Стелла Грей - Галстук для моли

Женщина что-то говорила, но прервалась по взмаху руки Малкина.

– Этот номер никуда не годится, – постановил шеф, ткнув ногой мои туфли, причалившие к порогу. – Деньги за него вернете. И ущерб покроете.

– Да, конечно, – обладательница делового костюма натянуто улыбнулась. – Мы приносим глубочайшие извинения за…

– Оставьте извинения при себе, – Малкин поморщился. – Не надо слов, просто исправьте ошибку. Куда переселите девушку?

– Свободных номеров нет, – с каменным лицом сообщила бесстрашная женщина, жестами направляя горничных в ванную. – Все забронировано за несколько месяцев.

– И это, по-вашему, сервис? – Начальник тон не повышал, но я ощутила: обстановка накалилась сильнее.

Старовойтов в это время нашел меня взглядом и одарил своей лучшей улыбкой, показав “класс”.  Я сердито подтянула простынь к шее, стараясь скрыться за ней полностью.

– Мы сделаем все возможное, чтобы максимально быстро устранить… – гнула свое работница отеля.

– Рыбкина, – Малкин снова не дослушал собеседницу. Уставившись сначала на Макса, затем на меня, он покачал головой: – Как у тебя это получается? Даже в Тель-Авиве ты нашла пьяного русского, и он затопил твой номер.

– Судьба, – философски ответила я, подтягивая простынь выше, пытаясь прикрыться до самого подбородка.

– Это не судьба, Рыбкина, это злой рок.

– Ну, не совсем рок и не такой уж злой, – Макс подмигнул мне и протянул руку: – Пошли, золотко, спасу тебя этой ночью. Мне так не хватало партнера… сцену дорепетировать.

– Куда? – не поняла я.

– Ко мне, разумеется. Или ты, как истинная рыба, собираешься остаться в этом аквариуме?

– Так ведь устранят все, – пробормотала неуверенно. – Скоро… наверное.

– Ага. – Старовойтов задумчиво опустил взгляд. – Ты ведь знаешь, что подтягивая ткань вверх, открываешь прекрасный вид снизу?

Я опустила голову и недовольно поморщилась, увидев собственные колени.

Малкин громко, как-то с надрывом, вздохнул, подошел к моему чемодану, подхватил его и потащил прочь, бросая на ходу:

– Деньги верните на счет, сумму ущерба рассчитаем завтра и предоставим точные данные. Рыбкина, за мной! Или тебе особое приглашение нужно?!

– И снова облом, – хмыкнул Макс. – Сомневаюсь, что он тебя ко мне тащит.

– Тогда куда? – удивилась я, подхватывая брошенное ранее платье, сумку и втискиваясь в многострадальные туфли.

– К нему, – со злобными интонациями ответил Старовойтов. – Пометила мужика – теперь расхлебывай.

Малкин веселья Звезды не разделял. Стоило нам всем оказаться в шикарном, по сравнению с моим, номере, шеф встал в позу диктатора.

– Так, Макс, с тобой мы вроде закончили, – нарочито спокойно сообщил он. – Иди, отсыпайся. Тебе вставать еще раньше, чем нам…

И тут взгляд шефа метнулся ко мне.

– С Рыбкиной, – мрачно закончил Малкин.

– Да что там уже той ночи осталось? – Старовойтов пожал плечами: – Можем совсем не ложиться.

– А я бы легла, – вклинившись в разговор, многозначительно посмотрела на заваленный бумагами диван.

– И кто тебе мешает? – оскал Макса мог бы поспорить с акульим. – Подоткнуть тебе простыночку?

– Так! – Малкин, видимо осознав, что звездун мирно не уйдет, пошел в атаку. Достигнув цели, развернул тоскливо взирающего куда-то в область моей груди Старовойтова и выпроводил, совсем не нежно толкая в спину: – Увидимся завтра вечером. И позвони мне, когда решится вопрос с фотосессией.

Хлоп. Дверь закрылась. Щелкнул замок.

Я невольно вжала голову в плечи. Не то чтобы я боялась Малкина, но… да, пожалуй, именно боялась. Не только увольнения, разумеется, но и своей странной реакции на его нравоучения. Когда он ругался, часто взмахивал руками, что любого нормального человека заставило бы отбежать в сторону, мазохисткам, таким, как я, нравилось это завораживающее зрелище под названием “Малкин в гневе”.

Вот и теперь шеф замер в шаге от меня, его брови сошлись на переносице, а ноздри слегка раздулись. Он в ярости.

