Как скажешь, chica.

    Направляемая Чуито, Кэти довольно быстро нашла дорогу. Она не имела представления, как ему удалось сориентировать ее за тысячу миль отсюда по телефону, но была безгранично благодарна.

    Когда она свернула на подходящую улицу, то была приятно удивлена.

    — Прекрасное место!

    — А ты что думала, я позволю жить матери в какой-то дыре? — оскорблённо произнес Чуито. — Теперь тебе нужно повернуть направо на Оушн Драйв. Третий дом справа.

    — У тебя определенно пунктик в отношении матери.

    Кати покачала головой.

    — Познакомишься с ней, тогда поговорим.

    — Я ей понравлюсь? — в сотый раз спросила Кэти. — Ведь я буду жить у нее.

    — Узнаем, — хохотнул Чуито. — Наша затея кажется мне научным экспериментом. Все либо пойдет хорошо, либо совсем плохо.

    Кэти заметила нескольких мужчин, играющих в баскетбол на улице. Полнейшее безумие: в четыре часа дня на улице стояла невероятная жара. Все парни были без футболок, у них были сильные, мускулистые тела, как у Маркуса и Чуито. Кэти затормозила возле самого большого дома на улице и снова посмотрела на мужчин. Что-то в них казалось ей знакомым. Не их конституция и цвет кожи, а то, как они себе держали. Дерзко, опасно.

    — Тут твои друзья, — она прошептала и добавила громче. — Сколько домов ты купил на этой улице?

    — Четыре.

    Кэти кивнула, заглушила двигатель и откинулась на сиденье, ощущая присутствие Чуито, как если бы они сейчас сидели у Хэла, что делали каждый вечер в течение трех месяцев.

    — Спасибо за помощь, Чуито.

    — Ага, посмотрим на твою благодарность, когда начнутся уроки. Уверена, что хочешь этого?

    — Да, — кивнула Кэти, осматриваясь.

    Улица была симпатичной и ухоженной, дом, возле которого стояла ее машина, красивым, большим и розовым. Кэти нравился розовый цвет, и в этом совпадении она усмотрела добрый знак.

    — Yo puedo hacer esto (4), — в который раз произнесла она по-испански.

    — Тебе помогут, — уверенно сказал Чуито.

​    Кэти глубого вздохнула, прикрывая глаза рукой.

    — Не уверена.