Омар ввел оробевшую англичанку в сказочный, как ей показалось, мир. Воздух был напоен нежным ароматом, и вода в огромной ванне манила к себе. Легкий пар клубился над ее поверхностью, призывая погрузиться в блаженное тепло. Мраморные скамьи, окаймляющие ванну, были нагреты, и теплота камня передавалась телу.

Омар быстрым движением, в котором ощущался опыт, избавил Эстер от яшмака, а две девушки, появившиеся внезапно ниоткуда, словно из клубов пара, довершили раздевание вновь прибывшей наложницы. Они стали придирчиво исследовать ее кожу в поисках изъянов, но Омар величественным жестом приказал им удалиться.

— Я сам займусь госпожой!

Эстер, зажавшая в кулачке свое миниатюрное оружие, приняла воинственную позу.

— Только попробуй тронуть меня! Я вспорю тебе брюхо!

Омар остался абсолютно равнодушен к ее грозному предупреждению, лишь сказал пару слов одной из девушек, и та, громко шлепая босыми ступнями по влажному мрамору, скрылась из виду, и тут же раздался ее писклявый вскрик, похожий на сигнал тревоги, когда ястреб нападает на птичью стаю.

Переполох тотчас прекратился, когда Халид-бек, по-прежнему обнаженный до пояса, появился на пороге бани. Он направился к своей рабыне, ступая так твердо, что брызги летели у него из-под ног.

Его глазам открылась дикая картина. Эта непредсказуемая Эстер уткнула острие столового ножика в горло беспомощного евнуха, выкрикивая:

— Дай мне свободу, или я убью его!

— О аллах, награди меня терпением! — пробормотал Халид. — А ты, Омар, позор на твою голову, старый дурак, скажи, где она раздобыла этот ножик?

— Я… я подумал, что она уже стала вашей возлюбленной, и ей можно доверить серебряный ножик для фруктов. Он способен только слегка ранить, и это не смертельно, но, пожалуйста, избавьте меня от этой гарпии, господин!

— Она не моя возлюбленная. Раз ты так грубо ошибся и оценил ее слишком высоко, то ты плохой евнух, Омар! — грозно заявил принц. — А ты, пустоголовая сорока-воровка, кинь мне сюда эту игрушку.

— Может, я метну его так, что нож вонзится тебе прямо в сердце, — сказала Эстер, поигрывая серебряным ножичком.

— Если подчинишься сразу, я тебя лишь отшлепаю, а если промедлишь, отхлестаю как следует плеткой и прикажу заковать в кандалы.

— Как бы мне хотелось увидеть, как ты истекаешь кровью, — сказала Эстер, но, противореча своим словам, протянула ему нож.

— Наши желания разнятся как огонь и вода. Я хочу видеть тебя в добром здравии.

— Но для чего? Твои поступки остаются для меня тайной.

— А твои противоречат твоим же угрозам. Иначе я бы уже трижды был убит, — подначивал Халид растерявшуюся девушку. — Но моя смерть не принесет тебе освобождения. Из этой крепости нельзя убежать. Признай свое поражение.

— При условии, что никто не будет касаться меня. Какие же недотроги эти европейские дикарки и как они стыдятся своей наготы. Будто их пророк Христос когда-то плюнул на женское тело, заклеймив его позором.

— Я уважаю твою скромность, но эти служанки приучены не видеть того, что они не должны

видеть, и тебе нечего стесняться своего тела. У тебя нет каких-либо уродств, какие стоило бы скрывать. Я видел тебя обнаженной и могу заверить, что твое тело само совершенство.

«Проклятый язычник издевается надо мной, но ему дорого это обойдется», — подумала Эстер, но, притворившись кроткой овечкой, задала вопрос, якобы по наивности:

— Ты позволишь Омару искупать меня?

— А почему бы и нет?

— И тебя тоже? Ты воспользуешься его услугами?

— Может быть, после тебя.

— А нас вместе? В одной воде?

Омар, понимающий язык чужестранки, в ужасе вытаращил глаза, а служанки, догадавшись, что речь идет о чем-то неприличном, в смущении закрыли лица ладонями.

Мысль о столь неприличном действе поразила и оскорбила Халида. Не отдавая отчета своим действиям, он нанес мощный удар по девичьему личику, и Эстер рухнула в теплую воду и тотчас пошла ко дну.

Не ожидая распоряжений от замершего в гневной позе господина, служанки вытащили Эстер на поверхность.

Омар был прозорливее всех присутствующих. Он уяснил для себя, что чем ярче разгорается пожар, тем больше монет выпадет тому, кто его первым погасит. Уж он-то, евнух Омар, сумеет нагреть руки на этом дельце.