– Как я устал повторять одно и то же! – начал монолог Сергеевич, взмахнув правой рукой. – Ты, Рыбкина – просто магнит для неприятностей!

Взмах левой рукой, громкий вздох.

И я задерживаю дыхание, потому что и страшно, и завлекательно. Малкин дирижирует эмоциями, пытается обуздать собственный гнев и, в то же время, призвать меня к ответственности. А его чертовы запястья гипнотизируют, притягивая все внимание на себя. Тряхнув головой, стараюсь сосредоточиться на взбучке, чтобы не пропустить что-то важное.

– Сколько можно меня испытывать?! – Он чуть откинул голову назад, сжал кулаки.

– Я и не испытываю, – пробормотала, вспомнив, что нужно защищаться.

– Замолчи. – Снова взмах правой руки, на этот раз еще раздраженнее и резче. – Я обращаюсь к высшим силам. Мы все-таки совсем рядом с Иерусалимом! Здесь, говорят, прямая линия с Богом проведена. Если меня и теперь не услышат, то все…

– Можно я тогда диван пока застелю? – уточнила, едва сдерживаясь, чтобы не зевнуть во весь рот. – Сил никаких нет, Александр Сергеевич.

Он снова уставился на меня. Прищурился, запыхтел.

– Ты в кого такая непрошибаемая? – спросил неожиданно мирно.

– В бабушку, – не стала скрывать я. – Но вы не думайте, я все мотаю на ус, запоминаю и фиксирую каждое ваше слово в подсознании. Вы не пожалеете о своем выборе.

– А если я уже жалею?

– То обязательно передумаете, – не сдержавшись, широко улыбнулась.

На несколько секунд в номере повисло молчание. В это время Малкин сканировал меня не хуже рентгена. С головы до ног. Там, внизу, он немного замешкался, и я, вспомнив про открытые колени, чуть приспустила простынь. Только руки от напряжения дрогнули, и вышло хуже, чем я задумала. Намного хуже.

– Ох, мать моя! – воскликнула, подхватывая ткань на середине груди и мучительно краснея. – Простите, простите, простите! Я только ноги хотела прикрыть.

– И у тебя это получилось, – голос шефа прозвучал немного странно. Ниже обычного. Да и глаза потемнели.

“Ну все, – подумала я, – он в бешенстве!”

– Я завтра водолазок накуплю! – пообещала, делая крохотный шаг вперед. – Обещаю.

– Зачем? – как-то отрешенно спросил начальник.

– Ну как же? – совсем растерялась я. – Мне же видно, как вы злитесь. Я помню про обязательное условие трудоустройства: у вас на работе нет женщин, есть только сотрудники.

– Точно! – Шеф резко отвернулся, посмотрел на открытый дверной проем, в котором виднелась еще не расправленная двуспальная кровать, и пошел туда. Но вскоре снова остановился и договорил, взмахивая руками: – Никакой любви, никаких интрижек, ничего подобного быть не должно! Работа превыше всего! Личная жизнь на втором плане, в свободное время! Если оно есть…

– Да-да, – закивала я, облегченно вздыхая. Вот теперь я узнавала в этом мужчине прежнего Малкина.

– И не смей больше устраивать что-то в своем стиле! Хватит косяков, Рыбкина!

Я снова кивнула и на этот раз, не удержавшись, зевнула, прячась за ладонью.

– Ладно, – сжалилось чудище, – иди спать. Подушки и дополнительное чистое белье в том шкафу есть. Да, и еще…

Александр Сергеевич уже перешагнул через порог спальни и держался за створку двери, когда не на шутку меня озадачил:

– Не знаю, что ты там можешь себе напридумывать, Ульяна Михайловна, но помни: соблазнять меня не советую! Я люблю более округлые формы и классические черты. Так что не нужно тратить ни свое, ни мое время напрасно!

И скрылся.

А я так и осталась смотреть на деревянную дверь, обдумывая сказанное. Это он так из-за помады на воротнике взъелся? И причем здесь его вкусы? Он что, реально возомнил, что я его соблазняю?!

Поразившись собственной догадке, я на автомате дошла до дивана, собрала в стопку раскиданные бумаги и переложила все на здоровенный комод с зеркалом. Перед тем, как отойти, бросила взгляд на свое отражение и остановилась. А ничего такая, хорошо выгляжу. Помада оказалась реально стойкой и до сих пор держалась на губах, делая образ ярче. Тушь с ресниц, конечно, слегка осыпалась за день, но все еще подчеркивала длину красиво изогнутых ресниц. Светлые волосы, разметавшись по плечам, придавали лицу дополнительное очарование. Плюс еще эта простынь вместо одежды… Определенно было во мне что-то соблазнительное в тот момент.