Халид сам раздел пленницу на глазах у рабынь и евнуха. Мокрые ее одежды он стаскивал с нее и отбрасывал в сторону. Ее гордая нагота заставила бешено биться пульс, воспламеняя кровь.

Наблюдая за этим зрелищем, опытный Омар сразу распознал, что Эстер, хотя и лежит неподвижно, но тело ее прет извечную мелодию мифической Сирены, а принц Халид уже в плену этих звуков. А потом, потом родится парочка сыновей. Слава аллаху! Все останутся довольны, а он. Омар, будет щедро вознагражден.

Служанка поднесла Эстер хрустальный кубок с напитком розового цвета.

— Выпей шербет, это успокоит тебя. И позволь Омару выполнить свои обязанности, — хрипло произнес Халид. Он еле мог совладать с охватившей его похотью. — Если я стесняю тебя, то удалюсь.

И он действительно скрылся за пеленой влажного тумана, пока Эстер пила поданный ей напиток.

Омар, осторожно касаясь девичьего тела, опустил ее в воду, и неукротимой англичанке показалось, что она уже в раю. Ее волосы разметались по поверхности, а ловкие пальцы евнуха принялись перебирать слипшиеся пряди, покрывая их ароматной пеной. Кожу массировали умелые руки, и каждая клеточка ее тела возрождалась к новой жизни. Обессиленную и благоухающую, Эстер осторожно подняли из воды и опустили на теплый мрамор.

Омар еще раз осмотрел внимательно ее тело и восторженно зацокал языком.

— Все линии Венеры сходятся на том, что ты страстная особа. Мне с тобой повезло.

Эстер не было никакого дела до расчетов маленького евнуха. Она наслаждалась тем, что живет и что жизнь одаривает ее неземными удовольствиями.

Омар бережно обтер драгоценное тело мягким полотенцем, просушил волосы красавицы, размахивая веером, потом вновь помассировал ее груди, упругий живот, гладкую спину и выпуклые ягодицы.

— А теперь повторим еще разок, — приговаривал он, переворачивая ее как куклу. — Мы должны угодить принцу.

— А при чем тут ты? — пролепетала одурманенная Эстер.

— Я вношу свою долю в наше общее дело, — твердил евнух, продолжая массировать ее тело. Этот маленький человечек был очень словоохотлив. — Принц тебя обожает, уж поверь мне.

— По его поступкам этого незаметно, — слабо возразила Эстер.

— Он и одной ночи не может выдержать без тебя. Он рычал как медведь, посаженный на цепь. Он хочет делить с тобой ложе.

— Халид боится, что я сбегу и он лишится рабыни.

— Другую рабыню вместо утопленной в мешке с камнями запросто можно купить. Но ты ранила его сердце. В этом деле я твой союзник. Давай вместе разворошим рану.

— У твоего хозяина нет сердца, он сам так сказал. Мы ничего не добьемся. Хотя, впрочем, — Эстер задумалась, — расскажи мне о своем хозяине поподробнее.

Омар начал свой рассказ с общеизвестных сведений, вернее, сказок, которые так быстро слагаются на Востоке.

— Его назвали Мечом Аллаха и верным Псом Султана, чтобы пугать его именем подданных Оттоманской империи. Кому-то надо было ответить за зверства, учиненные в мятежных провинциях, и вот все валили на него, а он не возражал, не спорил и молча принимал оказываемые ему почести за деяния, свершенные лишь один аллах знает кем. Поэтому его уважают и боятся властители. Оттоманской империи.

Мать отвергла принца Халида и держит на расстоянии, лишь изредка с ним встречаясь, но я не знаю истинной причины их вражды. Михрима — его мать — дочь султана Сулеймана Справедливого от возлюбленной жены Хуремы. Нынешний султан Селим приходится Халиду дядей, а престолонаследник Мурад — его кузен. У Халида есть младшая сестра, а старшую сестру и старшего брата умертвили неверные. Повернись на спину, пожалуйста, госпожа, массаж еще не закончен.

Эстер была согласна выполнить любую просьбу евнуха, но у нее не оставалось сил, чтобы даже слегка пошевелиться.

— Омар приказал тебе перевернуться, так слушайся его! — раздался совсем рядом строгий голос.

Удивленный Омар, оглянувшись, увидел Халида. Вероятно, сгорающий от похоти принц не смог выдержать даже кратких минут, отведенных на подготовку наложницы к любовному акту.

Эстер сама, без принуждения перевернулась на ложе, широко раздвинула ноги и сонно пробормотала:

— Халид…

То, что красавица в полусне позвала его, и вид ее блаженно раскинутого тела возбудили мужское естество принца, и его шаровары явственно вздыбились в паху.