– Ха, – пробормотала тихо, – знай наших. Видели бы девчонки из агентства, в каком виде Моль к Несмеяне в номер перебирается, отравились бы собственной желчью, не успевая ее перерабатывать.

Застелив диван, я не удержалась и достала из чемодана свой дневник.

“Израиль прекрасен, – записала в нем под сегодняшней датой, – а Несмеяна почти соблазнен! Сегодня я умудрилась не только пометить его потрясающей красной помадой, но и перебраться из обычного номера в люкс. Здесь хотелось бы воспользоваться случаем, и передать привет с благодарностью моему замечательному ангелу-хранителю! Пусть ему выпишут премию, а мне осторожности и мозгов…”

Несколько страничек были исписаны на одном дыхании, даже про Макса вспомнила, обозвав звезду нехорошими словами, но тут же оправдав невероятным талантом и очарованием.

Напоследок поцеловала лист бумаги, оставив едва-едва видимый красный след вместо привычной подписи.

Засыпала, спрятав дневник обратно и улыбаясь от всей души. Хорошо, однако, вот так выговориться, расставив все впечатления от прожитого дня по полочкам… И даже некоторые события могут привидеться в новом, положительном, свете. Вот Малкин, к примеру, решил, что я его соблазняю, но прогонять не стал и с Максом в его номер не отпустил… Только предупредил, что все мои старания будут напрасными. Прямо будто вызов бросил…

***

/А.С. Малкин/

Утро заядлого холостяка начинается не с кофе.

Я знаю точно, потому что давно и безнадежно махнул рукой на личные отношения.

Только вот физиология была против. Особенно учитывая проживание в соседней комнате Рыбкиной. “Моли”, – как прозвали ее в офисе.

Вырубив будильник, я сел и поморщился от неприятных ощущений между ног. Мало того, что всю ночь какая-то бурда с пометкой восемнадцать плюс снилась, так еще утром продолжение не заставило себя ждать.

Поднявшись, подошел к окну и попробовал думать о чем-то совершенно не возбуждающем. Например, о массе дел, которые необходимо успеть сделать за оставшиеся два дня.

В то же время за дверью моей комнаты послышалась возня, а после раздался тихий, но настойчивый стук.

– Чего тебе? – рявкнул я, снова вспомнив о причине своего неудобного положения.

– Александр Сергеевич, – в нотках Ульяниного голоса проскользнуло заискивание, – а вы себе кофе будете заказывать?

– Буду.

– И мне закажите, пожалуйста? Я бы и сама могла, но не знала, есть ли у нас время. Спасибо заранее! Я в душ! Очень-очень быстро!

– Чтоб тебя, Рыбкина, – пробормотал, поднимая трубку телефона и набирая нужный номер. – Ты сама бодришь лучше любого кофе…

После того, как заказал завтрак, позвонил снова, на этот раз Максу.

– Проснулся?

– И тебе доброе утро, Шурочка, – Старовойтов громко зевнул. – Я уже пятнадцать минут как на месте. Не волнуйся, шнурочки завязаны надежно, шапочку на голову надел.

– Идиот, – закатив глаза, вздохнул с облегчением.

– С кем поведешься, – философски ответил Макс. – К слову, сам думал тебе звонить и будить нехорошими словами. Думал, проспишь в кои-то веке.

– С чего бы? – Спросил отстраненно и взглянул из окна на набережную, с тоской проводив взглядом прибрежную волну. Но некогда!

– Ты шутишь? – Старовойтов закашлялся. Кто-то, видимо, постучал его по спине, потому что он ответил явно не мне: – Спасибо, милая, ты мне жизнь спасла. Знаешь поговорку? “Мы в ответе за тех, кого приручили”. Так что надо бы дело до конца…

– Макс! – рявкнул я. – Сколько можно?

– А тебе поучиться бы, Саша, – заржал наглец в трубку. – Увел Рыбкину у меня из-под носа, и?.. Что дальше? Только не говори, что спать ее в другой комнате уложил!

– Так и сделал.

– О! Мой! Бог! – Макс чем-то прикрыл трубку или просто отодвинул ее от лица, потому что его голос зазвучал отдаленно: – Собака на сене, вот кто он. Понимаешь? Ай, что мы все о нем. А вы, Сарочка, свободны сегодня после полуночи?