Халид отрывисто спросил у евнуха по-турецки:

— Шербет, который ей подали, был приготовлен так, как я указал?

— Конечно. Все было сделано в точности… Халид провел пальцем по шелку — такой на ощупь была щечка отмытой и умащенной благовониями Эстер.

— Оставь нас!

— Но я еще не закончил, господин, — возразил Омар. В нем взыграло достоинство профессионала.

— Я закончу вместо тебя.

— Господин будет массировать рабыню? — Омар не поверил своим ушам.

Халид рассердился не на шутку. Почему сначала она, а потом и этот коротышка смеют ему в чем-то перечить? Грозного изгиба бровей Халида было достаточно, чтобы Омар мгновенно сник.

— Как будет угодно господину.

— Мне будет угодно, чтобы ты сейчас же сгинул.

Евнух заторопился прочь, но Халид заметил на лице слуги ухмылку.

Ладони Халида приласкали плечи Эстер, но, когда дело дошло до полушарий грудей, тут его естество восстало.

Эстер глубоко вдохнула напоенный ароматами воздух, и будто тысячи бабочек зашелестели над нею своими крылышками, навевая прохладу на ее разгоряченное тело. Она не противилась прикосновениям мужских рук.

Даже, наоборот, она взывала, чтобы Халид не прерывал ласку. Эстер не произносила слов, но тело ее говорило собственным языком, понятным ему. Необыкновенная истома овладела ею, губы ее жаждали поцелуя.

— Поцелуй меня, — прошептала она, не открывая глаз.

От такого приглашения невозможно было отказаться.

Халид склонил голову и завладел ее губами. Язык его пустился в странствие меж ее губ и жемчужных зубок, черпая оттуда возбуждающий сладостный нектар. Эстер почувствовала, что приятное тепло уступает место обжигающему пламени и пожар разгорается где-то внизу, меж ее широко раздвинутых ног.

Халид направил палец в глубь ее самого сокровенного места и омочил его влагой, исходившей оттуда. Эстер громко вскрикнула. Желание — сильное, темное, непонятное — и потому пугающее, охватило ее. Но Халид вместо того, чтобы помочь и успокоить ее, продолжал пытку. Он водил кончиком языка вокруг ее сосков, и оттого ее груди твердели, а соски набухали. А палец его — умелый и вездесущий, затеял нескончаемую игру там, где ему быть не надлежало.

Эстер не могла более выдерживать подобного истязания. Она подумала, что вот-вот умрет. Смерть была бы избавлением, и, казалось, она накликала ее. Кто-то сверху, с небес, позвал ее, и она вознеслась и тут же упала обратно на землю, но уже освобожденная.

Халид, ощутив, что страсть нашла себе выход, удовлетворенно улыбнулся. Он еще раз поцеловал ее, закутал в яшмак и отнес в спальню.

Проснувшись, Эстер прежде всего вспомнила, как принц касался ее. Это было постыдное воспоминание, и ее бросило в жар. Она ничего не знала о том, что делают мужчины и женщины, когда у них возникает обоюдное желание, и считала, что от мужчины зависит все, а женщина — лишь игрушка в его руках, нечто наподобие куклы. Чем она красивее и изящнее сотворена кукольных дел мастером, тем выше ее цена. А то, что кукла может отвечать страстью на мужскую страсть, было для нее внове.

Она еще больше утвердилась в своем решении, что встретиться с Халидом лицом к лицу после того, что произошло в бане, для нее невозможно. Смерть — лучший выход, — желательно его смерть, а не ее, — тут английская девушка была убежденной эгоисткой.

Но и природного оптимизма ей было не занимать. Как бы плохо ни складывались ее дела и как бы ни была крепка ее тюрьма, она верила, что рано или поздно найдет лазейку, чтобы ускользнуть оттуда.

Обнаружив разложенные на ковре возле ее постели наряды, Эстер выбрала зеленый бархатный кафтан с бесчисленным количеством перламутровых пуговиц. Застегнувшись тщательно сверху донизу и чувствуя себя таким образом защищенной, она прильнула к окошку.

Солнце стояло уже почти в зените, берег был пустынен. Куда же подевался Халид? Эстер вздрогнула, когда дверь тихонько скрипнула, но это был всего лишь Омар. Он опустил поднос с завтраком на прикроватный столик и сказал:

— Настало время преподать тебе урок хороших манер. Прежде всего, как следует вести себя за столом, чтобы не шокировать турецких дам.

— Я не отношусь к их числу! — возразила Эстер. — Не понимаю, к чему обучать хорошим манерам женщин, если их даже не сажают за стол с мужчинами? — парировала Эстер не без ехидства.